Рекс Стаут - Великая легенда

Меня отнюдь не прельщала перспектива возвращения в греческий лагерь. Такая миссия была чревата смертельной опасностью: перемирие окончено, и меня, скорее всего, схватят как шпиона или убьют. После сегодняшней битвы, где полегло столько греческих героев, и унизительного поражения, нанесенного Гектором и его войсками, греки вряд ли пребывали в дружелюбном настроении.

Но еще большая опасность заключалась в том, что, если новость о моем повторном визите станет известна в Трое, это будет означать разоблачение моего предательства, потерю чести и жизни. Такой позор разобьет сердце моего отца и навлечет на наш род презрение будущих поколений троянцев.

Я ответил Елене со всей твердостью и искренностью — ибо я верил в то, что говорил, и дальнейшие события доказали мою правоту, — что предлагаемая ею попытка была бы более чем бесполезной, что теперь греков может удовлетворить только уничтожение Трои.

Ты должен отправиться в греческий лагерь, Идей, — настаивала она, — и я буду молить богов о твоем успехе. Весь день я слышала плач и проклятия женщин. Ты считаешь меня бессердечной? Я готова даже спуститься в царство теней, чтобы сбросить груз вины.

— Я не пойду к грекам, — упрямо повторил я.

— Вот как? Посмотрим. — Ее голос стал суровым. — Если тебя не заставит честь, то погонит страх. Либо ты сегодня же вечером отправишься с предложением к грекам, либо я пойду к царю Приаму и расскажу ему о твоей измене.

Я бросился к ней с мольбой:

— Ты не сделаешь этого, Елена!

— Сделаю. Разве я не сказала, что презираю тебя?

Если тебя убьют, что мне до этого? Предупреждаю: не пытайся меня обмануть. У меня есть связь с греческим лагерем — не важно какая, — и я все узнаю. Ты должен передать предложение слово в слово.

Несомненно, Елена выполнила бы свою угрозу. Она бы выдала меня царю Приаму после того, как завлекла своим коварством и чарами Афродиты. Пришло время действовать — и действовать быстро.

Я не колебался. Прежде чем последние слова сорвались с ее уст, я сунул руку в складки плаща и извлек оттуда тонкий этолийский дротик. В следующий момент он вонзился бы в ее белоснежную грудь, и больше никто из греков и троянцев не пал бы жертвой чар Елены Аргивской.

Но Елена явно предвидела подобную ситуацию.

Когда я протянул руку, чтобы схватить ее, она отскочила к стене и хлопнула в ладоши. Занавеси раздвинулись, в комнату ворвались несколько здоровенных негров, схватили меня за плечи и опрокинули на пол.

Стоя надо мной, они смотрели на хозяйку, словно спрашивая: «Прикончить его?»

Но Елена велела не причинять мне вреда.

— Итак, — воскликнула она, подойдя ко мне, — ты хотел лишить Елену жизни! Если бы я забрала твою жизнь, это пошло бы только на благо Трое. Ты слышал мой приказ — исполняй его. Не позже чем сегодня вечером, иначе я пойду к царю Приаму.

Знаком Елена велела рабам отойти. Они повиновались, и я поднялся на ноги. Так как негры стояли между мной и Еленой, я повернулся к двери, бросив последний взгляд на женщину, которая, как мне казалось, посылает меня на верную гибель. Она стояла наполовину скрытая оконными занавесями, с насмешливой улыбкой на губах.

Выйдя из комнаты, я двинулся по коридору, но внезапно услышал, как кто-то сзади шепотом произнес мое имя. Быстро повернувшись, я оказался лицом к лицу со служанкой Гортиной.

— Идей, — прошептала она, подойдя ко мне и взяв меня за руку, — колесница Аполлона уже четырежды пересекла небеса, а ты все еще не выполнил обещание, данное Гортине. Ты сказал, что сделаешь это через пять дней, — значит, это будет завтра?

Я был не в том настроении, чтобы утешать служанку, поэтому грубо оттолкнул ее и ответил:

— Ни завтра, ни в другой день. Убирайся!

Выходя из дома, я услышал, как Гортина издала вопль отчаяния.

Когда я покинул дом Париса, уже стемнело, и высокие сводчатые окна дома Гектора, примыкающего ко дворцу, были освещены. Я задержался на минуту в надежде поймать кого-нибудь из слуг и узнать новости о Гекторе, но никого не было видно.

Я двинулся дальше по широкой аллее, вымощенной мрамором, испытывая глубочайшее отвращение к самому себе и своим поступкам.

Не знаю, что пробудило во мне совесть. Возможно, слова Елены. Как и все троянцы, я считал само собой разумеющимся, что она абсолютно аморальное существо, руководствующееся только своими чувствами, но сейчас даже Елена с омерзением отшатнулась от меня, узнав о моей низости.

Но самым худшим было то, что ее справедливое презрение побудило меня трусливо напасть на нее! Лишь чудом я не стал подлым убийцей.

Я никогда не любил Елену, но сейчас впервые отнесся к ней с уважением. Ради простого каприза я предал Трою и обманул оказанное мне доверие. Даже Ферейн, мой фессалийский раб, был лучше меня. Я сгорал от стыда и унижения, чувствуя себя не в силах вернуться во дворец и посмотреть в глаза старому Антенору или царю Приаму.

Моим единственным желанием было исправить причиненный мною вред. Могу сказать абсолютно честно, что пустые угрозы Елены на меня не действовали совершенно. Я не мог поверить, что она поддерживает тайную связь с греческим лагерем. Ее слова никак не повлияли на мое решение этим же вечером отправиться к грекам и попытаться возобновить переговоры.

Это решение служило залогом искренности моего раскаяния, ибо такое предприятие было чревато смертельной опасностью, а я отнюдь не принадлежал к героям.

Одна мысль отчасти утешала меня — греки при любых обстоятельствах едва ли согласились бы на предложение троянцев вернуть Елену. Одиссей и Агамемнон жаждали не возвращения Менелаю его жены, а падения Трои, и я не верил, что мы могли так легко договориться о мире.

Только чтобы облегчить муки совести, я решил передать в шатры греков подлинное послание Приама.

Но сначала я отправился во дворец узнать новости.

Главный зал был переполнен. Там присутствовали все — от старого Антенора до юного Геликаона, мужа Лаодики [65]] 65 Дочь Приама и Гекубы, которая предпочла быть поглощенной землей, чтобы не стать наложницей греков. . Они пили вино, смеялись и болтали. Тысячи светильников в нишах мраморных стен ярко освещали зал. Приам и Гекуба, восседая на троне из слоновой кости, приветливо улыбались собравшимся.

Наряды и прически женщин украшали золото и драгоценные камни, а их плечи и руки сверкали белизной даже на фоне белой ткани их одежд. Мужчины, раскрасневшись от вина и новостей о победе, весело заигрывали с женщинами. Троя пировала.

Приветствуя друзей и знакомых, я направился туда, где стоял Кисеей, разговаривая с Поликсеной.

Он был удивлен тем, что мне не известно об окончательном исходе сегодняшней битвы, и спросил, где я находился последние несколько часов, но, видя мое смущение, не стал допытываться и сообщил мне интересующие меня сведения. Победоносным троянцам не удалось полностью разгромить греков, которые отчаянно сражались у самых границ своего лагеря. Но с приближением темноты их должны были оттеснить к кораблям, а пока что Гектор отвел свои войска к Трое, чтобы приготовиться к завтрашней битве.