Петр Беляков - В прицеле «Бурый медведь»

Слава шла в о другом снайпере-коммунисте гвардии сержанте Николае Носове, уничтожившем в калмыцкой степи 75 фашистов. О его охоте на «бурых медведей» в печати публиковались статьи и очерки, которые с интересом читали не только снайперы. Кому в то время не хотелось стать метким стрелком!

Враг остервенело огрызался, но, понеся ощутимые потери, покатился через Утту к Яшкулю и Элисте. Была в этом какая-то заслуга и снайперов. Слава их продолжала расти, а боевой опыт передавался другим. Мы глубоко изучили специальный приказ командующего войсками фронта. В нем, в частности, говорилось: «…Опыт боев на фронтах Отечественной войны и в борьбе за Сталинград показывает и подтверждает весьма эффективное использование снайперов в бою. Неоднократно доказано, что в обороне и наступлении активно действующие снайперы-одиночки и снайперские группы наносили большие потери врагу» [1]. Выдержки из приказа можно было встретить в листовках, на страницах газет.

Снайперы нашей бригады также чувствовали внимание к себе. У нас были заведены так называемые лицевые счета снайперов. Их вручали на красноармейских собраниях – летучках. На листе лицевого счета были приведены слова из обращения командующего войсками Сталинградского фронта генерал-полковника А. И. Еременко: «Каждый боец должен считать своей честью и гордостью как можно больше истребить фашистов огнем из винтовки, пулемета и автомата. Убил 10 – хорошо, убил 15 – отлично, убил 20 – герой, а снайперу удвоить эту норму».

Вскоре я и мои товарищи услышали имя снайпера У. Могойлова. Житель степи, он хорошо ориентировался на местности, стрелял без промаха, быстро увеличивая счет истребленных гитлеровцев. Газета «Красное знамя» опубликовала его статью под заголовком: «Будь невидимкой!» Номер этой газеты я спрятал в карман гимнастерки. Он и поныне хранится у меня.

«Я – молодой боец, – писал красноармеец У. Могойлов, – еще более молодой снайпер. За несколько дней „охоты“ успел истребить 6 немцев. Помогла мне хорошая маскировка и умелый выбор позиции.

Я – калмык. Вырос в степи и знаю, как скрыться на ровной местности. Располагаюсь в небольшой траве, плотно прижимаюсь к земле. Удобно также вести огонь из небольшой ямки.

Однажды я за несколько часов убил трех гитлеровцев. Противник обозлился и, думая, что я сижу на склонах высоты, открыл бешеный огонь. А я в траве спокойно жду свою очередную цель!

Быть «невидимкой» – вот вывод, который я сделал для себя» [2].

На страницах газет стало встречаться имя снайпера Ивана Бабкина, который впоследствии стал одним из активных истребителей оккупантов.

Позднее, в марте – июле 1943 года, мы вместе с Могойловым и Бабкиным занимались снайперской охотой на реке Миус. К сожалению, их дальнейшая судьба мне неизвестна.

Нам, снайперам, конечно, было приятно, что командиры, штабы, политорганы, фронтовая печать уделяли большое внимание воспитанию метких стрелков. В каждом номере газеты, как правило, печатались шапки-призывы: «Снайпер-мститель! Убей гитлеровца!», «Товарищи снайперы! Неустанно совершенствуйте свое боевое мастерство, увеличивайте счет истребленных фашистов!». Армейские поэты сочиняли стихи, посвященные снайперам. Через годы войны в нагрудном кармане гимнастерки пронес я номер газеты «Красное знамя» со стихотворением армейского поэта Якова Козловского «Снайпер». Позволю себе привести из него несколько строк:

Лежа ли стреляет или стоя, Зоркий глаз его не подведет: Первой пулей черное, пустое Снайпер сердце ворога пробьет.

Он исполнен силой нашей мести, Не уступит в твердости скале. Если фриц попал на перекрестье, Значит, фрицем меньше на земле…

Перу этого популярного среди солдат поэта принадлежит четверостишие, опубликованное в свое время в газете под моим портретом:

Снайпер косит немцев чисто, Косит в спину, косит в лоб. Что ни пуля – смерть фашисту, Что ни пуля – фрицу гроб [4].

Политрук Селютин, страстно любивший поэзию, на привалах с пафосом декламировал нам стихи армейских поэтов. Особенно ему удавалось стихотворение К. М. Симонова «Убей его!».

Мороз по коже пробирал каждого, кто слушал в те дни эти стихи. Они звучали для бойцов набатом. Декламировал политрук и стихи, которые мы никогда до этого не слыхали. Впоследствии выяснилось, что он сочинял их сам. Я тоже попробовал писать стихи. Помню, одно из стихотворений понравилось политруку. Вот последнее четверостишие из него:

Бойцы! Бейтесь без страха, бейтесь жестоко! Вперед на врага! Страна нас зовет! Умрем – так геройски, чтоб слава далеко О нас прогремела. Вперед и вперед!

– Здесь, – говорил Селютин, – выражена главная идея времени – вперед и вперед. Сейчас нет ничего важнее, чем идти вперед. Бить врага беспощадно. Гнать его с нашей территории, не давая передышки.

Мой снайперский лицевой счет не был открыт. Я искренне завидовал снайперу-калмыку У. Могойлову.

«Вот, – думал я, – он убил уже шесть врагов, а я еще ни одного. Когда же наступит мой день?»

И он, этот день, вскоре наступил.

28-я армия продолжала наступать. 22 ноября 1942 года враг с боем оставил населенный пункт Утта, а 25 ноября – Олинг. К 2 часам ночи 26 ноября части армии перерезали дорогу Яшкуль – Элиста. Бои в калмыцкой степи ожесточились.

В начале декабря нашу бригаду перевели в первый эшелон. Ее ближайшей задачей стало: к исходу 1 января 1943 года выйти южнее Элисты, а затем наступать на Лолу.

Зима вступила в свои права. Сурова она в калмыцкой степи! Колючий ветер пронизывает насквозь, гонит над землей снег, смешанный с песком и пылью. Гудит от мороза земля. Гудят от усталости ноги. А рядом то и дело раздается команда: «Шире шаг!»

Привалы коротки. Не успеешь как следует отдохнуть, как слышишь голос командира: «Шагом марш!» Поднимаешься, превозмогая страшную усталость. Надо непременно идти, чтобы не дать отступающему врагу оторваться.

Марши! Бесконечные марши! Мы идем, как нам объяснил политрук, тем самым путем, по которому с боями к Астрахани прорывалась измученная голодом и тифом 11-я армия в годы гражданской войны. Идем и идем!

Обессиленные непрерывными маршами, мы, конечно, уставали. Порой еле-еле передвигали ноги, с нетерпением ожидали команды «Привал!» и на привале засыпали мертвецким сном. Но, каким бы глубоким ни был сон, властная команда «Подъем!» пробуждала бойцов, и они снова становились в строй, чтобы идти дальше. И так изо дня в день, из ночи в ночь. Постелью на привале была земля, а подушкой – приклад винтовки или автомата.

Ветер уныло скулит в стволах винтовок и минометов. Он дует нам в лицо, набегает тугой морозной волной, словно задается целью свалить на землю движущиеся роты. Но роты упорно продвигаются вперед по бездорожью, по буграм и лощинам, мимо темных от пыли сугробов, подминая сухие и ломкие степные травы. Идут на врага!..