Павел Федоров - Синий шихан

Для предстоящего дела Матвею Никитичу нужны были наличные деньги, а их оказалось маловато. Надо было продавать мельницы, хлеб или же мыловаренный завод, дававший хорошие барыши при баснословной дешевизне жира, скупаемого у степных кочевников. Лишаться завода Буянову не хотелось.

Управление приисков помещалось на главной улице Зарецка в специально выстроенном двухэтажном доме, обнесенном высоким забором.

В нижнем этаже дома размещалась главная приисковая контора, верх занимал управляющий и совладелец фирмы Мартин Хевурд. Он встретил Буянова в отделанной под дуб комнате с массивной, обитой кожей мебелью.

Матвей Никитич не первый раз видел этого высокого, сухощавого человека с суровым, гладко выбритым продолговатым лицом. Одет был Хевурд в старомодную бархатную рыжего цвета куртку, в канадские с высокими голенищами сапоги. Стены его кабинета были увешаны ружьями разных систем, чучелами птиц, оленьими рогами.

– Прошу садиться, господин Буянов, – слегка коверкая русские слова, проговорил Хевурд.

Они уселись в скрипящие кожаные кресла, смерили друг друга глазами, справились о здоровье, стараясь предугадать: один – цель визита, другой – возможные результаты беседы.

Зная слабости русского делового человека, Мартин Хевурд встал и широкими шагами подошел к шкафу. Открыв дверцу, достал бутылку, взболтнув ее, посмотрел на свет и вместе с двумя крошечными рюмками поставил на стол. Остановившись против гостя, стал аккуратными ломтиками резать появившийся откуда-то лимон.

– Не пью, Мартин Робертович! – замахал руками Буянов. – Как есть напрочь закончил после похорон батюшки…

– Очень жаль вашего батюшку. Крепкий ум был у этого человека… очень жаль. Не отказывайтесь, господин Буянов, выпить за вашего отца по рюмочке, добрый коньячок!

– Ну, ежели за батюшку… – Буянов опрокинул рюмку, почувствовал, как опалило рот крепчайшим коньяком, и чуть не задохнулся. «Какая мерзость», – подумал он.

Однако после третьей рюмки распробовал, что не так уж плох этот напиток, и попросил еще. Да и беседа потекла журчащим ручейком, правда с поворотами и извилинками, но по единому деловому руслу.

Словесный поток закрутился вокруг буяновских мельниц. К одной из них давно прицеливался Хевурд. Она, по существу, обслуживала все ближайшие прииски. Но продавать эту мельницу Буянову не было смысла. Стояла она на бойком тракте и приносила доход. Другая мельница, паровая, – это была техническая новинка, – помещалась в городе. Она делала крупчатку, обеспечивая мукой городской рынок.

Скупив большое количество хлеба и проса, Хевурд через подставных лиц – подрядчиков и торговцев – затеял на окраине города строительство винокуренного завода. Буянов хорошо знал все дела Хевурда и поражался его предприимчивости. Поэтому разговор он вел осторожно.

– Хорошее винцо, Мартин Робертович… Спасибо, что батюшку моего добрым словом помянули… Достойнейший был человек. Вы у него все меленку приторговывали… Думал он об этом деле, думал, да не успел…

– Вы, кажется, уважаемый, простите… Матвей, Матвей Фомич, так, кажется?

– Никитич, Никитич, запамятовать изволили… Батюшка мой Никитой Петровичем прозывался… царство ему небесное.

– Да, да… Матвей Никитич… Извините, забыл немножко. Я слышал, дорогой Матвей Никитич, вы как будто бы открываете новое дело?

Ошарашенный Буянов так и замер в кресле, расплескивая из рюмки недопитый коньяк. «Пронюхал-таки, дьявол! От кого же? Ведь, кроме Родьки, никто об этом не знал?» – зашевелились в голове Буянова тревожные мысли. Он совсем забыл, что, будучи в хмельном угаре, хвастался своей подружке Пелагее Даниловне и выболтал все с преувеличенными подробностями. Барышникова же, подписывая с Хевурдом сделку на поставку очередной партии рыбы, оскорбленная коварством любовника, с головой выдала его англичанину.

Так с легкой руки торговки Барышниковой было положено начало всех хитросплетений и интриг вокруг новых месторождений золота, повлекших за собой и баснословные взлеты одних, и человеческие катастрофы других.

Узнав намерения русского промышленника открыть новый прииск, Мартин Хевурд немедленно отправил на Синий Шихан лазутчиков. Но проникнуть им к роднику не удалось.

Из шалаша, сооруженного рядом с родником, выбежал рыжий парень с безумным взглядом, крикнул: «Не подходи, тут люди холерой захворали!» – и пальнул вверх из ружья.

Однако Хевурд не успокоился на этом и продолжал вести разведку другими путями.

– О каком таком деле вы спрашиваете, Мартин Робертович? – немного оправившись от растерянности, спросил Матвей Никитич, часто моргая покрасневшими глазами.

– О вашем новом предприятии, дорогой господин Буянов. Вам, как это говорят золотопромышленники, большой фарт выпал… Что ж, это очень хорошо!

– Кто это вам наболтал, господин Хевурд? – осипшим голосом спросил Буянов, словно длинные белые пальцы Мартина Хевурда сдавили ему горло.

– Земля, как это по русской поговорке, слухом полнится.

Хевурд поднялся с кресла, пощелкал пальцами, заложив руки за спину, прошелся по кабинету и остановился напротив Буянова.

– Мы, уважаемый Матвей Никитич, люди деловые, не так ли?

– Истинно так, Мартин Робертович! Я к вам, как к отцу родному, за советом приехал! – воскликнул Буянов, про себя думая: «Окорнает меня этот лупоглазый, окорнает».

– Вы правильно поступили… Добыча золота – дело трудное, сложное. Если вы нашли жильное золото и некоторое количество самородков, это одно дело. Легкий фарт, что называется. Если рассыпное – совсем другая сторона. Так или иначе, надо исследовать весь участок и, быть может, на очень большом пространстве. Вы, конечно, все понимаете… Для этого нужно сделать огромные затраты! Большое количество средств! А главное, дорогой Матвей Никитич, надо иметь практический опыт. Будем говорить откровенно. У вас нет такого опыта и нет свободного капитала. Ну, скажем, для первого шага вы продадите свои мельницы, ну еще что? Хлеб… Но все это мало стоит.

– Хлеб мало стоит?

– Во всяком случае, немного… Сколько вы закупили хлеба?

Посапывая носом, Буянов настороженно молчал. В голове его вертелись куцые, беспорядочные мысли.

– Мне ваши хлебные запасы известны, – продолжал Хевурд. – Скажем, двадцать тысяч пудов… По тридцать копеек мера – это шесть тысяч рублей. Наша компания закупила два миллиона по тридцать пять копеек за пуд. Почем вы продадите свой хлеб? Будете ожидать высокой цены?

У Буянова тряслись коленки. Ему становилось душно в этом мрачном кабинете. Со стены угрюмо смотрела стеклянными глазами голова оленя, густой размеренный голос хозяина подавлял его.

Матвей Никитич быстро сообразил, что, обладая таким количеством хлеба, Хевурд в любое время может изменить цены, и если захочет, то всех мелких хлеботорговцев пустит в трубу. Надо быть дураком, чтобы не понимать, куда клонил этот зубастый англичанин. «Проглотит, как щука карася», – с ужасом думал купец.