Петр Беляков - В прицеле «Бурый медведь»

Боевой учебе во многом содействовала комсомольская организация. В те дни мы провели открытое комсомольское собрание на тему «О повышении активности комсомольцев в обороне». Собрание проходило недалеко от переднего края, в пересохшем, заросшем кустарником русле реки Миус. Пригласили коммунистов, боевой актив роты. Люди пришли на собрание с автоматами, винтовками, гранатами, готовые по сигналу занять боевую позицию. С докладом выступил Иосиф Калинович Туз. Он рассказал об обстановке на фронте, о первомайском приказе Верховного Главнокомандующего, о конкретных задачах воинов.

– Мы должны вести активную оборону, – сказал докладчик. – Что это значит? Ответ простой: никто из нас не должен давать покоя врагу. Это особенно касается снайперов. Снайпер потому и называется снайпером, что в совершенстве владеет оружием.

Доклад взволновал бойцов. Завязался серьезный, деловой разговор о том, что надо сделать, чтобы повысилась активность в обороне. Понятно, не обошлось без критики. Помнится, как снайперы Бажанов и Хромов критиковали своего молодого товарища Клименко, который, пренебрегая мерами осторожности, полез на открыто стоявшее дерево, чтобы лучше видеть цели, и едва сам не погиб от пули вражеского стрелка. Критиковали стрелка Онищенко за то, что он плохо ухаживает за оружием, своевременно не смазывает его, редко чистит канал ствола винтовки.

– Пуля почистит, – отмахнулся Онищенко.

И тогда заговорили многие. Всем не понравилась егореплика.

– За винтовкой надо следить. Сила воина в его оружии, – говорили комсомольцы.

Следует сказать, что Онищенко извлек уроки из критики. Потом он и за оружием старательно ухаживал, в честно выполнял свой воинский долг.

Невеселым сидел на этом собрании снайпер Мамедов. Оказывается, в тот день его «охота» была неудачной. А дело было так. Мамедов высмотрел хорошо замаскированный одиночный окоп и внимательно наблюдал. Фашист, находившийся там, что-то тоже заподозрил и стал, как суслик, выглядывать из окопа. Выглянет – скроется – опять выглянет. Мамедов выстрелил, поторопившись. Судя по тому, как немец быстро нырнул в окоп, снайпер понял, что промазал, но продолжал наблюдать. И вдруг видит, фашист машет саперной лопаткой: рус не попал. Это задело Мамедова за живое. На собрании Мамедов, говоря об осторожности и зоркости снайпера, рассказал и об этом случае. На иронические реплики товарищей отвечал:

– Все равно продырявлю пулей его баранью голову! Снайпер Мамедов с гитлеровцем рассчитался сполна.

Но это ему стоило многих дней терпения и смертельного риска.

На собрании речь зашла и о чистоте в окопах, в которых мы теперь проводили и день и ночь. Парторг роты старший сержант В. Лабутин поставил в пример бойцов, которые содержали свои окопы в образцовом порядке. И в этом деле, сказал парторг, комсомольцы должны задавать тон.

Собрание не прошло для нас бесследно. Боевая активность молодых воинов стала расти с каждым днем. Не отставали и стрелки моей группы. С разрешения комбата они все чаще выходили на настоящую «охоту».

От разведчиков стало известно, что против нас в обороне стоит все та же 16-я немецкая мотодивизия, ранее сильно потрепанная, но вновь пополненная.

– Опять «Бурый медведь». Только повадка у него теперь иная. Предпочитает больше сидеть в берлоге. Труднее бить его, – говорит Хромов.

– Да, придется выманивать его…

– А как?

– Придумаем…

«Охотиться» стали сообща. Один из нас, стреляя с бруствера, нарочно обнаруживал себя поднятой пылью. И тут показывалось чучело – обрубок дерева с надетой на него каской. Чучело шевелил Мамедов. А Хромов, Адров и Петрищев наблюдали за траншеями противника.

Звучит выстрел. Мамедов выставляет чучело. Пули щелкают по брустверу над головой Мамедова.

– Ага! – восклицает обрадованно Хромов. – Стреляют из амбразуры. Вон оттуда.

Окно амбразуры то темнело, то вдруг светлело.

«Еще», – знаками просит Хромов.

Вновь гремит выстрел, и над бруствером мелькает чучело. В амбразуре потемнело. Снайпер Хромов тщательно целится. Трудно попасть в амбразуру с одного выстрела. Трудно, но надо. Хромов, затаив дыхание, нажимает на спусковой крючок. Ответного выстрела нет…

Ночью второй батальон перебросили на участок напротив Матвеева Кургана, левее нашей старой позиции. Как и таи, противник занимал высотки на западном берегу Миуса. Только в одном месте, где стояла пятая рота и один взвод четвертой роты, западная, возвышенная часть берега находилась в наших руках. Вся она была изрезана балками. На восточном же берегу зеленели небольшой лесок, кустарник и сады. Здесь были укрыты наши обозы и штаб батальона.

Мы детально исследовали передний край. Через три дня снайперы знали, где и сколько у противника дотов, дзотов, стрелковых ячеек, какие тут складки местности. Ничто не ускользало от нашего внимания: ни вновь отрытая ночью ячейка в траншеях, ни выброшенная на бруствер консервная банка, ни блеснувшая в непривычном месте трубка окопного перископа. Все тщательно просматривалось через оптический прицел.

Как-то утром замечаем бугорок, будто на земле фурункул вскочил. Обратили внимание и на то, что он прикрыт сухой травой, а сбоку зияет черная дырка. Бугорок этот вдавался в нейтральную зону довольно далеко от линии вражеских траншей. Различали мы и идущий к нему ход сообщения, затянутый маскировочной сеткой. Взрыхленная почва хотя и с трудом, но просматривалась сквозь сетку. Холмик-»чиряк» был не чем иным, как замаскированной огневой точкой, которая наверняка будет действовать только в критическую минуту боя.

– Опасный бугорок, – заметил Алеша Адров. – Надо сообщить о нем полковым артиллеристам.

Да, снайпер призван не только лично уничтожать фашистов, но и разведать и своевременно сообщить о замеченных огневых точках. И мы передаем координаты через командира роты артиллеристам. А через час снаряды сравнивают огневую точку врага с землей.

Запомнился и такой случай. Старший лейтенант Туз, внимательно следивший за боевой работой снайперов, чуть ли не каждую ночь встречался с нами на КП, выспрашивал об «охоте», давал советы, ставил задачи на завтрашний день. В одну из таких встреч мы сообщили, что в районе поселка Шапошникове стрелкам шестой роты сильно досаждают вражеские доты с крупнокалиберными пулеметами.

– Ни мины, ни пули их не берут, – сокрушенно разводил руками Адров.

– Это, очевидно, броневые колпаки, – высказал догадку Хромов.

– Возможно, – согласился Туз. – А не усмирить ли ихпротивотанковыми ружьями?

– Пробовали. Ничего не получается.

Туз на минуту задумался. Пламя от коптилки вспыхивало, колебалось, на какое-то мгновение освещая его сосредоточенное лицо.