Георгий Марков - Строговы

– Пусть съезду расскажет, откуда он взялся, – предложил кто-то.

– Просим! Рассказывай, дед Фишка! – закричали, со всех сторон.

Дед Фишка, побледневший, худой, осунувшийся, нетвердо подошел к столу и, волнуясь, проговорил:

– Я, слышь, мужики, начал жить второй век. Беляки хотели в могилевскую меня отправить, а она, вишь, смерть-то, меня не принимает. Шесть недель лежал я в подполье на хуторе у ломовицкого мужика Терентия Залетова под самым носом у белых. Приполз к нему, когда меня расстреляли вместе с мужиками из Васильевского поселка, чуть живой. А сейчас в полной силе, стреляная нога вот только немного подгуляла.

Помолчав, он с улыбкой продолжал:

– Вот, выходит, раз уже похороненный был – по приметам это дюже хорошо: жить мне, нычит, еще один век!

Делегаты бурно рукоплескали. Дед Фишка отошел от стола и сел рядом с Беляевым.

Когда Антон Топилкин попросил съезд вернуться к обсуждению кандидатов в состав делегации к товарищу Ленину, съезд многоголосо ответил:

– Деда Фишку!

….

Делегацию к Ленину отправить не удалось. Юксинским партизанам совместно с наступающими частями Красной Армии пришлось участвовать в разгроме войск колчаковского генерала Пепеляева.

В декабрьское утро партизанский секрет, выставленный за поскотиной Волчьих Нор для наблюдения за городской дорогой, остановил верхового. Старшим дозора был Акимка – сын вдовы Алены Мишуковой. Остальные в дозоре были его сверстники – все сыновья партизан.

– Кто такой будешь? – выходя из-за кустов и грозно выставляя вперед берданку, срывающимся от волнения голосом спросил Акимка.

Верховой натянул поводья, придержал трусившую мелкими шажками взмокшую лошадь и, чуть привстав на стременах, спросил:

– А ты кто такой?

– Нет, ты кто такой?! – направляя берданку в грудь лошади, закричал Акимка.

Заслышав его рассерженный голос, из-за еловой чащи на дорогу выскочили трое ребят, тоже вооруженных берданками.

– Ну-ну, ты не очень-то расходись, – усмехнувшись, сказал верховой. – Еду я к вам в штаб по важным делам. Давай проводи меня к самому главному начальнику.

Ребятишки переглянулись, и Акимка, опуская берданку, с важностью в голосе сказал:

– Сам я не могу пост бросить, а вот Никитка проводит.

Низкорослый, скуластый Никитка, заплетаясь в полах длинного полутулупчика, бросился за ельник и в ту же минуту выехал оттуда верхом на лошади.

Акимка подошел к нему и что-то сказал на ухо… Никитка задергал поводьями, выехал на дорогу и встал позади незнакомца.

– Под конвоем, выходит, поеду, – засмеялся верховой, беззлобно посматривая на ребят, исполнявших свои обязанности с неподкупной строгостью.

Стояла оттепель. С берез и елей осыпались искрившиеся на холодном солнце снежинки. Над лесом кружились стайки ворон и сорок. На дороге, на кучках конского навоза хлопотливо суетились воробьи, перекоротавшие первые морозы в глубоких норах в снегу. Тучки сизого дыма курчавились над селом. Было тихо и безветренно.

Никита держался за незнакомцем шаг в шаг. Тот ехал, не оглядываясь. У овинов, на въезде в село, незнакомец остановил лошадь, достал откуда-то из-под попоны седла красную звездочку и под изумленным взглядом Никитки нацепил ее на папаху.

Тронув лошадь, он весело засвистал и, въезжая в ворота поскотины, спросил:

– Эй, малый, где у вас штаб?

– В доме Белина, по Жировской улице, – ответил Никитка и, помолчав, добавил: – Езжай, езжай, я покажу.

У первого же проулка незнакомец круто свернул с улицы, и Никитка понял, что тот в Волчьих Норах не новичок.

Перед домом купца Белина, где теперь размещался штаб партизанской армии и совдеп Таежного советского района, незнакомца с Никиткой встретил Мирон Вдовин, исполнявший обязанности коменданта этих учреждений. Он спустился с крыльца навстречу подъезжавшим и, с любопытством оглядывая незнакомого путника, кивнув на него, спросил:

– Издалека он, Никита?

– Не говорит, дядя Мирон.

Незнакомец между тем спешился, бросил поводья на рейку ограды и, раскачиваясь на затекших ногах, подошел к Мирону.

– Командующего мне, – негромко сказал он.

– А откуда сами будете? – задержав взгляд на красной металлической звездочке, выделявшейся на папахе приехавшего, полюбопытствовал Мирон.

– Гонец я, – ответил приехавший, стягивая широкий желтый ремень на полушубке, – имею важный пакет для штаба.

Мирон поспешно распахнул калитку, заторопился в дом:

– Все, все тут – и командующий, и комиссар, и начальник штаба.

Через кухню и полутемный коридорчик Мирон провел приехавшего в угловую комнату. В ней было густо накурено. Вокруг стола, стоявшего напротив окна, сидели партизанские командиры. Они так увлеклись каким-то разговором, что не слышали, как вошел Мирон.

– Гонец к тебе, товарищ командующий, – доложил Мирон, подходя к столу.

– Ну, так давай веди его скорее, – вставая, сказал Матвей.

Разговор смолк, и взгляды сидевших у окна устремились на приезжего.

– Заходи. Командующий вон, у окна, – обернувшись к двери, кивнул головой Мирон.

Приехавший вскинул руку к папахе, но быстро опустил ее и бросился к столу.

– Отец!

Отгороженный с обеих сторон сидящими партизанами, Матвей перегнулся через стол, выкрикнул что-то невнятное, вытянул руки и обнял Артема.

Мужики повскакали с табуреток и стульев и смотрели на Матвея с Артемом повлажневшими глазами.

– Сын вроде? – обращаясь к мужикам, спросил Мирон.

– Старшой Захарыча. Сколько лет не видались. Отец не чаял и встретиться, а тут, вишь, как получилось! – сказал Архип Хромков.

– Всяко бывает! Не ждешь, где и встретишь, – засиял улыбкой и Мирон Вдовин, радуясь чужому счастью, как своему собственному.

Матвеи снял руки с плеч Артема, украдкой вытер глаза. Артем принялся здороваться с партизанами. Те крепко жали ему руку, поздравляли с возвращением в родные края. Неотрывным взглядом Матвей наблюдал за сыном. Другим, совсем другим возвратился на родную землю его первенец. Когда они расстались, Артем был неловким, угловатым юношей, с чистым лицом и по-мальчишески ясным взором. Теперь он возмужал, раздался в плечах, говорил густым, спокойным голосом. Красивое смуглое лицо его было чуть угрюмым, строгим, и застаревшая усталость проглядывала в каждой черточке.

«Эх, сын, сын! Вот какой ты стал!» – не без сожаления, но с гордостью подумал Матвей.

– А мать с бабушкой всё тебя во сне видели, – усмехнулся он, не переставая смотреть на сына. – Выходит, не зря снился.

– Живы-здоровы? – с поспешностью спросил Артем, тоже не переставая приглядываться к отцу.

– Да ты разве не из дому?

– Нет. Прямо сюда приехал. С делами я к вам из штаба Красной Армии.