Павел Федоров - Синий шихан

Прежде чем ехать к атаману, Иван решил навестить Зинаиду Петровну. Она всегда давала ему дельные советы. В доме Печенеговой он попал к завтраку. Его усадили за стол. Но пить ему Печенегова не дала. Решение послать казаков на усмирение рабочих и Зинаида Петровна и Владимир поддержали.

– Проучить надо эту шантрапу, – подогрел Степанова молодой Печенегов.

Когда Иван Степанов приехал в станичное управление, Важенин был уже там.

– А где господин атаман? – поздоровавшись с писарем, спросил Степанов.

– Гордей Севастьяныч на рыбалку укатил… Рыбка, брат, косяками пошла… Не хочешь, Иван Александрыч, со мной поехать? Хорошо сейчас на Урале!

– Некогда пустяками заниматься, – поглаживая рыжие усики, ответил Иван. – Мне бы господина Туркова увидать. Такое дело, невтерпеж.

– Сейчас я за него. Ежели что надо, говори.

– А может, за ним сотского послать? Я бы своего коня дал… – Иван присел на скамью, шашку поставил меж колен. Зорко посматривая на него, Важенин начал понимать, как правильно он сделал, что наведался к своим однополчанам, сообщил им о степановской затее.

– Ты что парадную форму надел?

– Надо, значит… – помявшись, ответил Иван. – Видишь ли, надо бы сходку собрать… У меня на прииске бунт…

– Вот как! – покачал головой Важенин. – Да ты толком расскажи.

– Что тут рассказывать… Нашли мы самородок больше пуда весом, а его один китаец скрыть хотел. Ну, урядник, конешно, кое-кого за жабры взял. Китайца запер. Есть приказ его благородия горного исправника – всех китайцев с прииска долой. Они народ бунтуют. Ну, а за него вся артель вступилась. Пришли и с боем освободили китайца. Я распорядился – зачинщиков уволить. Тогда они всех подбили, работу бросили и бунтовать начали. Унять их надо и на работу поставить. Казаков бы туда, я бы с расходами не посчитался…

– В чем же все-таки выражается их бунтарство? – начиная все больше волноваться, спросил Важенин.

– Продукты прекратили давать. А они продовольственные лавки собираются громить.

– Мне думается, до этого не дойдет. А выдавать продукты, по-моему, ты напрасно запретил.

– А что их, задарма кормить? Работу бросили, прииск убытки терпит! Это из чьего карману? – запальчиво кричал Иван.

– Но разве ты их даром кормишь? Они берут по заборным книжкам, а потом отрабатывают. Так ведь?

– Пусть будет так…

– Пока конфликт разбирается, продукты ты по закону обязан выдавать. У них же семьи, дети! Как ты этого понять не можешь!

– А ты откуда законы знаешь? Мне инженер Петр Эммануилович совет дал. А он законы получше нас с тобой знает. Бунтовать я не позволю и церемониться с ними не буду.

– Дурной совет тебе дал инженер… Ты меня извини…

– А ты не извиняйся…

– Это, пожалуй, верно, – спохватился Важенин. Перед кем извиняться-то? Он не любил этого краснолицего, располневшего человека с припухшими нагловатыми глазами. Давно ли вся станица считала его пустым горлохватом, а теперь миллионер. Дай ему волю, он все вокруг кровью зальет. «Хорошо, что казаки предупреждены, очень хорошо», – думал Важенин.

– Мой совет такой, – помолчав, продолжал Захар Федорович. – Немедленно поезжай на прииск и свой глупый приказ о запрещении выдавать продукты отмени. Это только озлобляет рабочих и ни к чему хорошему не приведет. Дурно тебе посоветовали, очень дурно. Еще хуже – научили казаков у схода просить. Сейчас, Иван Александрович, времена не те. Да и станица – это не войсковая часть. На такое дело не только станичный, но и сам наказной атаман не согласится. Есть горная инспекция, полиция. Начальство само должно разобраться, без всяких крутых мер. А кроме всего прочего, я не верю, чтобы китаец решился украсть самородок весом в целый пуд… Не верю. Поезжай, там на месте все выясни, а казаков булгачить и не думай. После японской войны и казаки стали не те, зря шашками махать не станут.

– Почему же это? – раздраженно спросил Иван. Из амбиции он решил идти напролом. – Почему казаки не те, разреши спросить? Что их, после японской войны бабьей юбкой опахнули, нежными мадамочками сделали? Они всегда защищали престол и отечество, и будут защищать от всяких бунтовщиков. Ты, Захар, какие-то туманные слова говоришь… Хоть растолковал бы мне, грешному, как и что… Ты ведь урядник и георгиевский кавалер…

– Ты наград моих не трогай. Я их в бою своей кровью заслужил. А твое богатство оберегать не собираюсь. И казаков не тревожь, понял?

– Как не понять! Только ты напрасно за всех казаков говоришь… Нужно мне будет, я в любой дом сам зайду, помощи попрошу, по душам покалякаю, чарочку разопью. Глядишь, и договоримся. Я ведь не куда-нибудь зову, а государственное дело защищать… У меня ведь на Шихане не черепушки добывают, а золото… Для его величества государя императора! Охранять надо прииск от всякой шантрапы.

– Значит, самовольно хочешь казаков звать? – стараясь сдержать закипавший гнев, спросил Важенин.

– На добровольных началах, на любка! – постукивая ножнами шашки о сапог, с издевкой проговорил Иван.

– Ежели ты это попытаешься сделать, я наказному атаману срочно депешу пошлю, – садясь за стол, сказал Важенин решительным голосом.

– Посылай, посылай… А мы самому царю-батюшке депешу ударим… Там как раз в Питере Митрий, брательник мой. Там же любезный сватушка, господин Доменов. Он к царю запросто в гости ходит.

– Тогда и незачем было сюда приходить, – отрезал Важенин.

– А я не к тебе приехал, а к атаману. Прощевай пока. Я чую, Захар Федорыч, у нас с тобою разные котелки и разная в них каша варится…

– Это ты верно сказал. Прощай. Только запомни, что у тебя ничего не выйдет, прокутишь, профанаберишь ты свой прииск со всеми потрохами… Больно уж у тебя советчики-то худые, – откровенно проговорил Важенин.

– Там видно будет…

Иван вышел на улицу, вскочил в седло и помчался к Полубояровым. Там, как ему казалось, можно было легко добиться толку.

Но, выслушав его, Панкрат хмуро сказал:

– Поезжай и проспись…

– Да я трезвый! Ты что, ослеп? – ошарашенный его словами, попробовал возразить Иван.

– Раз такое задумал, где там трезвый, – махнул рукой Панкрат.

Не повезло и у Спиридона Лучевникова. Трусоватому Спиридону уже успел пригрозить сосед. Выслушав Ивана, Спиридон замахал руками:

– Уволь, ваше степенство. Тут дело смертоубийственное, а у меня хозяйство. Прости, мне надо быкам корм готовить, на продажу готовлю.

В другие дома Иван не решился заезжать, да и устал порядочно, поесть и выпить захотелось. Замотал поводья коню, шлепнул его по заду и направил домой: умный конь дорогу найдет. А сам завернул в дом Япишкиной и прображничал до утра.

С горьким чувством Тарас Маркелович возвращался на прииск. Каждый день забастовки приносил тысячные убытки, а денег в кассе почти не было.