Олег Метелин - Высоко над уровнем моря

Начинаем швырять гранаты. Все. Кончились.

По стенке «эспээса» щелкает очередь. Неприятный звук. Но ведь не попали же!

Теперь в дело пускаем автоматы. Костенко уже опередил меня: упершись носом в бойницу, он увлеченно изводит патроны. Присоединяюсь к нему.

Кто-то сильно дергает меня за шиворот. Оборачиваюсь: Саломатин. Я про него совсем забыл. Он что-то говорит, но оглохшие от гранатометной стрельбы барабанные перепонки решительно отказываются воспринимать что – либо. Зато я прекрасно вижу, как в метре за спиной разведчика вспарывает снег пулеметная очередь.

Дергаю Саломатина за плечи, и мы вваливаемся в «эспээс», опрокинув «ворошиловского стрелка» Костенко. Тот пытается выбраться из-под нас, одновременно почему-то ощупывая мне грудь. Через мгновение доходит, что он принял нас за раненых.

Отпихиваю руку ефрейтора. Он видит мои глаза – таких злых не может быть у подстреленного, и недоуменно затихает.

Саломатин снова хватает меня за воротник – что за дурная привычка у человека! – притягивает мое лицо к своему, и, словно сквозь толщу воды, доносится:

– Орлов по рации приказал отходить! Быстрей!… У нас… две минуты, чтобы выбраться… добраться до мертвого пространства… свои покоцают…

Я ору в ответ:

– Надо Грачеву сообщить! Понял?!

Саломатин кивает головой и неуклюже вылезает из «эспээса». Цепляясь левой рукой за склон, он кидается в сторону и вниз – в направлении грачевского пулеметного гнезда. Оттуда по-прежнему летят трассера.

Чтобы прикрыть разведчика, мы с Костенко выпускаем разом по магазину. Ствол автомата раскалился и парит от падающего на него снега.

Выбираемся из ячейки. Под ногами обнаруживаю неиспользованную гранату, скатившуюся вниз – наверное, локтем ненароком столкнули. Чеку долой и туда же – вниз. Сую своему «второму номеру» бесполезный сейчас РПГ: пусть повесит на спину, нашим наверху он еще пригодится.

Костенко явно торопится, у меня же на душе повисла пудовая гиря: грачевский пулемет продолжает стрелять. Рядом с ним – отчетливо это вижу – ложатся два гранатометных разрыва.

Несколько очередей вспарывают воздух прямо над нами. Ныряем головой в снег. По инерции сползаем вниз по склону несколько метров и утыкаемся головой в камни огневой точки, покинутой нами. Снова стреляем, выжидая время. В голове же вместе с ударами выстрелов бьется одна мысль: «Разведчик не добрался?!»

– Костенко! – наконец принимаю решение, – Дуй наверх! Коридор помнишь где? Дуй! Я к Грачеву!

Возражать надумал…

Наотмашь бью по лицу. Голова моего героического «второго номера» от удара стукается о землю: мы по-прежнему лежим за камнями, прижавшись к склону.

На его глазах появляются слезы. Или это просто растаявший на ресницах снег?

– Это приказ! Передашь Орлову, чтобы сместил коридор на линию грачевской огневой точки. Выходить будем оттуда. Понял? Выполнять! Выполнять, сука! Пидор, застрелю! Это приказ!!!

Костенко смотрит на меня круглыми немигающими глазами и отползает в сторону.

Я кидаюсь туда, куда ушел разведчик. Надо быстрее: скоро наши откроют огонь и тогда мне трандец. По моим прикидкам, время, данное нам на отход, уже прошло, но Орлов медлит. Нас ждет? Но он не может ждать бесконечно. Лучше пожертвовать пятерыми, чем потом потерять всю роту…

Ветер свистит вокруг в унисон с пулями, которые, скорее всего, так и порхают рядом. Я их не слышу: продолжаются последствия стрельбы из «граника». Да, композитором мне уже не стать. Но то, что я сейчас глухой – даже хорошо: больше бы кланялся свинцу, терял бы темп движения…

Подтверждение тому, что «духи» зря времени не теряют, получаю тотчас же. Что-то сильно дергает за рукав, и я обнаруживаю в нем большую дыру. Боли не чувствую. Не прекращая движения, несколько раз сжимаю и разжимаю кисть. Действует. Значит, не попали, сволочи…

Разрыв рвет воздух над головой, горячая волна толкает в спину. Пропахиваю носом несколько метров. Ч-черт, РД около ячейки забыл. То-то, чувствую, что бежать легко. Аллах с этим рюкзаком – старшина спишет. Главное, чтобы меня не списали…

«Эспээс» Грача уже близко. Вон валун – за ним… Подскальзываюсь, качусь по склону мимо вовкиной «огневой точки», пока передо мной не скапливается сугроб и не останавливает падение. Если бы не он – прикатился бы прямо в руки к «духам».

Яркая вспышка чуть выше Вовкиной «огневой точки» заставляет душу сжаться от дурного предчувствия. Так и есть: Грач замолчал.

Гребу наверх по колено в снегу. Падение вниз спасло меня от осколков, которые достались на долю пулеметного расчета: Вовка продолжает молчать. Рядом очередь вспарывает снег. Не обращая на нее внимание, упрямо лезу напрямую к «эспээсу» пулеметчиков.

По лицу течет пот, заливает глаза. Смахиваю жгучую влагу обледенелой рукавицей. Ледышки, вмерзшие в сукно, словно наждак дерут кожу, но одновременно приводят в чувство. Начинаю действовать более осознанно, понимая, что пока не доберусь до Грача и его «второго номера», помочь им не смогу. Сейчас важнее не попасть под огонь «духов» и наших, которые…

Которые уже начали стрелять.

Навстречу полетели пучки трассеров и комки гранатометных зарядов. Вот что-то ритмично забухало у меня за спиной: ага, это разрывы от АГСа…

Ныряю лицом в снег и, как бульдозер, разгребая снег, начинаю ползти на животе. Сердце готово выскочить из груди, по спине текут струи пота. Нижняя рубашка то прилипает к ней, то, наоборот, приятно щекочет лопатки влажной тканью. В рукавицах – горячая вода от набившегося в них и растаявшего снега.

Быстрей! Не обращая внимания на наш плотный огонь, «духи» активно прут в наступление.

Я это определяю по становящейся все громче стрельбе. Глухота прошла – от страха что ли? Кажется, волосы шевелятся под шапкой от проносящихся над головой пуль. В животе начались спазмы. Не хватало еще обделаться, как первокласснику. В плен не хочется. Ой, как не хочется в плен…

Перед носом возникает долгожданная стенка «эспээса». Перекатываюсь через нее, в каждую секунду ожидая получить удар пули в спину. Пронесло. Прямо передо мной на спине лежит вечный грачевский «второй номер». Остановившиеся, широко раскрытые глаза парня уже успел запорошить снег – ему помощь уже не потребуется.

Грач уткнулся в опрокинутый пулемет. Кругом желтеют отстрелянные гильзы. Прикладываю два пальца к сонной артерии: жилка пульса бьется. Чуть слышно, но бьется.

Некогда выяснять, куда Грач ранен. Перетягиваю его ремнем через грудь и начинаю тянуть наверх. Тяжелая Вовкина туша обрывает руки. Кажется, что от неподъемного груза они становятся все длиннее и длиннее. Господи, как хорошо было ползти одному…

…Все, что запомнится после – это будет жар, готовый выжечь нутро, боль в ободранных коленях, и затверженное до автоматизма движение: отполз, подтянул обмякшее тело Грачева к себе, отполз – подтянул…