Николай Задорнов - Золотая лихорадка

– Давай я тебе пособлю лодку перевернуть, – сказал Никита, – а то, как гиляцкая старуха, сидишь и черпаешь.

Тимоха не обиделся. Но явился Никита не вовремя. Тимохой владели в это утро какие-то неприятные предчувствия, он как бы только сейчас начинал сознавать, какую тяжкую обязанность берет на себя, и что все это дело далеко не шуточное, и работать-то теперь на себя не придется. Ему хотелось вот так в одиночестве посидеть и подумать, спрятавшись за каким-нибудь завалом.

– Вытаскивать такую махину! – сказал он.

Никита схватил лодку за борт и, как бык, попер ее на песок. Положа руки на другой борт, Тимоха пособлял ему вполсилы. Убрав кайлу с плеча наземь, стоял в стороне Котяй, длинный, как коломенская верста.

Вчера приятели повесили носы после своего провала на выборах.

– Что же ты! – сказал Никита, явившись с Котяем к Голованову. – Эх, президент! Обмишурился! Промашку дал!

– Не рискнул? Ну? – допытывался Котяй.

– Справедливость! – певуче отвечал Голованов.

«Уклоняется!» – думал Жеребцов.

Никита решил убраться с прииска и опять торговать с инородцами. Среди деревенских на Утесе он был самым богатым, его все уважали и слушались. Он будет торговать и с этим прииском, пошлет сюда баты, станет драть со старателей впятеро дороже, чем с гольдов. Он сказал, что вот-вот на прииске начнется голод, а за ним и цинга. Городилов возразил, что на приисках на Амуре еще не бывало, чтобы оголодали старатели. Это не в хребтах.

Затаил Никита зло и на очкастого, который сплоховал под конец выборов. Разбирала досада и на Тимоху Силина. О Егоре он не думал.

Замысел Никиты не удался, и уральцев он не смог расколоть и выпроводить. Хотелось уйти, мыть не хотелось. «Да я и не умею! Что тут? Если мыть самому, то доход невелик!»

С горя Жеребцов залез вчера в штольню, чтобы никого не видеть и немного поразмяться. Вскоре он выскочил обратно, словно его там ужалила змея. Лицом к лицу Никита столкнулся с Камбалой.

– Это что такое?

Камбала взял в руки два самородка.

– Хорошо! – сказал он. – Счастье тебе!

Никита расплылся от радости во всю рожу.

– Это тебе бог дал утешение, чтобы не сердился! – ласково сказал подошедший Голованов.

– Зашел бы к нам! – сказала Никите какая-то бабенка.

Сразу набежал народ, все удивлялись. Не Никита теперь завидовал, а все завидовали ему.

Сегодня Жеребцов поднялся чуть свет и, рассудив, что вчерашняя находка принесла ему больше выгод, чем вся его торговля, решил не уезжать с прииска. Он опять пошел к штольне в надежде разбирать дальше найденное гнездо.

– Эх, Тимоха! – сказал Никита с укоризной, когда лодка была перевернута и сдвинута обратно в воду. – Все же ты подвел!

– Чем же это я подвел? – вздрогнул Тимоха. Он почувствовал, что получил первый неожиданный удар, что теперь начинается только, а дальше так и пойдет. – Не-ет… – со злом ответил он, готовый сопротивляться.

– Конечно, сплоховал! – сказал Котяй и шагнул поближе. – Еще ты покаешься! – вдруг тонко выкрикнул он. – Приятель, называется!

– А как я тебя ублаготворял! – упрекнул Никита. – Друзья мы с тобой были.

– Всю деревню застелили кумачом… – Злая слюна вылетела у Котяя брызгами, словно во рту был не язык, а весло.

– Тимша! – сказал Жеребцов посуровей. – Народ тебе не простит!

– Бог не простит! – перебил Котяй. – Народ запомнит…

– Это ты мне угрожаешь? – Тимоха разогнулся и подошел к нему с таким видом, словно готов был достать до Котькиной рожи.

– Ну, что? Подумаешь, Егор сосед! – сказал Котяй и бросил кайлу в сторону. – А что тебе? С ним ты никогда не заживешь, как с нами!

– С нами ты бы ни в чем не нуждался! – подтвердил Никита. – Ведь я тебе намекал, что же ты упустил это дело? Ведь ты нам свой, мы бы тебя не выдали и не подвели. Был бы староста-президент! Хочешь Анфиску, золота ли, спирту, товары прямо в Уральское доставляли бы, домой, жене… Дети учились бы… Мог бы послать их в город.

– Что с ним говорить! – сказал Котяй. Он нагнулся за кайлой и шагнул к Тимохе, как бы желая его раскайлить, как ком руды. – Эта власть впрок тебе не пойдет! – опять забрызгался он слюной. – Себе взял, а нас разорил! Мы-то думали, что ты молчишь, так понимаешь с полуслова… А ты куда загнул! Подвел нас!

– Эх! – сказал Никита.

Тимоха заметил, что хотя Никите следовало бы огорчаться сильней Котяя, а он как-то подобрей сегодня.

Из-за отвалов вышли выбранный сборщиком налогов Гуран и Камбала с ружьями.

Гуран в штанах с лампасами и в казачьем мундире с Георгиевским крестом на груди. У него рыжеватые обгрызенные усики с добела выцветшими, опущенными вниз кончиками и карие маленькие глаза.

Сразу видно, что Гуран и Камбала – при исполнении общественных обязанностей. У Камбалы за поясом револьвер новейшей марки и охотничий нож.

Говорили, что Камбала точит его так остро, что можно бриться.

– Не смей указывать! – сказал Тимоха, оглядывая Котяя с ног до головы. – Я – сам! И все! А что ты мне приятель, это докажи…

– Я те докажу! – ответил Овчинников.

– Угощали вы меня? За мое же кровное, намытое! Сколько ты у меня выгреб?

– Ну уж вот это ты зря! Разве мы пользовались? – сказал Никита.

– Это мы-то? – раскрыл рот Овчинников.

«Уж молчал бы… Чью дочь твоя жена к приезжим водит!» – мог бы Тимоха сказать Никите, но сдержался.

Камбала и Гуран, как дисциплинированные чиновники, ждали, пока помощник президента отругается. Наконец, видя, что он пререкается без толку, Гуран сказал:

– Поехали! Президент ждет!

Тимоха сразу сел в лодку.

– Егор велел на восходе быть, – сказал Камбала.

Первые лучи ударили сквозь частый ельник на седловине, и лодка уперлась в пески Кузнецовского берега. Егор затянул ее рукой.

– Работы много! – вылезая, пожаловался Камбала.

– Мыть теперь нам с тобой не придется! – ответил Егор.

Сосед всегда представлялся Тимохе задумчивым, а сегодня показалось ему, что Егор чем-то особенно озабочен.

Кузнецовы уже позавтракали. Васька с безрадостным лицом провез на промывку тачку и нехотя поздоровался, приподняв мятую шляпу.

– Че у тебя рожа кислая? – спросил Тимоха, более желая оживить самого себя, чем Ваську, и рассеять этот страшный чиновничий дух, который, словно тень, навис над дощатым, вымытым после завтрака столом, где предстояло решать дела.

Тимоха не знал, в какое больное место угадал он Ваське и Егору.

– Где-то Катьки не видно? – нарочито зевнул, добавил Тимоха.

Речь шла о том, что отчисления на общественные нужды надо собирать уже сегодня вечером.

– А че с Никитой творится? – перебил деловой разговор Тимоха. – Они с Овчинниковым злы!

– А Никите че? Он же разбогател! – ответил Камбала.

– Как это?