Виктор Астафьев - Моя война. Писатель в окопах: война глазами солдата

– Название есть?

– Уже третье – «Так хочется жить». Слова эти произносит в повести, как заклинание, человек, который видит, что недолго ему быть на земле, что скоро, скоро помрет: «Давай выпьем, брат. Будем жить. Так хочется жить». Тем, кто остался жив и до 50-летия Победы добрался, так хочется жить. Всем хочется жить. Надо довести до крайнего состояния, чтобы хотеть: «Скорее убило бы». Видимо, жизнь – и награда, и мучение, и какой-то период, данный тебе в мироздании, что ты должен особенно его пройти, протосковать это время о жизни всей. Сейчас люди особенно тяжело умирают, им внушили, что сгниют, что черви их съедят. Быть может, это самое тяжкое преступление коммунистов, что сделали людей атеистами, лишили веры в небесное будущее. Что там свет, там Бог, там Богородица. Люди умирали спокойно, готовились к этому уходу…

– На новые вещи есть отклики?

– В основном идут от фронтовиков, которые следят за моими вещами. Хорошие письма. Ясно, будут и другие. Отзовутся проклятиями и ветераны, не все, не все, но комиссарство на меня навалится, и за дело – отношусь к нему непочтительно. Надо с придыханием да с приседанием, а я, видишь ли, галифе с них снимаю принародно.

– Кстати, публикация в «ЛГ» вашей переписки с Кондратьевым «Правда выборочной не бывает…» тоже вызвала полярные мнения.

– Уж вы дали так дали – молодцы, ничего не подправили. Ну, генералы наши, думаю, побелели: как можно такое о Жукове?!

– Прочитали переписку, перепечатанную в пермской «Звезде», ваши бывшие земляки и прислали нам «обвинительное заключение»: «…клевещет на наши Вооруженные Силы, искажает историю ВОВ, порочит командный состав…», одобренное, как в былые времена, пленумом пермского совета ветеранов. Вот так. А 94-летний кавалер двух орденов Ленина, пяти орденов Красного Знамени полковник в отставке И. Старинов пишет: «Как участник четырех войн, обрадован, что нашлись смелые люди, которые выступили за восстановление исторической правды».

– Как солдат я дважды был под командованием Жукова. Говорят, солдаты ничего не знают. Знают. Когда Конев нас вел, медленней продвигались, но становилась нормальней еда, обутки, одежа, награждения какие-то, человеческое маленько существование. А когда Жуков сменил Конева – и в грязь, в непогоду, необутые в наступление, вперед, вперед. Ни с чем не считался. Достойный выкормыш вождя. Так он начинал на Халхин-Голе, где не готовились к наступлению, а он погнал войска, и масса людей погибла. С этого начинал, этим и кончил. Будучи командующим Уральским военным округом, погнал армию на место атомного взрыва в Тоцких лагерях. Это его стиль.

Конечно, он много сделал, очень много. И себя надсадил, но надсадил и страну, и народ, бросая его из огня да в полымя, из крайности в крайность. Да, наверное, тут и нельзя иным быть. Только такой и возможен был главнокомандующий. Сталин – что за верховный, сделали из фанеры икону фанерную. Главная фигура войны – Жуков. Ответственность на нем лежала колоссальная. Как дыры затыкать – так Жуков. Оборонял Москву, Ленинградом занимался. Износился мужик. «У самого маршала Жукова в голове шумит», – отчитывал меня знаменитый профессор, к которому обратился с жалобой на постоянный шум-звон в контуженной голове. Жуков – продукт времени, и этим все определено…

– Когда вам вручали премию «Триумф», то подчеркивали, что вы стали лауреатом русской Нобелевки именно как русский писатель. При этом А. Битов дал свое определение понятию «русский писатель». А ваше определение?

– По-моему, русский писатель – это писатель, живущий среди русских людей и знающий их не понаслышке, язык не по словарю, а ощущающий основу жизни локтями, боками и в какой-то мере осознающий, пропускающий через себя нашу действительность, что, между прочим, отнюдь не так легко, как кажется некоторым.

– А что бы вы пожелали народу нашему?

– Воскресения, воскресения, воскресения. Силы есть, способные это сделать. Не мешал бы впредь сатана и помогал бы Бог, которого мы гневим и гневим, но он иногда обращает к нам свой милосердный лик, прощает нам наши тяжкие грехи, спасает и врачует нас. На это и будем надеяться.

«Литературная газета», 1995 г

– Война?.. Я вот заработал на ней медаль «За отвагу» и орден «Красной Звезды». Успел. Довоевал бы до конца – больше бы заработал.

– За отвагу по моему все фронтовики достойны.

– Да. Да. Я дорожу. Я как раз считаю, что это главная моя награда.

– Скажите, я понимаю, война для вас и сейчас, можно сказать, не кончилась.

– Нет.

– А вот где вас застал день Победы 9 мая 1945 года?

– В очень плохом месте. После ранения последнего я долго лечился. Еще дольше мотался. Я все пытался прорваться на фронт к своим. Но тогда видимо таких «гавриков» было много. Главным образом толпы ехали в Германию. И гражданский и всякий народ тянулся там под Кенигсберг, куда-нибудь, чего-нибудь увезти, дернуть оттуда. А поскольку мы еще и трофеи везли, то на пограничных станциях на всяких эту орду всю сгребали и куда-нибудь отправляли.

Я попал в Ровенский конвойный полк. Полк ужасный, и чем он занимался, ужасно. Он, собственно, воевал-то с бандеровцами. Ну, то есть ОУНовцы сейчас, которые гордятся этим. Войну возбудили наши. Вот этим вот переселением. Преследованием. Походами Ковпака и других генералов туда без продуктов, без тылов. Ограблением этих крестьян. Которые жили прекрасно, кстати говоря. Возбудили эту лесную войну. Мы ее возбудили.

Они воевали до 1952 года. Они очень много выбили у нас войск. И покалеченных людей уже на войне, нестроевиков туда направляли. Я очень быстро понял, что это за полк. Я его описал в последней повести. Это мерзопакостная часть. Люди там испорчены были в пух и прах. Грабители, мародеры! Ворье! Предатели! Стукачей там было! Избалованные страшно. Трусы жуткие. Любой подставит любого. И я… в общем скоро смылся оттуда. Самым настоящим образом бежал с одним товарищем. Нашел момент, уже битый был, ловкий, и ушел оттуда. Потом попал в нестроевую часть, в почтовую…

Победа?.. За счет чего? Как мы одержали ее, находясь на краю гибели? Третья книга моего романа будет о народе. А то у нас народ участвовал в войне как имя прилагательное. Понимаете? Вот генералы воевали. Партизаны воевали. О партизанах больше всего написано. Будто мы партизанами войну выиграли. Мы все-таки потеряли сорок миллионов людей…

– До сорока миллионов?

– Сорок семь говорят… Ну, Бог с ним… Когда-нибудь будет сказана настоящая цифра. С мирным населением, со всем… Первая война в истории войн человечества, а их было пятнадцать тысяч только зарегистрировано, когда потери мирного населения превышают потери военные. Это страшно! Вот это нас надорвало и с этим мы не справились. Население русского народа не восполнено до сих пор. Это нам врали все, что оно восполнилось. Это за счет казахов, значит, туркменов, там азиатов… У них по двадцать ребятишек…