Лев Жданов - Под властью фаворита

Так и унесли его из опочивальни.

– Граф! Молю вас, пощадите! – кидаясь к ногам Миниха, обхватывая голыми руками его колени, с рыданиями стала просить герцогиня. – Сжальтесь над ним, над нашими детьми! Скажите принцессе, мы уедем… навсегда… далеко… Я сама сейчас стану молить ее на коленях. Босая, нагая побегу!.. Помогите мне! Возьмите меня с собою, вспомните все. Велите пропустить… Именем Бога… Счастием ваших детей заклинаю… Граф!..

– Простите… я спешу… по долгу службы!.. Покойной ночи, ваша светлость!

Любезно раскланявшись, Миних быстро вышел вслед за своими людьми.

– Бездушный палач! Мясник! Проклятье тебе! Да покарает Господь тебя и всех детей твоих… весь твой род… – кинула ему вслед герцогиня, устремляясь в дверь, за которой исчезли враги, унося бесчувственного мужа.

– Нельзя пройти! – остановили ее двое часовых, скрещивая штыки.

– Боже… помоги мне… Дети… дети! – теряя голос, зашептала обессиленная женщина. Пошла к двери, ведущей во внутренние покои, и по дороге, как будто споткнувшись, упала ничком на ковер, теряя сознание.

Минуло почти четыре месяца.

Третьего марта 1741 года в ясный весенний полдень, в той же спальне, где умерла императрица Анна Иоанновна, сидела теперь новая правительница царства, Анна Леопольдовна.

Голова ее по-старому была повязана туго платком. Сидя перед туалетным зеркалом, принцесса при помощи различных косметических средств пыталась придать лучший вид своему пожелтелому, осунувшемуся от боли лицу, очевидно ожидая кого-то… Но это плохо удавалось, и женщина злилась, отчего еще больше усиливалась головная боль.

У ног Анны примостился неизменный горбун-шут. А такая же неразлучная подруга Юлия фон Менгден, теперь объявленная невеста красавца-графа Линара, то рылась в шкапчиках, стоящих тут же в опочивальне, то уходила в соседний покой, гардеробную комнату покойной государыни, и там выбирала из шкапов различные робы прежней государыни, кафтаны, шитые золотом, из гардероба Бирона, перевезенные сюда после его ареста по распоряжению той же фон Менгден. Некоторые вещи она снова вешала на место, другие раскладывала по стульям и диванам, по свободным столам, подбирая одни к другим, словно оценивая или сортируя их для чего-то.

Видя угрюмое настроение правительницы, Нос сперва попытался было рассмешить ее своими обычными штучками. Изображал драку кошки с собакой, кудахтал… Принялся играть на губах, хлопать по щекам, словно на барабане, передавая игру военного оркестра. Но, видя, что все напрасно, затих. Потянувшись сбоку, он осторожно заглянул в лицо госпоже и просто, ласково заговорил:

– Анюточка! Знаешь ли, чего бы теперь я хотел, а!

– Прочь, дурак. Не до тебя. Видишь, голова развалиться хочет!..

– Вот, вот!.. Я и хотел, чтобы у тебя это местечко попусту не болело… Здоровенькая ты, добренькая. Я бы выманил у тебя рублишко… Купил бы леденчиков-сосулек. Пососал бы за твое здоровьице… За Ванюшку-светика… А за Антошеньку шиш масленый! Довольно с него, что генералиссимусом ты его приназначила. Ишь, какой он ноне толстый стал. А все еще пуще дуется, кабы не лопнул… Вот!..

И весь напыжился, раздул свои худые щеки горбун, изображая пополневшего принца Антона.

– Будет болтать, шут!

И невольная улыбка озарила бледное лицо Анны, которое она собиралась теперь как раз подрумянить немного.

– Улыбнулась, усмехнулась, моя Несмеяна-царевна. Рублишко подавай. Слышь, я сам с собою об заклад бился… Коли засмеешься на речи мои глупые – рублик с тебя. Так уж подавай! Не то сыночку-государю пожалюсь. Он реветь станет, целу ночку уснуть тебе и не даст!

– Ну… не трещи, как сверчок! Юлия, дай там ему денег, он просит! – обратилась Анна к подруге, вошедшей в опочивальню с роскошным расшитым кафтаном в руках.

– Пусть уберется! Надоел. Не хочу я сегодня смеяться, а шут покою не дает!.. А… который час?

– Рано, рано еще! – успокоила подругу Юлия. – Он хотел попозже прийти. Явится прямо на мою половину. Оттуда я его этим ходом и приведу!

Она указала на потайную дверь, скрытую за обоями в углу близ кровати.

– Ты, шутило, чего уши навострил? – строго обратилась девушка к горбуну. – Тебя не касается… Вот бери, что выклянчил, и ступай.

– Мой побор с Анюточки – вот он, на ладони! – принимая рублевку от Юлии, заворчал горбун. – А ты, слышь, из одних старых кафтанов курляндского оборотня сколько фунтов серебра выжгла?! Поведай-ка Анюточке, ась! С семи кафтанов паратных прозументы спорола, а тебе вышло из переплаву – четыре шандала хороших, тарелок шесть да две коробки для белильца, для румянца, для всякого дрянца-глянца… Все из выжиги из одной бироновской…

– Ну… пошел! Сам ты выжига не последняя… Вон ступай, говорят тебе! – рассердившись на нескромную болтовню шута, почти вытолкала его девушка и снова вернулась к Анне.

– Неужели столько серебра было на этих кафтанах, Юлия? – заинтересовалась принцесса, совершенно чуждая всяким житейским соображениям.

– Пустое он мелет. Я своего серебра много прибавила! – последовал неохотный ответ. – А материя пошла в дело… Мебель кое-где поправили, обили ею… и еще там. Вот еще этот кафтан твоего неудачного женишка, Петрушки Бирона, я хотела у тебя попросить. Он совсем простой… Можно?

– Ах, бери, пожалуйста… Мне не жалко… Хоть все бери!.. Мне что-то уж надоело и правленье, и дела. Сама ничего не знаю, ничего я не умею. Вечно кто-нибудь за нос меня водит. Даже самые близкие друзья… Так противно!

– Что это, принцесса? Намеки на меня? Так лучше немедленно…

– Ты лучше поди сюда… и не болтай глупостей. Иди… поцелуй меня. Я тебя и раньше любила… ты одна оставалась мне верна, когда все угнетали, продавали нас. И я не забуду. Вот бери… Я не забыла… Твой свадебный подарок.

Взяв со стола сложенный лист, Анна протянула его подруге.

– К небывалой свадьбе незаслуженный подарок!.. Вот если бы все женишки были, как наш красавчик Линар, невестам плохо бы пришлось. Посмотрим все же мой «свадебный дар». «Даруем мызу Обер-Пален… фрейлине…» Боже мой! Неужели! Себе не верю… Поистине царский подарок!.. Как мне благодарить ваше высочество! – низко-низко приседая, лепетала разрумянившаяся девушка.

– Будь мне по-прежнему верной, милой Юлией!.. Ну, довольно. А что, бофрер твой еще не вернулся от отца?

– Миних нумеро цвай? Нет, кажется. А остальные там в соседней комнате сидят и совещаются… Совещаются без конца! Ну, о чем думать? Неужели нового Бирона хотят себе на шею навязать? Только поумнее прежнего, пострашнее, значит!

– Ты полагаешь так, Жюли?

– А то как же иначе! Подумайте сами: графу всего мало! Сделали его первым министром. Ворчит: «Почему принц Антон, не я генералиссимус?!» Положим, ежели такого, как наш принц, «иссимуса» мы отдадим врагам, это послужит нам единственно на пользу! Но для виду почему супругу регентши не быть… «иссимусом»? Потом взялся за Остермана. Старик двадцать лет ведет иностранные дела. И это хотел взять в руки наш непобедимый, всеведующий фельдмаршал Миних! А там дело останется за пустяком – за правами регентства… и за короной вашего сына. Только и всего!