Георгий Марков - Соль земли

Наконец письмо было прочитано, и Великанов зашагал по кабинету. Горько ему было. Уязвлённое самолюбие клокотало, рождались свирепые, изничтожающие слова. Он ходил с понурой головой, опустив плечи, ссутулив спину, – старый, дряхлый. Спокойствие долго не возвращалось. Измученный, он опустился на диван, раскинул руки. Ну что он в самом деле разволновался, как мальчишка? Краюхин, в сущности, ничего не сообщил такого, что может изменить взгляд на Улуюлье. Ведь все его данные ещё столь шатки, что при серьёзной, настоящей проверке они могут исчезнуть, как исчезает ночной ледок под упругими лучами весеннего солнца.

Но тут его мысли ещё больше возбудились. Конечно, он, Великанов, самолюбив, несдержан, порой деспотичен, но совесть человека, отдавшего десятилетия науке, совесть учёного – она беспорочна! И она диктует другие мысли и чувства. Напрасно он сопротивляется этой совести. Да, Краюхин далёк ещё от настоящего открытия, но он, кажется, схватил уже быка за рога. Он на подступах. И откуда у него, у Великанова, возникло такое нетерпимое и потому ошибочное отношение ко всей этой проблеме Улуюлья?.. Но не об этом теперь идёт речь… У него просят совета, и дать этот совет может только он, и никто другой. А угрызения совести, психоанализ – это его личное дело, и другим от этого ни холодно, ни жарко…

Великанов снова сел за стол, разложил перед собой странички письма Краюхина.

Магнитная аномалия в Заболотной тайге… Двухъярусная яма на Тунгусском холме с железным шлаком… Нет ли между этим связи?

«Конечно, такой вопрос возникает, он вполне законный, но ответ на него может осветить лишь частность всей проблемы. Важно объяснить другое: откуда и как могло появиться здесь железо!» – думал Великанов.

Вдруг он вспомнил, что в одном из шкафов лежит его улуюльский архив. Много лет тому назад, после двух экспедиций в Улуюлье, не принёсших никаких обнадёживающих результатов, он связал папки с бумагами и положил их в шкаф. Где они, эти папки? Как их найти?

Великанов подошёл к одному шкафу, к другому, к третьему. В шкафах лежали тысячи книг и сотни папок с бумагами. Искать подряд – это потеря времени. И тут ему неожиданно помогла предусмотрительность Софьи. Она вела памятные записи больше для отца. В толстую бухгалтерскую книгу, лежавшую у него на столе, она записывала адреса и номера телефонов знакомых, различные юбилейные даты друзей и соратников (чтобы Захар Николаевич не забыл вовремя послать поздравление). Были в книге и другие записи: о домашних расходах, плате домработнице, расходах по содержанию квартиры и автомобиля.

Великанов раскрыл книгу с надеждой найти хоть какую-нибудь справку о своём архиве. На первой же странице он увидел опись отделов библиотеки, а дальше опись архива. Под номером седьмым значилось:

«Улуюльские экспедиции» – нижний правый ящик четвёртого шкафа».

Шепча какие-то бессвязные, но бесконечно ласковые слова о своей дочери, со слёзами умиления на глазах Великанов открыл четвёртый шкаф.

Улуюльский архив оказался столь увесистым, что Великанов с большим трудом выволок его из ящика. Часть папок была набита картами, и он отложил их на диван. Карты его не интересовали. Ему хотелось найти свой путевой дневник, перечитать записи, обновить в памяти впечатления тех дней. Он быстро нашёл две толстые клеенчатые тетради. Это и были его полевые дневники периода улуюльских экспедиций.

С большим интересом он принялся читать свои записи. Деловой, чисто производственный материал экспедиции перемежался то рассуждениями о жизни человека, то пространными описаниями красочных улуюльских пейзажей. Что касается специальных геологических вопросов (именно это больше всего интересовало сейчас Великанова), то в дневнике им было отведено самое минимальное место. «Пустота!», «Тартарары!», «Бесперспективность!» – такими словами характеризовал Великанов своё отношение к геологическим возможностям Улуюлья.

Перечитывая сейчас эти записи, Великанов чувствовал, что хотел он этого или не хотел, но уже тогда им владело предвзятое отношение к изучению Улуюлья. Конечно, в те годы у него не было ещё такого опыта, какой он имеет теперь, и записки не обнаруживают глубокого подхода к делу. Слишком поверхностно подошёл он к своей задаче. Записки не показывают его раздумий, поисков, колебаний. А ведь он был уже профессором университета! Как мог он так упрощённо судить?!

«Не ты стал мудрее, а время стало мудрее», – вспоминалась старая истина. Но это утешило его только на секунды.

«Да, да, учиться надо не только у старости, но и у молодости. Вот она, молодость, ставит какие вопросы», – думал он, бросая мимолётные взгляды на письмо Краюхина.

– Нет, подожди, не суди себя так жестоко, – сказал он громко и встал.

Если б посторонний человек мог наблюдать за ним в эти часы, он не узнал бы Великанова. Захар Николаевич стоял сейчас по-юношески стройный, с поднятой головой и блестящими глазами. На его ладони лежала всё та же клеенчатая тетрадь. Нет, нет, напрасно он порицал себя за легкомыслие в дни улуюльских экспедиций! Вот они, его размышления. Он просто забыл об этих записях. Словно перед ним были собеседники, Великанов принялся читать вслух:

– «Продолжаю много думать об этих пространствах, названных, очевидно, тунгусами или татарами «Улуюльем». Сегодня, рассматривая карту бассейна реки Большой, впервые обратил внимание на то, что Улуюлье с рекой Таёжной лежит между двумя обширными районами выхода коренных пород: с северо-востока – каменноугольный бассейн, с юго-запада – колоссальные железорудные месторождения.

Могут ли эти районы так резко обрываться, как изображается это ныне? Не имеют ли месторождения продолжения в стороны Улуюлья? Может быть, не обнаруженные пока улуюльские месторождения – интрузивного характера? Тунгусский холм, Синее озеро и другие высоты Улуюлья – не есть ли это изломы коренных пород, прикрытых здесь рыхлыми отложениями? Высоты. Загадка. Проверка».

Ниже этой записи Великанов увидел схематический чертёж, сделанный его же рукой. С левой стороны странички кружок с подписью «Каменноугольные месторождения», с правой стороны второй кружок с подписью «Железорудные месторождения». В середине страницы слегка заштрихованный квадрат с подписью «Улуюлье». Под квадратом поставлен жирный, с кляксой вместо точки вопрос.

Великанов не мог больше сидеть. Он встал, снова принялся ходить. Теперь, когда подтвердилась магнитная аномалия в Заболотной тайге Улуюлья, его старая догадка получила новое подтверждение.

«Синее озеро… Горячие ручьи… Тунгусский холм… Вот где необходимо искать окончательную отгадку! И он тысячу раз прав, этот упрямец Краюхин: что бы нас ни разделяло, как бы мы ни относились друг к другу, интересы науки превыше всего, я должен высказать ему свои советы», – думал Великанов.