Евгений Санин - Колесница Гелиоса

После поворота налево показался круглый храм Весты, в котором день и ночь поддерживали огонь на алтаре весталки. Обычно на специальном помосте — трибунале около храма, говорил ему Луций, преторы публично разбирают дела. На этот раз здесь никого не было, кроме редких зевак, и Эвдем направился дальше по неширокому проходу, который отделялся от площади невысокими лавками и статуями героев Рима.

Проход вывел его на Форум — большую, величественную площадь с маленьким, невзрачным на вид зданием в центре, состоявшим из двух соединенных между собой каменных ворот.

Ворота были обращены на восток и на запад. Эвдем догадался, что это — знаменитый на весь мир храм Януса Квирина, тот самый, двери которого открывались жрецами, когда Рим вел войну. Как и следовало ожидать, двери его были широко распахнуты.

На Форуме было многолюдно. Эвдем миновал росшие за узорчатыми решетками священные для Рима растения — фикус, под тенью которого укрывались основатели города Ромул и Рэм, оливу, виноградную лозу, египетский лотос, который, по преданию, был древнее самого Рима, и когда подошел к храму Согласия, то увидел, что поспел как раз к окончанию собрания сената.

Степенные, важные сенаторы уже сходили по лестнице, обсуждая на ходу его итоги. Повсюду, собравшись группами, спорили вооруженные всадники, торговцы и простой люд. Чаще других до слуха Эвдема долетало имя Тиберия Гракха. Одни говорили о нем с нескрываемым восторгом, другие — с озлоблением, третьи вообще предлагали сравнять его дом с землей и предать место, где он живет, проклятью.

Эвдем знал от своих римских агентов о смелых реформах этого народного трибуна, но не подозревал, что его имя столь популярно в Риме.

— Если бы у Гракха было достаточно средств завершить реформу, то Рим бы стал в десять раз сильнее, чем сейчас! — говорили в одной стороне.

— Этого выскочку Тиберия давно надо было остановить! — доказывал в другой старый сенатор. — Еще тогда, когда он заключил свой позорный договор с Нуманцией!

— Весь мир был бы у нас под ногами, если б сенат согласился с Тиберием! — переговаривались всадники. — Нам отдали бы на откуп все новые провинции!

— А пока у его комиссии нет даже угла, где она могла бы проводить свою работу!

— Сенат на каждом шагу ставит ей палки в колеса, и Тиберию самому приходится ездить с Аппием Клавдием по виллам и делить землю между крестьянами.

— Нашу землю! — закричал старый сенатор, грозя тростью всадникам.

— Вот видите! — с горечью воскликнул один из них. — Как Тиберию совладать с такими?..

— Послушай, могу я увидеть здесь городского претора? — дождавшись паузы в перебранке, обратился к нему Эвдем.

Всадник бесцеремонно оглядел его с ног до головы и показал рукой на молодого мужчину, окруженного патрициями:

— Да вон же он!

— Нет! — спохватился Эвдем. — Мне нужен тот, который был претором в прошлом году.

— Так его теперь надо искать не здесь! — насмешливо взглянул на него всадник.

— А где же?

— За Аппиевыми воротами, стадиев двести по Царице дорог!

— Благодарю тебя! — сдержанно кивнул Эвдем, собираясь уйти.

— Там его надгробие! — усмехнулся всадник.

— Что? — приостановился пораженный услышанным Эвдем. — А где мне тогда найти Сципиона Эмилиана?

— В Испании!

Решив, что уж если отдавать завещание новому человеку, то пусть это будет высшее должностное лицо, Эвдем спросил:

— Ну хотя бы консул ваш где?

— А вон он, Муций Сцевола! — показывая на сорокалетнего римлянина, перед которым стояли двенадцать ликторов, с уважением ответил всадник.

Благодарно кивнув, Эвдем прошел к стоящему на ступеньках консулу. Не доходя до него нескольких шагов, торжественно протянул пергамент с царской печатью.

— Что это? — нахмурился Муций Сцевола. — Тебя обидели мои сограждане? Так передай прошение городскому претору. Я не занимаюсь подобными делами.

— Мне говорили о тебе как о великом законоведе! — заметил Эвдем. — Разве ты не видишь, что на моем документе печать царя? И разве не знаешь, что такие вещи первому подобает читать высшему должностному лицу государства?

— Как смеешь ты, чужестранец, так разговаривать с консулом? — зашипел на Эвдема ближайший к нему ликтор.

Но вельможу уже нельзя было остановить:

— И чтобы не назвали опять мою предосторожность варварством, я сразу скажу, что это — завещание умершего царя Пергама Аттала Филометора! — Он снова протянул пергамент и устало выдохнул, видя, как консул делает знак ликтору принять документ: — Пергам ваш…

Весть эта мгновенно облетела весь Форум. Все, кто был на нем, забывая о своих распрях, подались к ступенькам храма Согласия.

Муций Сцевола взял из рук ликтора пергамент, внимательно осмотрел печать и стал читать завещание, бросая на Эвдема сначала недоверчивые, а затем — доброжелательные взгляды.

— Этим указом, — наконец громко провозгласил он, поднимая руку с пергаментом, — царь Пергама, верный друг и союзник Рима, объявляет своим наследником римский народ! А так как он скончался, то завтра на своем собрании сенат должен решить, как нам распорядиться таким богатым наследством!

Восторженные крики поднялись над Форумом. Но едва они смолкли, как перебранка между враждебными группами возобновилась с новой силой.

Патриции требовали возместить им из сокровищницы пергамского царя ущерб, который они понесли при переделе общественной земли.

Сенаторы напоминали, что только они имеют право распоряжаться без всякого контроля финансами Рима.

Беднота пыталась доказать, что деньги должны быть по справедливости разделены между гражданами, получающими земельные участки по новому закону Тиберия Гракха.

— Теперь не угомонятся до вечера! — с усмешкой заметил Муций Сцевола Эвдему, с удивлением глядящему на римлян, которые напоминали ему в этот момент стаю воронов, набросившихся на труп павшего коня. — Пойдем со мной, ты наверняка устал и нуждаешься в хорошем отдыхе и глотке вина! — предложил он. — Все это ты сможешь найти сегодня в моем доме!

Ликторы выстроились попарно и торжественно двинулись перед консулом, который знаком приказал Эвдему не отставать от него.

Так они прошли через весь Форум. Отовсюду то и дело сыпались вопросы:

— Муций, неужели это правда?

— Правда, правда! — с улыбкой кивал консул.

— И Пергам теперь — наша новая провинция?

— И царская печать — не поддельная?

— Завещание написано по всем законам! — коротко отвечал Сцевола.

— Раз так говорит сам Муций, то так оно и есть!

— Ведь лучший законовед в мире — он!

Так, в окружении ликующей толпы, они добрались до богатого дома на Палатинском холме. Один из ликторов услужливо открыл двери. Эвдем, следуя за консулом через узкий вестибюль, вошел в просторный зал, украшенный колоннами. Миновав атрий, где римляне обычно принимали гостей, Муций Сцевола повел Эвдема дальше по коридору. Сквозь приоткрытые двери комнат вельможа увидел великое множество свитков папирусов.