А. Сахаров (редактор) - Елизавета Петровна

Весть о страшном открытии князя тотчас облетела всех рабочих, и они, пересилив страх пред могущим обрушиться на них гневом князя, собрались толпой у дверей павильона.

Когда первое впечатление рокового открытия прошло, Сергей Сергеевич упавшим голосом обратился к отцу Николаю:

– Батюшка, что нам делать?

– Предать их земле, – спокойно ответил священник.

– Затворите дверь! – приказал князь.

После некоторого замешательства два смельчака исполнили это приказание.

– Прикажи сейчас же сделать два гроба! – обратился князь к Терентьичу. – А очистку сада продолжать. Батюшка, позвольте просить вас ко мне, пока всё приготовят.

Рабочие под наблюдением садовников принялись за работу, гуторя между собой о страшной находке. Любопытные из крестьян бросились обратно в село, чтобы рассказать о слышанном и виденном.

Князь, посоветовавшись с отцом Николаем, отдал приказание вырыть могилы у церкви близ родового склепа князей Луговых. На него эта находка произвела тяжёлое впечатление; теперь, когда дело было уже сделано, в его сердце невольно закралось томительное предчувствие о возможности исполнения второй части легенды, то есть кары за нарушение дедовского заклятия. Для того чтобы скрыть своё смущение, он начал беседовать с отцом Николаем о делах, не относившихся до сделанного ими рокового открытия в павильоне.

Часа через два было доложено, что гробы сколочены, и все снова отправились к павильону. Там костяки были бережно уложены рабочими в гробы, отнесены на сельское кладбище и после благословения их отцом Николаем опущены в приготовленные могилы. К вечеру того же дня часть парка, прилегающая к беседке, и сама беседка были вычищены.

Известие об открытии князем заповедного павильона и о найденных двух скелетах в тот же вечер достигло Зиновьева. Княгиня Васса Семёновна и княжна Людмила сидели в это время за вечерним чаем. Новость, полученную из Лугового, сообщила им Федосья.

– Сумасшедший, зачем он это сделал! – воскликнула княгиня.

Княжна вся вспыхнула, а затем страшно побледнела.

– Ты знаешь? – воззрилась на неё мать.

Княжна рассказала свой вчерашний разговор с князем.

– Безумец! Надо было упросить его, чтобы он этого не делал, убедить его. И зачем ты не сказала мне об этом вчера при нём? Я переговорила бы с ним, как мать, а ты что! Самой интересно было знать, что в этом проклятом павильоне? Ах, молодёжь, молодёжь! Ничего-то у них нет святого!

Княжна молча потупилась, чувствуя правду в словах матери, а Федосья, стоя за стулом княгини, одобрительно качала головой.

– Ни за что ни про что! – продолжала Васса Семёновна. – Ни за понюх, что называется, табака беду на себя накликать. И ты туда же! Ведь и на тебя беда-то эта может обрушиться.

– На меня? – испуганно спросила княжна Людмила.

– Конечно же и на тебя. Сама ведь понимаешь, что не даром князь к нам зачастил. Не нынче-завтра предложение сделает, ты замуж за него выйдешь, и он не чужой человек тебе будет… И вдруг что-либо случится.

– Мама… – умоляюще почти простонала княжна Людмила.

Княгиня оборвала свою речь, поняв, что зашла слишком далеко в своих мрачных предсказаниях! Она ведь могла напугать дочь так, что та ни за что не согласится выйти замуж за обречённого на несчастье князя. Хотя княгиня внутренне была обеспокоена поступком князя и могущими быть последствиями, но видеть в этом поступке препятствие к его браку с дочерью, браку, мечта о котором была теперь так близка к осуществлению, не решалась. Надежда, что, быть может, всё это обойдётся благополучно, закралась в её сердце и несколько успокоила.

– Ну, ну, не пугайся, – мягко продолжала она, – может быть, ничего и не случится. Я только говорю, какое ребячество!.. Чай пить будет в этом павильоне, меня пригласил. Да я ни за что и близко к нему не подойду.

– Теперь и сам князь этого не предложит, – степенно заметила Федосья.

– Конечно же, конечно… – подтвердила оправившаяся княжна.

Княгиня не отвечала. Она занялась своей чашкой чая. Княжна тоже умолкла. Обе были погружены в свои мысли, но они вертелись у одного пункта – князя Лугового.

– Мы завтра всё же поедем, мама? – первая нарушила молчание княжна Людмила, причём произнесла этот вопрос упавшим голосом и обратила на свою мать взор, полный немой мольбы.

– Конечно, поедем, отчего же не ехать? – ответила княгиня.

Людмила облегчённо вздохнула: она очень опасалась, чтобы мать, рассердившись на князя, не отменила поездки.

Поездка теперь в Луговое представляла для неё двойной интерес. Несмотря на то, что слова матери снова подняли в душе княжны мрачные опасения за будущее, любопытство увидеть павильон превозмогло тот страх, который княжна Людмила чувствовала к нему после рассказа о сделанной в нём роковой находке.

«Это он сделал для меня», – мелькало в уме княжны, как самое лучшее оправдание безумного поступка князя Сергея.

Ни княгиня, ни княжна не спали хорошо эту ночь и до самого отъезда на другой день в Луговое были в нервно-напряжённом настроении.

Наконец мать и дочь сели в карету и поехали в Луговое.

Князь встретил дорогих гостей на крыльце своего дома. Он был несколько бледен. Да это было и немудрено, так как он не спал почти целую ночь.

После того как место парка около павильона-тюрьмы было приведено в порядок и сам павильон вычищен, князь Сергей сам осмотрел окончательные работы и приказал оставить дверь отворённой. Вернувшись к себе, он выпил своё вечернее молоко и сел было за тетрадь хозяйственного прихода-расхода, но долго заниматься не мог – цифры и буквы прыгали пред его глазами. Князь приказал подать себе свежую трубку и стал ходить взад и вперёд по своему кабинету. Его нервы были страшно возбуждены. Два скелета, найденные им, стояли пред ним неотступно. Он приказал оседлать себе лошадь, помчался, куда глядят глаза, скакал до полного изнеможения и вернулся домой только к вечеру. Однако, несмотря на сделанный моцион, есть он не мог.

Выкурив на сон грядущий трубку в своём кабинете, князь удалился в спальню и заснул.

Вдруг он был разбужен тремя сильными ударами, раздавшимися в стене, прилегавшей к его кровати. То, что представилось его глазам, так поразило его, что он остался недвижим на своей кровати. Князь почувствовал, что не может пошевельнуть ни рукой, ни ногой, хотел кричать, но не мог издать ни одного звука.

Вся спальня была наполнена каким-то белым фосфорическим светом. У самой его кровати стоял тот самый старый боярин, который являлся ему во сне прошлою ночью, причём был как живой. Князь даже уловил некоторое сходство стоявшего с его отцом и с ним самим.

– Ты нарушил положенное мною заклятье, – сказал призрак, – твоё спасение в любимой тобою девушке. Береги её. Адские силы против вас.