А. Сахаров (редактор) - Исторические портреты. 1613 — 1762. Михаил Федорович — Петр III

Венский договор реального значения не получил. В Польше опасались, что Август II и его саксонцы разделят польское государство. Участники трактата не могли не принимать во внимание, что Россия из года в год одерживала победы и на Балтийском море, и на севере Германии, и на шведской территории, вплоть до окрестностей Стокгольма. Военные действия на русской территории со времен Лесной и Полтавы ушли в прошлое.

Могущество России не позволяло поколебать ее позиции даже сильнейшим европейским державам. Но успехи отнюдь не кружат голову царю. Это еще раз показал рецидив с пресловутым мекленбургским делом. В феврале 1719 года войска Ганновера и Вольфенбюттельского княжества заняли Мекленбург по решению императора Священной Римской империи, который внял совету Георга I. Под предлогом улаживания конфликта между Карлом Леопольдом, герцогом Мекленбургским, и его дворянами управление государством взяли под секвестр. Герцогиня, племянница Петра Екатерина Ивановна, прибыла в Петербург и в слезах просила дядю о помощи. Но царь уклонился от вмешательства, здраво рассудив, что оно столкнет его с ведущими государствами Европы. Уступка Петра в Мекленбургском деле не означала, что он также пойдет на попятную в переговорах со Швецией. В первом случае это был третьестепенный вопрос для интересов России, хотя и затрагивал его в личном, родственном плане; во втором — речь шла о жизненно важных интересах государства, и в новой инструкции Брюсу и Остерману (от 15 марта 1719 года) он снова подчеркивает необходимости оставить за ним и его страной приобретения в Восточной Прибалтике. Он был готов пойти на уступку — выплатить шведам один миллион рублей за Лифляндию.

Шведский король питал призрачные надежды на успех английского плана «северного умиротворения", а его дипломаты в переговорах с русскими контрагентами тянули время. Участники Четверного и Венского союзов рассчитывали, что Петр отступит перед таким мощным фронтом. Фридрих Вильгельм, прусский король, советует царю не рисковать, пойти на уступки на Аландах. Но не таков был Петр, чтобы отступать там, где чувствовал себя сильным и правым. Вместо этого он решает перейти в наступление:

«Никакого другого пути, — отвечает он прусскому монарху — кроме твердости, не вижу, через который бы мы резонабельный мир с Швецией получить могли".

Вместо дипломатов должны были заговорить пушки, поскольку шведы ничего не поймут, «ежели, — по словам царя, — оружие при поре употреблено и присовокуплено не будет». Ссылка Фридриха Вильгельма на печальный пример Испании, которая терпит поражение в борьбе со странами Четверного союза, его не убеждает — сила России гораздо более внушительна в сравнении с испанской, выступление Франции и Австрии против России маловероятно; английского флота русский флот не боится; у всех этих стран есть свои проблемы, которые их волнуют. Уверенность Петра в своем флоте нашла блестящее подтверждение в морском сражении при Гренгаме. Тогда русские отряды высадились севернее и южнее Стокгольма, разорили восемь городов, в том числе Норчепинг — второй по величине после столицы, двадцать один завод, тысячу триста шестьдесят три деревни и многое другое. Выполняя строгий приказ Петра, солдаты не трогали местных жителей, не разоряли церкви. Апраксин, генерал-адмирал, руководивший десантом, действия которого показали беззащитность Швеции, говорил, что не составит большого труда взять и Стокгольм. Шведы, по существу, расплачивались за те безобразия, которые творили солдаты Карла XII на русской территории; только русские солдаты не поступали так жестоко с населением, как шведы.

Ни упрямство шведских политиков, ни нажим доброжелателей в лице ряда ведущих европейских государств не заставили Петра умалить насущные интересы России на Балтике. В конце концов те же английские и прочие политики, раньше провоцировавшие Швецию, рекомендуют ей самой договариваться с Петром.

Правда, не обошлось без осложнений.

Английский флот Норриса, на который надеялись шведские власти, без всякого толка крейсировал в Балтийском море, а к Стокгольму подошел тогда, когда русские корабли с десантом уже покинули прибрежные воды. Правда, дипломаты Георга I действуют по всей Европе против интересов России. Всех ее союзников англо-ганноверская дипломатия склонила на свою сторону — Швеция заключает договоры с Англией, Ганновером, Пруссией, Данией; Август II хотя и не заключил соглашения, но вел переговоры со Швецией против России (союз не получился, поскольку Речь Посполитая не хотела и не могла воевать с Россией).

Россия в 1719-1720 годах оказывается в дипломатической изоляции. Более того, Петр получает из разных стран донесения своих представителей о подготовке вооруженного вторжения в Восточную Прибалтику, даже в Россию. В грандиозной операции должны участвовать флоты Англии, Швеции и других стран, армии Швеции, Австрии, Пруссии, германских княжеств. Франция и Англия дают субсидии. Одновременно Турция откроет военные действия на юге России. Над Петром как будто сгущаются грозовые тучи…

Но при всем том шуме, который подняли недоброжелатели России, единства между ними не было. Существовали, например, противоречия между Францией и Англией, между другими странами Европы. Все они не склонны были вести активные боевые действия против русского царя, предпочитали откупаться деньгами (давали или взаймы, или как плату за шведские города и земли в Северной Германии, к ним отошедшие). Что касается мощного английского флота, то его демонстрации на море в пору действий русских кораблей и десанта под Стокгольмом показали, чего стоят заявления английского двора.

Дипломаты Франции и Англии, не столь уж давно пренебрежительно относившиеся к своим русским коллегам по профессии и их повелителю, теперь отдают должное их способностям, проницательности и умению, признают, что за ними стоит сила могучей страны, ее народа, а посему с ними необходимо считаться.

В Ништадте, финском городе, 28 апреля 1721 года снова встретились Брюс и Остерман со шведскими дипломатами. Не только шведский, но и английский королевский дворы торопили с миром. Тоунсенд, преемник Стэнгопа, умершего в январе того же года, в английском кабинете, давно уже доказывал, что в отношениях с Россией нельзя идти на риск, тем более авантюрного толка, иначе это приведет к войне с ней. И тем не менее переговоры шли трудно; инерция упрямства и фанфаронства, унаследованная от Карла XII, еще давала себя знать.

Петр, предвидя это, держал наготове армию и флот. Новый десант (пять тысяч солдат и казаков) снова громит шведские заводы, склады, корабли. А шведские войска серьезного противодействия оказать не могут, Норрис с эскадрой бездействует. Крупные операции царь не организует, считает, что и сделанного достаточно. В июне он гостеприимно встречает в Петербурге Карла Фридриха, герцога Голштинского — будучи племянником Карла XII, он претендует на шведский престол, к тому же сватается к Анне Петровне, старшей дочери царя. Фридрих I и Ульрика Элеонора проявляют явное беспокойство.