Николай Задорнов - Амур-батюшка

– Это я все для тебя стараюсь, – вдруг, повеселев, оказал он повстречавшейся Дуняше. – Я ведь тебя все не забуду, хоть потешу вас с Ильей. Илья твой шибко мне нравится!

Утром ребятишки бегали по деревне – созывали народ кататься на пароходе.

Илья начистил новые сапоги, достал пиджак, сатиновую рубаху. Когда он выбежал из дому, пароход загудел и вышел из-под прибрежных деревьев на речной простор. На пароходе засмеялись.

– Эй, жену увезли! – кричали с нижней палубы.

Илья спрыгнул с обрыва и побежал по берегу. Судно на всех парах вошло в озеро Мылки.

– Анга, буду учить тебя пароходом управлять, – сказал Иван, – ты хозяйка. Дуня, и ты гляди – может, когда-нибудь пригодится…

Он подтолкнул молодушку локтем. Анга, похудевшая, с костлявой смуглой грудью, хитро посмеивалась. Ей казалось, что Иван вышучивает Дуняшу, а та ничего не понимает.

«Иван надвое играет», – заметил Федор.

Иван хорошо знал озеро и вел судно по глубоким канавам, избегая мелей. Косой матрос в рваной рубахе заиграл на гармонике. Бабы мелко застучали по палубе каблучками.

А Илья все бежал по берегу, не отставая от парохода. Дуня помахала ему платочком.

– Страсть, на мель сядет! – завизжали бабы. – Пароход чьи-то сети утащил.

За кормой по воде длинным хвостом тянулись сети.

– Гольды все еще кету ловят. Зубатку. Для собак.

На середине озера виднелась лодка. Пароход шел прямо на нее.

– Это Силин рыбачит! – воскликнул Санка. – С утра робит.

– Ты почему кататься не поехал? – закричал Иван в рупор. – Я тебя приглашал, а ты не послушался? Вот я тебе обещал, что тебе еще раз отломится… Спасайся!

– Э-эй!.. – испуганно закричал Тимоха, видя, что пароход поворачивает прямо на него. – Баловать тебе!..

Пароход носом ударил в борт лодки так, что Тимоха едва успел опрометью броситься с кормы и нырнуть в мелкую воду. Пароход, давая гудки, уже шел дальше, на стойбище.

Не было случая, чтобы пароход входил в озеро. В стойбище начался переполох. Забирая ребятишек, гольдки убегали в тайгу.

Иван сбавил ход, потом дал задний. Судно, тихо скользя, подошло к самому обрыву. Узнав Бердышова, гольды появлялись из-за укрытий. Иван всех звал на пароход.

В иле, с зеленой головой, на палубе появился Тимоха Силин. Ему было очень обидно, что погибла хорошая лодка, которую он завел с большим трудом, но мужик не подавал виду, шутил как ни в чем не бывало.

– Зачем тебе лодка? – сказал ему Иван. – Найди хорошую россыпь, купи пароход. Да в другой раз с сильным не борись. Да не плачь… Я тебе лодку подарю свою, новую, она мне больше не нужна.

«Как он себя выставляет! – думал Силин. – Перед кем это? Все неспроста… Он зря ничего не делает. Так бы он и стал мне лодку дарить».

– А мне твоей лодки не надо, – сказал Силин из гордости, хотя знал: лодка у Ивана очень хорошая.

Судно загудело и пошло к миссионерскому стану. Гольды держались за борта, глядя, как колеса разбрызгивают грязь.

– Мелко…

– Я пароход назову девичьим именем, – оказал Иван, глянув на Дуняшу.

Та нахмурилась и густо покраснела.

– Тьфу ты! – спохватился Иван. – Чуть не брякнул!

– А ну-ка, дядя, стой! – грубо воскликнула Дуняша. – Пошли лодку за Ильей. Что это он, как собака, по берегу бежит.

– Сейчас! – воскликнул Иван. – Эй, лодку! – закричал он в рупор. – Это правда, пеший конному не товарищ.

За Ильей пошла лодка. Выражение гордости явилось на широком лице Дуняши. Ради нее, по ее капризу от парохода пошла лодка – и все это видели.

Вечером в Уральском свежей краской по борту матросы вывели название парохода: «Анга». Федюшка Кузнецов сильно подвыпил на пароходе и долго сидел на трапе, не желая идти домой, пока жена не пришла за ним.

На другой день Иван пришел к Бормотовым. Молодых не было дома. Они с раннего утра мыли золото поблизости.

– Прощай, сосед. Мы уезжаем в город.

– Как? Так сразу?

– Я построил там дом. Вот будет у тебя нужда – заглядывай в город. Захочешь отправить детей учиться на механиков или на капитанов – присылай, я помогу. И сам приезжай.

Бердышовы обошли все поселье.

Анга выкупалась на пароходе под душем и переоделась во все городское.

Иван долго говорил в каюте с Савоськой. Пароход дал гудок. Старый гольд, всхлипывая, пошел с судна.

Бердышов с женой вышли на палубу. Анга была в пальто и в шляпке. Она выглядела очень хорошенькой.

Сходни убрали. Капитан дал звонок в машинное отделение. Пароход тронулся.

Закрыв лицо руками, Анга горько заплакала.

Долго вслед удалявшемуся пароходу смотрели с обрыва крестьяне.

Вот и не стало Бердышова, Анги, маленькой Тани, к которым все привыкли. Жили люди, дружили, вместе бедствовали, а разбогател Иван – нагрянул, забрал своих в чем были, бросил старый дом и старое добро и уехал, словно в насмешку над всеми.

Расходясь, невольно смотрели все в распадок, где догнивало опустевшее зимовье, у которого когда-то встретили они впервые Бердышова.

Дуня и Илья вышли из тайги.

– Гляди, Иван поехал! Был у нас и прощался, – сказала им Бормотиха. – Говорил, в городе дом построил.

– Как? Совсем? – изумилась Дуня.

– Да, и Ангу и дочь забрал.

Дуне взгрустнулось. Вчера она сильно рассердилась на Ивана за его намеки и только разохотилась потягаться, повраждовать с ним, как он убрался. Почему-то стало досадно.

Дуняша постояла над рекой и, чуть прищурившись, смотрела вслед удаляющемуся судну.

Амур опустел. Место на релке заглохло. Словно и на сердце легла глушь.

А люди исподтишка наблюдали за ней. Все, кроме Ильи, который знал, что жена его любит.

– Уехал, зараза, – добродушно сказал он, подходя к Дуняше. Скуластое лицо его сияло.

Дуня засмеялась и крепко обняла мужа.

А над дальним лесом, над Додьгой завился дымок.

– Это не от костра, – замечали крестьяне.

– Егор корчует…

На другой день из леса вышли дед Кондрат, Егор и Васька с Петрованом.

«Нищета! Все земельку ковыряют», – усмехнулся про себя Федор.

Егор рассказывал: валили я жгли гнилье и сухостой, а с живых деревьев сдирали кожу, надрубали стволы, чтобы зной и ветер сушили их, чтобы в зимний мороз застыли соки, лед рвал бы древесину. Весной и летом дерево станет погибать, ослабнут корни. Через два-три года придет Егор с огнем и вагой, выжжет лес, выкорчует обгоревшие пни.

– А золото мыли?

– Сашка там работает, и мы с ним.

– А не боишься, что Ванька Бердышов не даст тебе поднять ту землю, что так и останется она под тайгой? – спросил Силин, и в голосе его слышалась жалоба. – Он хочет снять нас с пашни, кинуть на заработки. Чтобы мы ему рыбу ловили для приисков. Да и мало ли что может сделать он, о чем мы и подумать не можем.

Тень легла на лицо Кузнецова.