Евгений Федоров - Ермак

Кольцо оробел, этой напасти-читать самому-он не ожидал. Однако делать нечего: заикаясь, Иванко принялся по складам читать грамоту.

Лицо Грозного светилось от еле сдерживаемого смеха.

— Не обессудь, атаман, — прервал он чтение. — В ратных делах, видать, ты из удальцов удалец, а в грамоте телец. Ну, да не кручинься, на то дьяки и подьячие есть. В сем деле они первые, им и писание в руки.

Он взял челобитную от Кольцо и передал думному дьяку Висковатову:

— Чти с толком, с разумением!

Дьяк откашлялся, развернул столбец, отнес послание подальше от глаз и стал громогласно читать. Каждое слово, вылетавшее из уст чтеца, как бы наливалось силой, твердело и грохотало по Золотой палате чугунным ядром. С блуждающей на устах улыбкой Грозный с явным наслаждением слушал. Казалось, его насмешливые глаза говорили Иванке: «Вот как надо великое дело оглашать!». Но Кольцо не обижался: он понимал, что так нужно, и сам невольно заслушался бесподобным чтением.

Все слушали грамоту, затаив дыхание, и все глубоко верили, что это так и есть: Сибирь стала русской. Когда дьяк смолк, Иван Васильевич воскликнул:

— Шведы и шляхта думали унизить русскую землю. Не по ихнему вышло! Ноне всякий видит, сколь несокрушим наш народ. Бог послал нам Сибирь!.. Ну, как нравится казакам на Москве? — неожиданно спросил Иванко царь.

Кольцо вздрогнул.

— Велика матушка, глазом не охватить, и разумом не все сразу поймешь! — низко кланяясь, ответил он.

— Поживи тут! И вы, казаки, поживите. Жалую я вас хлебом-солью. Жду завтра в трапезную… А пока расскажи нам про Царство сибирское…

Кольцо поклонился царю:

— Все мы, казаки, благодарствуем за хлеб-соль…

Тут Иванко стал рассказывать про татар Кучума, про горы скалистые, которые таят в себе руды железные и медные, и самоцветы невиданной красоты, про глубокие, многоводные реки, изобильные рыбой, про пушное богатство.

— Вот, государь, полюбуйся. Шлет тебе новая земля свои дары…

Крепкозубые молодцы в алых суконных кафтанах поднесли поближе сундуки и раскрыли их. Стал Иванко выклвдывать мягких пушистых соболей, чернобурых лис и густые теплые шкурки бобров, татарское вооружение.

Иван Васильевич все со вниманием разглядывал: и булатные татарские сабельки, и кольчужки, и копья, но больше всего его взор ласкали мягкая сибирская рухлядь и руды.

— Дьяк, — обратился царь к Висковатову: — Отошли эти руды на Пушечный двор. Узнай, годны ли они для литья? Чтобы царство крепко держалось, ему потребно изобилие железных руд. Конями добрыми, шеломами железными да мушкетами меткими-вот чем обережешь державу да силу великую придашь войску!

— Истинно так! — согласился Иванко. — А мы по простоте своей думали кистенем да чеканом, да сабелькой управитья. В Барабе удумали Кучума настигнуть и порешить его остатное войско.

Грозный поднял умные, упрямые глаза и сказал:

— Скор, Иванушка! Кучум не так прост, чтобы разом сломиться… Дуб надломленный бурей долго шумит.

Кольцо опустил глаза и стал теребить шапку. Грозный с ласковой насмешкой следил за ним. Узловатые руки царя крепко сжимали подлокотники, он весь подался вперед и, несмотря на ласковость, имел такой подавляюще властный вид, что как ни храбр и беспечен был Кольцо, а чувствовал себя малой птицей рядом с зорким орлом.

— Не кручинься, атаман, — добрым голосом сказал царь, — проси, чего надобно, для закрепления сибирской землицы!

Кольцо встрепенулся, поднял на царя посмелевшие глаза и стал перечислять нужды сибирского войска:

— Стрельцов бы побольше, пушек, фузий, зелья, коней добрых, мушкетов метких…

Иванко говорил четко, толково. Стоявший рядом статный конюший боярин с курчавой черной бородой одобрительно кивал головой. Царь сказал ему:

— Борис, дознаешься обо всем. Запиши!

Годунов поклонился, ответил вкрадчивым голосом:

— Будет исполнено, великий государь!

Он подмигнул Кольцо, и тот понял, что прием окончен. Казаки снова опустились на колени. Царь открыл глаза.

— Оповести всех, Иван, — твердым голосом обратился он к атаману. — Милую виновных казаков. Свою славу худую они смыли кровью и заслужили прощение своими подвигами. Жалую тебе шубу со своих плеч. Вторую жалую Ермаку. Сам отберешь по росту. А еще ему кольчугу, — выдать ее из Оружейной палаты, да по доброй буланой сабле! А еще отпустить сорок пудов пороху да сто свинцу. Об остальном подумает Борис… А ты, дьяк, разумная голова, сготовь казакам подорожную грамоту и укажи в ней: по моему слову пропустить атамана Ивана с сотоварищи, — тут царь ласково оглядел казаков и князьца Ишбердея, — всем им ехать в сибирскую землю вольготно. А ехать им на Вологду, Тотьму, Устюг, и чтобы при них ехали от города до города провожатые и оберегали от воров…

Здоровенный казак Утков прищурил левый глаз под дремучей бровью и вдруг заржал на всю палату:

— Это нас от воров оберегать? Аха-ха-ха! Дык мы сами с усами да с кистенем, спуску не дадим…

Максим Строганов, до сей поры стоявший истуканом, в ужасе схватил казака за рукав:

— Тишь-ко, стоялый жеребец!

Казак словно подавился, смолк. Царь поморщился, пристально посмотрел на него и продолжал:

— А еще ты, дьяк, напиши, чтобы корм им и коням их давать досыта, и не чинить никакого утеснения в пути. В придорожных кабаках вином вволю поить. Воеводам особо напиши, чтоб помешки не чинили и всем сибирцы довольны были…

Грозный вздохнул и сказал атаману:

— Ну, Иван, дозволяю по Сибири и Закамью сыскивать гулящих людей и верстать в служилые. Надо домы строить, пашню поднимать, хлебушко сеять. Пусть учатся по-человечески жить. Ясак собирать рухлядью, баранами, шерстью и златом. Прямите мне службу, по крещенному снегу везите ясак под надежной охраной… А я вас не забуду, и Строгановым накажу помогать вам одеждой и сапогами. Тут ли наш гость?

Строгановы переглянулись, чинно и разом выступили вперед, поясно поклонился Грозному.

— Тут мы, великий государь! — сказали дружно оба.

— И вас не забуду. Все зачту…

Иван Васильевич хотел улыбнуться, но вдруг беглая судорога исказила его лик, он схватился за бок и тяжко вздохнул:

— Ох, грехи наши тяжкие…

Осанистый боярин в горлатной шапке опять встал впереди Иванки Кольцо:

— Великий государь притомился…

Строганов шепнул казакам:

— Пора, удальцы…

Сибирцы низко поклонились и стали медленно отступать. Иванко Кольцо с тревогой видел, как высокий худой царь Иван вдруг ссутулился, голову опустил долу, и руки его судорожно ухватились за поручни кресла.

«Скорбен государь, не протянет долго, — подумал атаман. — Ну, и разгуляется тогда боярство!»

Высокие горлатные шапки бояр, как черные пни, сдвинулись и скрыли Грозного от глаз Иванки. Широкие позолоченные двери распахнулись перед казаками, и они покинули тронную.