Мичо Каламата - Под властью пугала

– И почему вы нам сразу не сказали, ваше величество, да на черта нам эта республика? – воскликнул Фейзи-бей.

– Вот-вот, – вмешался Муса Юка, – был бы Зогу, а уж республика или монархия – нам все равно.

Обыкновенно мрачный, сейчас он был весел и доволен.

Один Абдуррахман Кроси опять не сказал ни слова. Он крепко обнял «сына» и, улыбаясь, снова уселся на свое место.

Гафур-бей тоже приложился к руке президента и обнял его, сияя улыбкой, а про себя подумал: высоко же взлетела эта матьянская ворона! Разбойник с гор, байрактар-неуч станет в один ряд с коронованными правителями Европы. Вот это да!

– А теперь за дело, – приказал президент.

– Нет, нет, ваше величество! – возразил Гафур-бей. – Перед тем, как начать, прикажите, чтобы принесли шампанского. За это надо поднять бокалы!

– Вот именно!

– Шампанского!

– Значит, вы мне не подчиняетесь, – сказал президент притворно-сердитым тоном. – Нехорошее начало для короля, вступающего на трон, – добавил он, встряхивая колокольчиком.

– Напротив, ваше величество, – сказал поднимаясь Нуредин-бей. – Короли выражают волю народа, и вы, ваше величество, правильно делаете, начиная с того, что выполняете пожелание своих подданных.

– Мы – народ, ваше величество, – заявил Фейзи-бей.

– Да, да, мы – народ, – повторил Джафер-бей.

– Vox populi, vox dei, – сказал Кочо Котта и тут же перевел: – Глас народа, глас божий.

После того как прозвенели бокалы с шампанским, которое, судя по всему, «его величество» приказал приготовить заранее – так быстро его принесли, – после того как снова и снова прозвучали поздравления и комплименты, которые у государственных мужей всегда были на кончике языка, они опять уселись вокруг большого стола, а президент, садясь во главе, произнес повелительным тоном:

– А сейчас, господа, давайте поговорим, какие меры необходимо принять. Два момента имеют особое значение: во-первых, вся процедура должна соответствовать конституционным нормам. Нельзя пренебрегать ни единым, даже самым незначительным и формальным, положением основного закона. Во-вторых, надо организовать дело так, чтобы предложение исходило от народа и было одобрено единогласно, понятно? Никаких случайностей. Особое внимание надо обратить на печать: не публиковать ни одной статьи без тщательнейшей проверки, не пропускать даже отдаленных намеков на то, что есть в Албании люди, не одобряющие провозглашения монархии. Затем надо будет решить все остальные вопросы: бюджет, пропаганда, необходимый церемониал и тому подобное.

Президент остановился, закуривая новую сигарету. Он много курил.

Воспользовавшись паузой, заговорил Гафур-бей. Ему не терпелось приняться за работу.

– Ясно, ваше превосходительство. Могу вас заверить, что все будет сделано exactement [15]по вашим указаниям. К печати будут приняты меры. А что касается зарубежной…

– Мы говорим только о нашей албанской печати, – перебил президент. – С иностранной печатью мы, конечно, ничего поделать не можем.

– А как быть, ваше превосходительство, с зарубежной албанской печатью, именно ее я имею в виду.

– Ее мы должны заставить замолчать, – добавил президент, поясняя свою мысль: – Из всех албанских газет какой-то вес имеет лишь «Диелы», издаваемая в Америке. Все остальные – чепуха, листки, которые никогда не попадают в руки серьезным политикам.

– Газету «Диелы» выпускает ваш противник, – заметил Джафер-бей. – Его последние статьи полны нападок на вас.

– И он должен замолчать, – сказал президент.

У Мусы-эфенди сверкнули глаза. Заметив, как он весь напрягся, президент успокоил его:

– Нет, в этом нет необходимости, Муса-эфенди.

– А что будем делать со вторым?

– С кем?

– С тем… бородатым…

– Ничего. Все знают, что он против меня, но серьезные политики не станут к нему прислушиваться.

– Он принялся стихи писать.

– Переводит Омара Хайяма.

– Пусть сочиняет, пусть переводит, – сказал президент, – он бессилен нам повредить. Поездка в Москву дискредитировала его в глазах общества, и мы смело можем обвинить его в большевизме.

– Верно, ваше превосходительство!

– По-моему, ваше превосходительство, – вмешался Нуредин-бей, – было бы хорошо сразу же после провозглашения монархии объявить амнистию всем политическим заключенным и эмигрантам. Это значительно поднимет наш престиж в глазах цивилизованного мира и покажет, что мы достаточно сильны, чтобы не бояться своих врагов.

– Все это так, – заметил Фейзи-бей, – но ведь они прибавят нам хлопот. Стоит им оказаться на свободе, как они тут же зашевелятся.

– Пусть лучше гниют в тюрьмах, – отрезал Муса Юка.

– А еще лучше бы – в земле, – выдавил из себя Абдуррахман Кроси, впервые открывая рот и показывая в ухмылке крупные нечищеные зубы. – Мертвецы не шевелятся.

– Я думаю все же, что мы больше выиграем, объявив амнистию, – настаивал Нуредин-бей.

– Я согласен с Нуредин-беем, – сказал Гафур-бей. – Они нам ничем не могут повредить.

– Да, – сказал Нуредин-бей. – Наши противники были опасны, когда представляли организованную силу. А отдельные амнистированные личности – это уже не организация. А раз так – нам нечего их бояться.

– Но они снова могут объединиться, – сказал Муса Юка.

– Мы не допустим, господин Муса, – ответил Нуредин-бей, – за этим проследит министерство внутренних дел. Каждый сам по себе пусть делает, что хочет, пусть занимается своими делами, если им угодно стоять в стороне, но объединяться – извините, мы не позволим. Сила наших врагов – в организации, и это надо иметь в виду.

– И все-таки это опасно, – сказал президент в раздумье. – Среди них есть неглупые люди, они найдут способ, как нам повредить.

– Ничего они нам не сделают, – повторил Нуредин-бей. – Человек, даже самый способный и умный, сам по себе слаб и бессилен. Люди становятся сильны, лишь когда объединяются и представляют единое целое.

– Кроме того, наши противники политически обанкротились, – поддержал своего приятеля Гафур-бей. – Их знамя разорвано, его уже не сшить. Нам теперь надо опасаться другого знамени – коммунистического.

– Те, кто до вчерашнего дня были нашими врагами, выступают против коммунизма, – сказал Джафер-бей.

– Поэтому, стоит нам поднять знамя антикоммунизма, как многие из них не только перестанут выступать против нас, но и присоединятся к нам, – сказал Нуредин-бей. И добавил: – Амнистия войдет в политический актив вашего превосходительства.

– Мы это еще продумаем, Нуредин-бей, – закончил дискуссию президент и продолжил давать указания.

– Вы, господин Котта, Муса-эфенди и Джафер-бей подготовите роспуск парламента и выборы в учредительное собрание. Гафур-бей и Нуредин-бей займутся печатью и организацией церемониала. Господин Фейзи-бей изыщет необходимые средства. Что касается Абдуррахмана, – сказал президент, смягчая тон, – то он поможет нашему делу в горах, среди байрактаров и родовой знати. Согласен?