Григорий Мирошниченко - Осада Азова

– Наступили частые дожди, – говорил мрачно Гуссейн-паша, пряча хитроватые глаза. – Стали дуть сильные и холодные ветры, скоро придет зимняя стужа. Что будем делать? Азовское море с наступлением зимы непременно замерзнет…

Но турецкий главнокомандующий говорил неправду. Еще стояла летняя жара, еще дули теплые ветры с моря, до стужи было далеко, и не скоро лед должен был сковать Азовское море.

Главнокомандующий торопил природу, выискивая причины для отступления от крепости, для оправдания своих неудач.

– Когда Азовское море замерзнет, – говорил он, украдкой поглядывая то на одного пашу, то на другого, – наши связи со Стамбулом прервутся, а турецкий военный флот окажется отрезанным от всего мира. Армия останется без жилья, без провизии. На севере у нас лежит земля неверных, а на востоке и юге степи – Гейгата…

Военачальники понимали, куда клонит Гуссейн-паша. До морозов было еще далеко. Порох и провизия, хотя и в малом количестве, пока все-таки поступали исправно по суше и Черному морю.

Главнокомандующий, хмурясь, раздраженно говорил о болезнях многих своих солдат, о частых ссорах между татарами и турками, между черкесами и греками, между ногайцами и молдаванами, даже между турками. Потом паша из-под сдвинутых густых бровей многозначительно глянул на крымского хана.

– А главная наша беда, – сказал он, – кроется в том, что крымский хан Бегадыр Гирей и все его татары, крым­ские и ногайские, очень плохо и лениво воюют! Они только едят наш хлеб, наше мясо, пьют помногу вина, рвут, где могут, султанское жалованье, а дела никакого не делают. Даже караулы несут плохо!

Вспыльчивый крымский хан не стал дальше слушать главнокомандующего. Он вскочил, сверкнув глазами, злобно сжал рукоять дорогой сабли и сказал, скрежеща зубами:

– Гуссейн-паша не может взять Азовскую крепость! Гуссейн-паша, видно, не тот военачальник, который здесь надобен. Гусейн-паша хитрит, испытав все свои неосторожные военные мудрости. Он, видно, хочет, чтобы не он, а я, крымский хан, нес ответ перед султаном Ибрагимом за неудачи главнокомандующего? Тебе, я вижу, не только Азова не взять, но даже и одного Забракальского бастиона! Этот бастион уже трижды был в твоих руках, и ты, Гуссейн-паша, своей оплошностью три раза возвращал его казакам. Тебе хорошо и давно понятно, что мы, конные татары, не городоимцы. Ты не вали вину на нас. Ты прямо, без всякой лжи скажи султану: взять город Азов я не в силах!

– Да ты о чем говоришь? – возвысив голос, грозно спросил Гуссейн-паша. – Возможно ли это сказать нашему султану? Ты думал о том, что сказал? В уме ли ты?!

– Даже нужно, – вставил тихо Пиали-паша. – В письме султану следует изложить наше бедственное положение, положение всей нашей армии.

– А флота? – закричал Гуссейн-паша, вытаращив глаза.

– Флот пока еще не находится в бедственном положении, – спокойно ответил Пиали-паша. – Султанский флот пока что бездействует.

Бегадыр Гирей, чувствуя поддержку, заявил:

– Что касается моих татарских войск, то я завтра же уведу их в русские земли и вернусь оттуда с хлебом, с великим полоном, со скотом и провиантом. Всем добытым мною добром я поделюсь и с вами. Но я не стану терпеть оскорблений главнокомандующего и за свои действия сам отвечу перед султаном.

Паши долго спорили, кричали, ругались, обвиняли друг друга и, наконец, согласились на том, что надо весьма спешно снарядить в Стамбул гонцов с донесением о плохом положении дел в турецкой армии. Они просили у султана свежих войск в подкрепление, крупных денег, военных припасов, теплой одежды. Паши втайне надеялись, что султан Ибрагим, получив такое жалобное и печальное письмо, снимет осаду города.

Письмо султану подписали триста турецких военачальников и в полном бездействии стали ждать из Стамбула ответа.

Ответа из Стамбула долго не было. А когда он пришел, Гуссейн паша подумал, что лучше бы его совсем не было. Султан Ибрагим, верховный визирь Аззем Мустафа-паша и мать султана Кизи-султане ответили грозными словами: «Паша, возьми город Азов или отдай свою голову!»

Гуссейн-паша ходил по своему шатру бледный и трясся от страха всем своим тучным телом.

В это время в Азов-город заявились ушедшие на вылазку и пропавшие без вести кавказские джигиты Бей-булат и Джем-булат. И тот и другой, изголодавшиеся и измученные, на своих плечах принесли два тяжелых кожаных мешка. У одного черкеса плетью свисала рука (видно, от сабельного удара), у другого во всю правую ще­ку розовела не зажившая еще глубокая кинжальная рана.

Положив свою тяжелую ношу на землю, черкесы устало и понуро сели возле нее.

Атаман Осип Петров бодро и задорно спросил:

– Где же вы так долго пропадали, джигиты? Мы уж и не чаяли видеть вас живыми.

Горцы ответили, что все это время они были среди своих горских племен.

– И что же вы там делали? Не против ли нас войну вели? Не верится, чтобы вы изменили нам!

Они ответили дружно:

– Нет, атаман! Мы воевали против них, против своих князей.

– Почему же вы раньше не вернулись?

– Битва была горячая. К крепости нам никак нельзя было пробраться. Четыре раза добирались до стен крепости и четыре раза убегали с этими вот мешками в густые камыши. Стрельбы кругом было много.

– Нас-то в крепости окружили плотно, – сказал Петров, – не пробьешься, не выберешься. Перебили из нас многих, дома вон почти все поразвалили… Видите?..

Бей-булат и Джем-булат окинули усталыми взорами дымящиеся дома, почерневшие сараи.

– Шайтаны! – сказали разом.

– И мы говорим так же: шайтаны, дьяволы! Во что они превратили наш город! Остался только пепел, песок да раздробленный камень.

К черкесам вышли и другие атаманы.

– А! – сказал Татаринов. – Старые гости заявились! Хорошо! А я думал, вас в живых давно нет. Чем же нас, атаманов да казаков, порадуете?

Бей-булат и Джем-булат встали, заговорили:

– Горские народы воевать против Азова-города не будут! Скоро все они уйдут к себе в горы. Горских людей турецкие паши обманули, турецкого жалованья им не дают. Паши бьют голодных черкесов палками, стреляют из пистолей, рубят головы саблями. Султанские паши посылают конное горное войско брать высокие, неприступные стены. А дома у них они бесчинствуют, крадут корм, берут бесплатно вино, скот, по своей прихоти режут баранов.

– Хорошие вы принесли вести, – довольно сказал атаман Татаринов. – Если горцы уйдут домой, нам легче будет.

Джем-булат уверенно сказал:

– Горские люди очень скоро уйдут. Им больше оставаться под Азовом нельзя. Они здесь дерутся, а их сакли в аулах все время грабят, отбирают скот…

В глазах черкеса вспыхнули злые огоньки.

– Хорощие и печальные вести, – сказал Михаил Татаринов. – А что это у вас в мешках припрятано?