Эвелин Энтони - Виктория и Альберт

– Конечно, я это сделал, – спокойно признался Пальмерстон. – Но бог мой, Рассел, разве вы не считаете, что это был подходящий момент для поздравления? Я понимаю, что все старые брюзги твердят, будто он – второй Наполеон и нам с ним придется воевать через несколько месяцев, но это же просто чушь! Я повстречался с ним, он вовсе никакой не покоритель мира! Он просто сильный человек, да к тому же умный, и нам нужно радоваться этому. Нам необходимо нормальное правительство во Франции, и слава богу, теперь там будет именно такое…

– Меня не интересует ваша точка зрения, – холодно заметил Рассел. – Меня не интересуют ваши взгляды на Луи Наполеона как и все прочие взгляды, связанные с внешней политикой. Генри, вы слишком часто пренебрегали моими распоряжениями. Я прошу вас подать в отставку.

На какое-то мгновение Пальмерстон побледнел и его голубые глаза засверкали, затем он быстро прикрыл их. Когда он вновь глянул на Рассела, выражение его лица было дружелюбным и, как всегда, несколько насмешливым.

– Не слишком ли вы суровы со старым другом? – тихо спросил он.

– Вы смогли перехитрить принца Альберта, но вам не удастся тот же трюк повторить со мной.

Рассел отодвинул свое кресло и встал.

– Я повторяю, Генри, мне нужна ваша отставка. Гренвилль займет ваше место в Министерстве иностранных дел.

– Я вижу, как вы возбуждены, – сказал Пальмерстон. – Очень возбуждены. Хорошо, мой милый Рассел, если меня увольняют, значит, так тому и быть. И все только из-за дружеской записки французскому послу! Как я буду скучать без нашего милого министерства, да к тому же лишенный удовольствия время от времени щелкнуть по носу его королевское высочество. Я не могу себе представить, что Гренвилль станет это делать. А вы? Он станет отвечать «Да, да» на любые распоряжения. Но, наверно, вы именно этого и желаете.

Он секунду смотрел на Рассела, и в его глазах снова появился тот же жесткий блеск.

– Я принимаю мою отставку и даже помогу на первых порах Гренвиллю. Джон, мне будет не хватать нашей совместной работы. Боюсь, что со временем и вам станет ее не хватать.

Альберт, не теряя времени, начал проверку обороноспособности страны. Никто не знал, чего можно ждать от нового правителя Франции, и Англия должна была обладать силой, чтобы в случае необходимости дать ему должный отпор. Альберт обнаружил, что армия до того плохо организована, что стала просто бесполезной. Вооружения оказалось слишком мало, кроме того, оно было устаревшим. Отсутствовала эффективная система обучения солдат. Практика покупки командирских чинов в полках и отделениях лишала армию стройной системы командования. Флот тоже никуда не годился: суда устарели, и на них невозможно было даже выйти в море, не то что вести морские сражения на современном уровне.

Страна была обеспокоена этими сведениями. Королева бесконечно атаковала письмами лорда Джона Рассела, а принц Альберт даже прислал ему длиннейший меморандум, и лорд Рассел предложил создать территориальную армию в качестве первого шага к действующей армии. Это предложение обсуждали в палате общин, и лорд Пальмерстон сделал так, что голоса вигов разделились. Это была его «страшная месть». Он произнес великолепную речь и так раскритиковал предложение, что колеблющиеся примкнули к нему. Рассел, как прежде Пил, сидел и смотрел, как у него из рук уплывает его пост под натиском ораторского искусства его старого коллеги. Предложение не прошло, и правительство пало. Это случилось спустя два месяца после того, как Рассел принял отставку Пальмерстона.

Администрация тори под предводительством графа Дерби возглавила правительство страны. Состав его был крайне слабым за исключением самого графа Дерби. Он обладал недюжинными способностями и храбростью, но, к сожалению, с не меньшим успехом наживал себе врагов. Единственным достижением этого правительства было назначение талантливого мистера Дизраэли министром финансов. Королева терпеть не могла евреев, но ее приятно удивили глубокие знания и такт нового министра, в полной мере проявлявшиеся, когда им приходилось решать важные проблемы. На нее произвело глубочайшее впечатление, что в отличие от многих государственных деятелей мистер Дизраэли с восхищением относился к ее милому Альберту. Пока Дерби оставался премьер-министром, дела обстояли относительно спокойно.

Однако до конца года и это правительство подало в отставку. С бюджетом, предложенным мистером Дизраэли, не согласился приверженец сэра Роберта Пила, Вильям Гледстоун. Он раскритиковал предложения по бюджету мистера Дизраэли, как тот в свое время раскритиковал сэра Роберта Пила. Объединив усилия, тори и виги выдвинули мистера Гледстоуна на пост главы Министерства финансов, чем очень огорчили королеву. Она считала Гледстоуна излишне агрессивным и лишенным чувства юмора человеком, и была рада, что ей не часто приходилось иметь с ним дело.

Но хуже всего было то, что подобно старому неодолимому демону в Министерстве внутренних дел оказался Пальмерстон. Новый премьер-министр лорд Эбердин не осмелился пойти на открытую конфронтацию с королевой, чем и не дал ему работать в Министерстве иностранных дел. Однако Пальмерстон вернулся в кабинет министров и снова занялся политикой именно тогда, когда королева и принц-консорт уже решили, что его политическая карьера закончилась. Они писали грустные письма дядюшке Леопольду, и так открыто демонстрировали свое неудовольствие, что некоторые из тех людей, кому прежде не очень нравился лорд Пальмерстон начали возмущаться таким неприличным поведением Виктории и Альберта.

Было плохо, что королева проводила слишком много времени в Осборне, и еще хуже, что удирала в Шотландию летом на несколько месяцев. Никто не мог понять ее страсти проводить время в уединении. Министрам приходилось совершать долгие путешествия и до бесконечности долго ждать возврата документов. И все это по вине принца, ворчали недовольные. Королева раньше безвыездно жила в Лондоне, вспоминали ворчуны. Пока она не вышла замуж, она не отправлялась дальше Виндзора. Но принц Альберт ненавидел Лондон. Принц Альберт не считал Виндзор и даже Осборн достаточно уединенными местами для них, настолько он обожал тихую жизнь. Так жаль, повторяли его критики, что он не останавливается на приверженности изображать простого сельского джентльмена, и вмешивается в дела государства!

Конечно, Всемирная выставка прошла очень удачно. В казну страны хлынули миллионы из-за расширения торговли. Когда осенью выставка закрылась, то прибыль составляла сто шестьдесят тысяч фунтов. Но потом все стали считать это само собой разумеющимся, ведь успех всегда менее заметен, чем провал. Многие, между прочим, даже предпочли, чтобы выставка провалилась, хотя бы для того, чтобы оправдалась их предубежденность против принца.