Павел Федоров - Синий шихан

– Не много. Не больше, чем стою.

– Еще что? Договаривай!

– Еще, милая, мне нужны деньги. На первое время тысячи четыре-пять. Лавку думаю открыть на новом прииске.

Зинаида Петровна изумленно раскрыла глаза. Она никак не могла представить, как это бывший казачий офицер будет стоять за прилавком и отвешивать старателям селедку или отсчитывать пуговицы.

– Чем ты намерен торговать? Да это же срам! Войсковой старшина – и вдруг будет продавать колбасу! Нет, уж лучше в приставы иди, чем в бакалейщики!

– Я буду спиртом торговать! А там, где спирт, там и золотой песок! Разлюбезное дело! Ты должна поговорить с этим усатеньким, он все может устроить!

– Хорошо. Я поговорю с ним.

Зинаида Петровна облегченно вздохнула и поднялась с кресла. Глаза ее повеселели. Муженек, кажется, задумал верное и стоящее дело.

– Нет, Ханша (так он называл ее в первые годы женитьбы), нет, это еще не все. Я тебя простил… и беру с тебя первую суюнчу…

Печенегов шагнул к ней и взял за руку.

– Нет! Не будет этого! – протестующе закачала она головой.

– Нет, будет!

Печенегов обнял ее и, не обращая внимания на сопротивление, повел в спальню.

Спустя два дня Шпак, встретившись с Хевурдом-младшим, сообщил ему, что Филипп Никанорович Печенегов решил открыть на прииске торгово-питейное заведение и просит походатайствовать за него перед горной инспекцией.

– Вы можете обрести в этом человеке неплохого помощника, – заявил Хевурд.

– У него очень скверная репутация! – возразил Шпак.

– Для кабатчика иной репутации не требуется. В вашем деле человек, от которого скверно пахнет, будет более покладистым. Надо устроить так, чтобы он еще больше подпортился.

– Вы, мистер Хевурд, неисправимый колонизатор. Но Россия не Индия.

– Россия – полуазиатская страна со средневековыми обычаями. Вот смотрите! Разве это не нужно колонизировать?

Хевурд взмахнул рукой, показал на степь. Она лежала необъятная, далекая. В туманной дымке редко ютились киргизские аулы. Хмуро и неприветливо выглядели под осенним облачным небом темные высокие курганы. По степному шляху тянулся к горам длинный караван, глухо доносились гортанные выкрики погонщиков верблюдов и переливистый звон колокольчиков.

– Сюда нужны хорошие, трудолюбивые руки европейцев. Азиаты – ленивый и лукавый народ. Для них нужны надсмотрщики. Такой же плут и невежественный человек и ваш Печенегов. Для него тоже нужен надсмотрщик с кнутом из бычьих ремней! Вы знаете, что он хочет?

– Он будет менять спирт на золотой песок, – засмеявшись, ответил Шпак.

– Вот и отлично! Посадите в его таверну надежного и преданного вам человека и накройте его на месте преступления. Потом можно будет делать с ним все что угодно. Даже покупать у него приобретенное таким путем золото. Вы мудро поступите, если так сделаете.

– Я попытаюсь устроить к нему Мартьянова. Ему знакома торговля по Кочкарскому прииску… Не возражаете?

– Вы вправе поступать по своему усмотрению, – уклонился от прямого ответа Хевурд.

Был воскресный день. Многие рабочие и служащие были в церкви, расположенной за четыре версты от шахты, в небольшом казачьем выселке, называвшемся Малый Суюндучок. Название шло от небольшой речушки, впадающей в реку Суюндук. Выселок был полузаброшен, но церквушка в нем сохранилась. Служил там одноглазый поп Евдоким, бывший каторжанин, получивший сан священника.

Рассказывали, что Николай Второй, будучи наследником престола, путешествовал по Оренбургским степям и останавливался около родничка напиться. Говорили, что от предложенной каким-то сановником кружки Николай отказался и по-ребячьи решил напиться нападкой. Есть такая старая поговорка: «Не пей нападкой – ударит черт лопаткой». Не успел сановник и глазом моргнуть, как будущий правитель Российской империи лег на землю и припал губами к чистой родниковой воде.

Утолил наследник жажду или нет – неизвестно. Известно лишь, что после первого же глотка он поперхнулся, а потом вскочил с искаженным от страха лицом, крикнул истошным голосом и бросился бежать в степь. Очевидно, невидимый черт подстерег будущего царя и огрел его все-таки лопаткой…

Беглеца поймали. Топая ногами и глотая слезы, он заявил, что увидел на дне родника черта с бородой и усами… Кое-кто из свиты попробовал ему возразить, что его высочеству, вероятно, почудилось. Но будущий царь и слушать не хотел. С присущей ему тупостью он стал настойчиво убеждать всех, что видел настоящего черта.

«Не надо было, ваше высочество, так пить», – мрачно заявил сановник, почувствовавший в этом событии дурное предзнаменование. Тут же он приказал обыскать кустарник, росший в изобилии вокруг родника. Через минуту, к великому изумлению присутствующих, сопровождавшие наследника конвойные казаки выволокли из кустов бородатого бродягу и бросили на землю. Он назвал себя божьим человеком и заявил, что задремал на берегу. Проснувшись, увидел перед собой посланца самого всевышнего и не мог оторвать от видения своих грешных очей. Очевидно, его высочество в этот момент и заметил в воде его бородатое отражение.

Происшествие это многих тогда позабавило. Успокоившись, Николай сказал: «Раз он божий человек, запишите его в попы». – «Его в этапную надо, он беспаспортный и ваше высочество напугать изволил», – заявил сановник. Пользуясь правами воспитателя наследника, только он один мог поколебать решение цесаревича. «Но если бы в воде действительно оказался черт, тогда бы ведь мне хуже было!» – резонно возразил наследник и велел наградить бродягу.

После отбытия царского поезда на этом месте, у родника, был поставлен каменный обелиск с надписью, что такого-то числа и года здесь пил воду цесаревич Николай. Евдоким же, произведенный в попы, на полученные в награду деньги выстроил церковь и получал от богомольцев немалый доход.

Кто знает, может быть, история эта достоверна. Каменные обелиски сохранились до наших дней. Всюду, где наследник останавливался и пил воду, ставились за счет казны памятники. Груда таких камней, например, сохранилась в Губерлинском ущелье, что расположено между поселками Хабарным и Губерлинским.

Именно около этого местечка Филипп Печенегов и решил открыть свое небольшое торговое заведение. На выселке сохранился полуразвалившийся старый дом, принадлежавший когда-то брату Печенегова, отделившемуся от своего беспокойного родственника и умершему после сильной и не по-родственному жестокой драки с Филиппом Никаноровичем.

Отремонтировав помещение, Печенегов половину дома отвел под бакалейную лавку, а в другой открыл небольшой трактир с горячими закусками. По рекомендации Шпака буфетчиком стал Мартьянов. Мартьянов понравился Филиппу Никаноровичу своей степенностью, а главное тем, что, как оказалось, после приступа белой горячки он перестал брать в рот даже каплю спиртного. Распивочная внутри была оклеена зелеными обоями. Снаружи дом был выбелен, на стене маляр написал вывеску: