Валерий Барабашов - А смерть подождет

— В тазу? — машинально, не понимая смысла, переспросил Олег.

— Ага, в какой-там дыре. Скелет наш, человеческий, помнишь? Когда в школе строение гомо сапиенс изучали…

Олег помотал головой, и было не понять: то ли он не помнил где в скелете эти самые «дыры», то ли просто хотел что-то сказать другое, но потерял мысль.

Лёха, явно утешая его, заверил легко:

— Ничего, эскулапы вытащат. Правда ходить больно, видишь, хромаю. А руку рикошетом задело, пуля уже на излёте была, отскочила от кузова.

— А как наши?

— «Урал» сгорел. Смирнов на месте погиб, ему осколок в сердце попал, грудь разворотило. Диму Шевцова не довезли сюда, он в дороге умер. Я с ним на «Жигулях» ехал.

— На каких «Жигулях»?

— А мы же потом, когда «духи» смотались, «УАЗ» остановили и «Жигули»-шестерку. Не помнишь разве?

— Нет… что-то смутное… Больно было, я никогда такой боли не испытывал, Лёха, поверь на слово.

— Чего тут не верить!? Ты стонал, что-то бормотал, потом сознание потерял. Тебя в «УАЗе» сюда привезли.

— А остальные?

— Кузьменков погиб. Который перед тобой сидел, за спиной!

— А-а… Трое, значит. Ну, я четвертый буду. Сил никаких, Лёша! Плывет всё перед глазами…

— Не спеши, старик, смерть подождёт, сам же как-то говорил. Раненый, да. Тяжело. Но ничего, выберемся…

— А те, что в кабине сидели?

— Побитые, но живы. Нуйков лёгким ранением отделался, старшину, правда, сильней зацепило, плечо левое. А старлей ещё там сидел — так ему — в щеку залепили, как раз больные зубы выбило. А он и ехал их дёргать, в госпиталь.

— Мудак этот Нуйков. Если бы мы подождали колонну там, на блокпосту…

— Чего теперь!… Знал бы, где упадёшь, соломку бы подстелил.

— А Ваха этот?…

— Его тоже сразу накрыло. Не копнулся. Я думаю, «духи» знали, что мы его везём. И не хотели, чтобы он в руки нашей разведки попал.

— Может быть… — Олег устало прикрыл глаза.

— Ты как себя чувствуешь? — забеспокоился Рыжков, оглядываясь по сторонам, ища врача. — Потерпи, старик. К тебе доноры из Грозного приехали, сейчас переливание крови будут делать… Потерпи. Старик! Ты слышишь меня?… Сестра, сюда! Быстрее!

Возле Олега засуетились врач и медсестры, каталку куда-то повезли, а двадцатишестилетний «старик» уже ничего не воспринимал. Не успел он узнать, что майор Бояров, зам командира их, Придонского ОМОНа, просматривая сводку убитых и раненых за минувшие сутки, наткнулся на фамилию — Александров. Но рядом стояло имя — Андрей. Андрей Александров — ни звания, ни должности. Кто в спешке заполнял эту сводку, у кого уточнить? Из какого подразделения этот парень, которого привезли в Ханкалу, в госпиталь, в беспамятстве?!

Бояров из Грозного, где стоял Придонский ОМОН, накручивал телефон в Ханкалу: уточните, почему «Андрей»? Может быть, Олег? Тогда это наш сотрудник, из Придонска!

Из хирургического отделения отвечал занятый мужской голос:

— Не знаю, так записано… И вообще, парень этот не жилец, майор. Разворочено бедро, перебита рука, болевой шок. Сейчас он без сознания. И вряд ли…- Так приводите его в сознание, чёрт возьми! Чего раньше времени человека хоронить?!

— У него огромная потеря крови, майор! И раны, несовместимые с жизнью. Всё! У меня операция!

Трубку бросили.

Бояров немедленно послал в госпиталь отрядного врача — разобраться во всём — и тот быстро на месте установил: это их офицер, Олег Михайлович Александров, кинолог.

Теперь летели телефонные звонка отсюда, из Ханкалы, в Грозный: нужна кровь, много крови! Погибает наш боевой товарищ, младший лейтенант милиции…

Поздно вечером, в «Вестях» Нина Алексеевна услышала:

— Сегодня на автомобильном шоссе Грозный — Хасавюрт совершено бандитское нападение на автомобиль Вологодского ОМОНа. Есть убитые и раненые. Ведётся следствие.

Нина Алексеевна схватилась за сердце.

— Миша!… Вологодский ОМОН! Олег же там, с ними! Он звонил тогда, помнишь?!

Михаил Яковлевич, одетый по-домашнему, в пижаму, уже стоял рядом с пузырьком корвалола.

— Нина, пожалуйста, успокойся. Нам бы сообщили…

Им сообщили буквально через четверть часа. Из далекого Грозного раздался резкий телефонный звонок.

— Это майор Бояров, зам командира ОМОН… Михаил Яковлевич? Пожалуйста, возьмите себя в руки…

— Что? Олег?

— Да. Он ранен. Тяжело.

Нина Алексеевна выхватила у мужа трубку.

— Алло! Это мама Олега!

— Я думаю, вам надо приехать сюда, Нина Алексеевна. Олег потерял много крови, мы ему помогаем, но…

— Мы приедем! Приедем! — рыдала она, а Михаил Яковлевич держался, сам хлебнул из пузырька, приказал себе «Спокойно! Думай и принимай, меры. Нельзя раскисать, нельзя! Сына надо спасать… Значит, там плохо, очень плохо. А слезами Олегу не поможешь.»

Да, мужчина не должен паниковать.

Мужчина обязан стиснуть зубы и действовать, искать выход из любого положения, из любой ситуации, какой бы она ни казалась безвыходной.

Что могут простые российские родители — экономист областного статистического управления и музыкант, преподаватель музыкального училища — если их единственное чадо попало в беду?

О-о, родители могут многое. Они могут всё!

Особенно солдатские матери.

В мгновение ока Нина Алексеевна превратилась в саму энергию. Сердце её, помыслы, воля, чувства — всё теперь было подчинено одной цели: ехать, лететь, мчаться в эту распроклятую Чечню, к сыну, который изуродован бандитами, лежит где-то в госпитальном коридоре, истёк кровью, неподвижен и нем. Майор Бояров, который звонил им и сообщил о состоянии Олега, конечно же, что-то скрыл, не сказал всей правды. Он понимает, что и такое известие для родителей — страшная вещь, но, видимо, не всё можно было сказать по телефону: у них, у родителей, должны остаться силы на то, чтобы ехать туда, в Грозный, помочь сыну. ещё он, Бояров, сказал, что кое-что предпринято для спасения их сына, ему уже перелили или переливают кровь, многие из омоновцев Придонска отозвались на призыв врачей, но всё равно положение серьёзное, нужны экстра-меры, вмешательство классных специалистов, иначе…

Фразу можно было не продолжать, ясно же что стоит за этим «иначе». Бояров пощадил их, родителей. И, конечно, помог, хотя бы тем, что разыскал Олега, сообщил о несчастье, организовал сдачу крови.

Далеко заполночь Нина Алексеевна позвонила Марине. Телефон долго не отвечал, но наконец в трубке прозвучало сонное, протяжное:

— Алё-о-о…

— Мариночка, это Нина Алексеевна.

— Что-то случилось, Нина Алексеевна? С Олегом?

— Да. Он…

— Он погиб?

— Его… Нам позвонил Бояров, майор… Олег тяжело ранен, Марина.

— Боже! Я как чувствовала!… Как это случилось, Нина Алексеевна? Вы знаете подробности?