Октавиан Стампас - Древо Жизора

Как-то раз, сидя за столом, он спросил свою новую жену Мари:

— Правда ли, что старый тамплиер Жан де Жизор совсем выжил из ума и, как поговаривают, женился на молоденькой еврейке?

— Правда, — не моргнув глазом, отвечала Мари. — Только она не вполне еврейка, ибо отец у нее барон Росслин.

— И что же, она умна или глупа, красива или безобразна? — продолжал расспрашивать великий навигатор Креста и Розы.

— Она чрезвычайно умна и сказочно красива, — улыбнувшись, ответила Мари де Сен-Клер. — К тому же, она — это я.

— Вот как?.. А ведь действительно умна, и, кажется, красива, — пробормотал Жан де Жизор. — Повезло этому Жану де Жизору. Странно, почему ему, а не мне?..

Угасание рассудка сопровождалось у великого навигатора различными странными явлениями. Самым безобидным среди них было то, что он посвятил Мари во все свои тайны и даже показал длинный список всех тех, кого он убил в течение своей жизни. Правда, если первые двадцать-тридцать имен действительно принадлежали людям, покинувшим земную юдоль не без помощи Жана де Жизора, то дальше все чаще стали попадаться приписки, и, проведя некоторые расследования, дотошная Мари могла получить доказательства, что ее выживший из ума муженек не имеет причастности ни к убийству Конрада Монферратского, ни к убийству великого магистра госпитальеров Гарнье де Напа, ни к смерти коннетабля Робера де Шомона, ни, в особенности, к гибели короля Ричарда Львиное Сердце, значащегося в списке великого навигатора под номером сорок семь. Мари отобрала у мужа пергамент с перечнем жертв и хранила его у себя в ларце, но однажды, проверив, на месте ли список и решив лишний раз перечитать его, она с величайшим удивлением обнаружила, что под номером шестьдесят шесть в списке прибавилось еще одно имя, вписанное все тем же прямоугольным почерком, присущим Жану де Жизору, и этим именем было — Жан де Жизор.

И тогда она поняла, что с великим навигатором пора кончать.

Это лето они проводили в Жизоре, где Мари занималась изучением подземелий и перетаскивала из Шомона полезные остатки разрушенного шомонского замка. Шомон был уничтожен несколько лет назад. Два сенешаля ордена тамплиеров, Жан де Жизор и Жак де Жерико, обнаружили здесь гнездилище гнусной альбигойской ереси и устроили погром скромной шомонской усадьбы, Не оставив камня на камне, а жителей наполовину истребив, наполовину разогнав по миру, в том числе двух племянников самого Жизорского сеньора. С тех пор это место опустело, обреченное исчезнуть навсегда как географическое понятие.

В отличие от молодой и обуреваемой жаждой деятельности супруги, Жан де Жизор проводил время, предаваясь своей очередной и особенно опасной, на взгляд Мари, странности. Он удалялся из замка, неся под мышкой книгу, приходил к великому пню Ормуса, садился там, и на гнилых, замшелых останках древа Жизора листал и листал страницы книги, которая никогда раньше не привлекала его внимания. Он вычитывал из нее отдельные фразы, разрозненные отрывки, мало, что понимал разумом, но чувствовал внутри себя какое-то одновременно и мучительное, и благое жжение.

В тот последний день его жизни Мари де Сен-Клер, узнав, что ее старый муж снова сидит на гнилом пне некогда великого вяза, со злостью промолвила:

— Чтоб ему провалиться в труху этого пня!

И ее пожелание сбылось в точности так же, как некогда сбывались искренне вырвавшиеся из глубины сердца пожелания Жана де Жизора.

Великий навигатор сидел с книгой на коленях и читал о том, как Господь простил одного из разбойников, распятых рядом с ним, ибо тот раскаялся и просил помянуть его в Царстве Небесном. Зависть к прощенному негодяю шевельнулась в душе Жана де Жизора, и уже знакомое «Почему его простили? Почему не меня?..» пронеслось в мыслях, шурша нетопыриными крыльями, как вдруг некий незнакомый и странный восторг коснулся мертвой души старого тамплиера. Новая зависть — зависть к тем, кто умеет раскаиваться, родилась в старом и черном сердце. Такого рода зависть, неведомая и невесомая, и напугала, и развеселила Жана. Что-то новое неотвратимо рождалось в нем, манило и заставляло дрожать. Он захлопнул книгу и ласково погладил ее по черной кожаной обложке. В этот миг Жан де Жизор почувствовал, что проваливается под землю, в сознании мелькнуло: «Не достоин!», затем он опрокинулся навзничь и, ударившись затылком о что-то твердое, мгновенно испустил дух.

Его довольно быстро обнаружили. Все удивлялись тому, какой глубокий провал образовался в чреве пня великого вяза. Пустота уходила вглубь на пять локтей, и там, на дне этой подземной пазухи лежало бездыханное тело Жана де Жизора. Его затылок был вдребезги разбит о камень, в ногах лежала Библия, а на лице застыло выражение, доселе незнакомое никому, кто знал этого человека, — выражение, свидетельствующее о каком-то последнем, неземном и таинственном восторге.

Чорт — написание дается в старой орфографии (прим. пер. ).

Peyen или payn — язычник (франц. ).

Pomme de nez — шишконос (франц. ).

Печать воинства Христового (лат. ).

Медведь и ясень, начало и смерть (лат.).

Ужасно место сие (лат. ).

«Авл Сципион Мастурбатор», «Взываю к тебе, Орк», «Падением нравов разоряет достояние отечества» (лат. ).

Fourmi — муравей (франц. ).

Клерво (Clair Veaux) — Чистая долина (франц. ).

Mont espiegle — гора шалостей (франц. ).

Belle vire — красивая узкая площадка под обрывом. (франц. )

Lion Heart — Львиное Сердце (англ. ).

Lackland — Безземельный (англ. ).

Крытая каюта (лат. ).

Lеwenherz — Львиное Сердце (нем. ).

О, Страшный Суд! (нем. ).

Иерусалим-на-море (франц. ).

От французского «resignation» — готовность сложить с себя полномочия.