Ильяс Есенберлин - Шесть голов Айдахара

– Не убивайте его, – попросил Ардак. – В шариате сказано, что там, где нет необходимости проливать кровь, не надо этого делать. Месть совершилась… Оставь его, и пусть аллах решит его участь.

– Напрасно вы просите за него, улемы. Разве грех убить коварного и бессердечного человека, который отбирает у бедняков последнюю лошадь или барана? Это святое дело, и аллах простит меня…

– Нет прощения за напрасно пролитую кровь, – упорно повторил Ардак.

Видно было, что джигит заколебался.

– Вы люди ученые. Знаете коран и шариат. Но разве может отыскать путь истины тот, кто от рождения слеп? Я могу послушать вас и отдать жизнь этого разбойника в руки аллаха… Но разве вы забыли, что змея первым кусает того, кто, замерзающую, согрел ее на своей груди…

– Нет на свете ничего дороже добра и снисхождения. И пока люди будут творить добро, мир останется стоять нерушимо. Соверши же доброе дело и ты. Коль твоему врагу посчастливится остаться в живых, быть может, свет истины откроется ему и сердце его смягчится.

– Не знаю. Змея остается змеей, даже если ее разрубить пополам… Я уступаю вашей просьбе и вручаю его жизнь воле аллаха. Прощайте.

Туркмен птицей взлетел в седло, и конь его скоро скрылся за гребнем увала. Асыгат и Ардак молча проводили его глазами.

Асыгат подошел к лежащему на земле Тимуру. Тот был без сознания.

– Ты знаешь, Ардак, у него лицо жестокого человека. Быть может, мы действительно напрасно вступились за него?

Улем отрицательно покачал головой:

– В любом случае зачем напрасно проливать кровь? А туркмен настоящий батыр. Он послушался совета. Если бы на земле люди только и делали, что мстили, мир бы давно насквозь пропитался и пропах кровью.

– Да жив ли тот, о ком мы столько говорим?

Асыгат наклонился над Тимуром и приложил ладонь к его губам:

– Кажется, дышит.

Подхватив Тимура под руки, Асыгат и Ардак перенесли его к колодцу. Кровоточащую рану на голове раненого Ардак промыл холодной водой, приложил к ней известные только ему листья, крепко перевязал лоскутом мягкой ткани.

Два дня прожили они у колодца, выхаживая Тимура, а он то приходил в себя, то снова терял сознание. Тело его пылало нездоровым, лихорадочным жаром. Но крепкий молодой организм справился с болезнью – опала опухоль, и он наконец стал разговаривать. Пора было трогаться в путь.

Ардак решил идти в Ургенч, а Асыгату было с Тимуром по пути, и потому, отыскав в степи лошадь Тимура, они решили добираться до Шахрисабза вместе.

Перед отъездом, хмуря густые брови, Тимур сказал Ардаку:

– Спасибо тебе, улем. Ты вернул мне жизнь, и ты много говорил о том, как следует человеку жить на земле. Я кое-что возьму из твоих советов. А если наши дороги когда-нибудь вновь пересекутся, можешь быть уверенным, что я не останусь перед тобой в долгу и сумею отблагодарить тебя.

После всего, что с ним произошло, Тимур сильно изменился. Проболев почти месяц, он однажды пришел в мечеть и долго слушал, как читал молитвы и говорил проповеди знаменитый шейх Шарафатдин. С этого дня он больше не занимался разбоем, другие, еще не ведомые никому мысли бродили в его голове. Много лет спустя он любил повторять: «Путь истины указали мне два человека – случайно встреченный улем и шейх».

Странно все преломилось в сознании Тимура – совсем иной, ведущий в обратную сторону выбрал он путь. О человеколюбии и кротости говорили ему Ардак и Шарафатдин, он же пошел путем насилия и кровопролития. Отныне за Тимуром шли не воры и разбойники, а воины. Он все чаще стал возглавлять отряды различных эмиров и принимать участие в междоусобных войнах.

В год барса (1362) вместе с внуком скончавшегося Казаган-хана Хусаином он пошел в поход на туркмен. Поход оказался неудачным. На берегу Мургаба туркмены наголову разбили их войско, а самих пленили. Два месяца Хусаин и Тимур просидели в зиндане кишлака Махан, пока местный эмир Алибек, когда-то водивший дружбу с Казаган-ханом, не освободил их. Едва живые от голода и жажды, добрались они до Мавераннахра и долго скрывались в окрестностях Шахрисабза, боясь гнева эмира. Старшая сестра Тимура – Кутлук-Турган-хатун отыскала их и увезла к себе в аул. Но Тимур не хотел мириться с положением беглеца и вскоре оказался в Самарканде.

Никто не знает, каким образом он отыскал путь к сердцу самаркандского эмира, но вскоре оказался во главе отряда в тысячу воинов. Вместе с Хусаином он совершил набег на соседний улус. Сражение его воины выиграли, но сам он был ранен в ногу и руку и c той поры получил прозвище Хромой Тимур.

Судьбу человека часто определяют обстоятельства. Родись Тимур немного позже или раньше, и звезда его, быть может, никогда не засияла на небосклоне. Незаметной пылинкой прокатился бы он по лику земли и канул в небытие, но в годы, когда ум его достиг зрелости, Мавераннахр раздирали междоусобицы. Бесчисленные эмиры вели нескончаемые войны за землю и воду, за славу и города. Не каждый из них мог похвалиться воинской доблестью, но каждому нужен был удачливый предводитель для войска.

Тимур был женат на сестре Хусаина – внука Казаган-хана – и потому захотел сделать родственника правителем Мавераннахра. Остальные эмиры воспротивились этому, но в руках Хромого Тимура были силы, которые позволили ему не считаться с их желаниями. Жестокий и решительный, он в год дракона (1364) добился своего. Отныне Мавераннахр принадлежал Хусаину, сам Тимур сделался его правой рукой, предводителем войска.

Именно в это время судьба снова свела Тимура и Ардака. На пыльной дороге, ведущей в Самарканд, стражники схватили улема, посчитав его шпионом одного из непокорных эмиров. Каково же было удивление Ардака, когда воины бросили его к ногам человека, сидящего на волчьей шкуре и удивительно похожего на того, которого он вместе с Асыгатом спас от гибели.

Тимур узнал улема. Он поднялся навстречу, сам разрезал ремень, стягивающий руки Ардака, и обнял его.

– Я же говорил, что дороги наши пересекутся, – сказал он. – Видишь, я верен своему слову и не забыл то, что ты сделал для меня.

Перед улемом стоял уверенный в себе, властолюбивый человек, совершенно не похожий на того, которого они подобрали в степи. Это был не предводитель разбойничьей шайки, а хозяин всего войска Мавераннахра.

– А твой товарищ не покинул меня, – сказал Тимур. – Я сделал его своим бакаулом. Кому же еще доверять пищу и питье, как не человеку, который спас мне жизнь,-и, обернувшись к стоящему у дверей нукеру, приказал: – Позвать сюда Асыгата…

До глубокой ночи сидели они – Хромой Тимур, улем Ардак и бывший караванбаши Асыгат. А когда пришло время прощаться, Тимур протянул Ардаку кожаный мешочек с золотыми динарами.