Амаяк Сирас - Арарат

— Подумаешь, за человека еще считают, приговор ему выносят, когда нужно было укокошить на месте, как собаку паршивую!.. — гневно шептал Вахрам.

Гарсеван выступил вперед и громко прочел зловещие строки приговора:

— «…за измену Советской Родине, за нарушение воинской присяги, за гнусный обман товарищей по оружию и командования…»

Тартаренц стоял понурившись, уставив в землю бессмысленный взгляд.

Гарсеван закончил чтение приговора.

— Снимай обмундирование! — громко приказал Саруханян.

Через несколько минут приговор над изменником родины был приведен в исполнение.

На обратном пути Саруханян сказал шагавшему рядом с ним Гарсевану:

— Нет, ты мне скажи, как мы об этом сообщим Ашхен? — и он скрипнул зубами.

— Ашхен обладает такой стойкостью, что мы можем к должны написать ей всю правду. Приходи, подумаем, обсудим вместе, как написать.

В это самое время Нина зашла к Асканазу — передать ему поручение. Лицо командира дивизии было так сурово, что Нина едва осмелилась спросить вполголоса:

— К расстрелу присудили мужа Ашхен?

— Нет, не мужа Ашхен — к расстрелу приговорили изменника родины.

Усадив рядом с собою внуков, Шогакат-майрик слушала Седу, которая читала ей только что полученное от Вртанеса письмо.

— «Дорогая мама, любимая Седа, бесценные мои детки Цовинар и Давид, много-много раз обнимаю вас и целую.

Сегодня для меня был необычный день — я в первый раз побывал на линии огня и увидел сражение воочию. Огонь, огонь кругом… Окопы и в них за брустверами или в земляных нишах — бойцы. Меня познакомили с Арсеном из Хндзореска, о котором мне много рассказывали в штабе. Он все наставлял меня: ходите, мол, пригнувшись, а сам-то ходит с высоко закинутой головой. Он стреляет стоя перед щелью, затем поворачивается и громко говорит: «Подкиньте патронов, ребята». Согнувшись, подбегает боец, передает ему патроны. Смотрю я на бойца — в такой момент выражение лица очень трудно описать. Радостно оно или печально, задумчиво или гневно, выражает ли хладнокровие или воодушевление? Невозможно определить одним коротким словом. Лишь одно можно сказать твердо: это лицо победителя! Дорогие мои, мужайтесь! Уже наблюдаются все признаки того, что скоро, очень скоро сбудется то, о чем мечтаем мы все!

По возвращении в штаб я узнал замечательные новости: нашему Асканазу поручили командование дивизией…»

Вртанес сообщал все, что узнал об Асканазе, просил не беспокоиться за него и писать на фронт обо всех домашних новостях.

— Умереть мне за солнце, светящее вам обоим… за солнце, светящее всем нашим… — целуя Давида и Цовинар, со слезами на глазах произнесла Шогакат-майрик. — Напиши, напиши моему Вртанесу, чтобы не беспокоился за нас. Вот только эта передовая…

Шогакат-майрик не договорила. Седа молча прибирала комнату, потом задумчиво подошла к книжному шкафу, взяла том сочинений Шекспира. На полях были карандашные пометки Вртанеса. Против строчки «Совесть у нас чиста и плечи у нас крепкие…» написано было на полях карандашом: «Да!» В связи с чем, по какому поводу написал Вртанес — этого Седа не знала. Она подошла к письменному столу, достала из ящика оставшуюся незаконченной рукопись, и глаза ее наполнились слезами. Прошло несколько минут.

Какой-то звук заставил Седу очнуться. Она бережно сложила рукопись, положила обратно в ящик и, обернувшись, ахнула:

— Что ты делаешь, Давид?! Это ведь доля Цовик!..

Давид запихал в рот несколько кусочков сахара, оставленных для Цовинар, и с хрустом жевал их. Услышав упрек матери, он покраснел и опустил голову. Шогакат-майрик вздохнула, и ей невольно вспомнился Ара: «Как-то теперь т а м мой сынок, как переносит военную жизнь? Ведь каждый день на передовой!..»

В дверь постучали, в комнату вошли Парандзем и Маргарит.

— Сестрица Шогакат, не вытерпела я — только что принесли письмо, решила забежать…

Видно было, что и Маргарит хочется что-то сказать, но она не успела, потому что Шогакат радостно выхватила письмо, прижала к лицу и, протягивая Маргарит, нетерпеливо проговорила:

— Читай-ка, милая… но скажи сперва — от кого?

— От Гарсевана, Шогакат-майрик.

— Ах, умереть мне за него! Читай, читай…

Маргарит, которая предполагала, что это письмо от Ара (хотя сама очень часто получала от него письма), с легким чувством разочарования вскрыла конверт, но, заметив, что лицо Шогакат-майрик горит нетерпением, начала читать вслух.

Гарсеван также сообщал о том, что Асканаз назначен командиром дивизии. Но особую радость доставили Шогакат-майрик те строки письма, тайный смысл которых был понятен ей одной:

«Майрик-джан, не забыл я того, что ты мне наказывала на станции Ереван. Все парни хорошо дерутся, а твой Ара стал бесстрашным бойцом, ты можешь гордиться обоими сыновьями — и командиром дивизии и бойцом».

Когда Маргарит прочла письмо до конца, Шогакат-майрик попросила:

— Еще раз прочти про Ара, Маргарит-джан!

Маргарит читала, испытывая безграничную радость при словах «бесстрашный боец». Она задумалась, забыв об окружающих.

В эту минуту Парандзем, заметив опечаленное и смущенное лицо Давида, достала из кармана горсть изюма и высыпала на блюдечко перед ним.

— Кушай, родной мой!

— Пусть останется для Цовик, не надо мне…

— Ой, хороший мой, как он любит сестричку!

Давид испуганно взглянул на мать: а вдруг она скажет?..

Седа подтвердила:

— Конечно, мой сынок очень любит сестричку.

Давид аккуратно разделил изюм на две равные кучки, взял свою горсточку и выбежал из комнаты. Шогакат с гордостью рассказала Парандзем, что и Вртанес в своем письме сообщает о новом назначении Асканаза.

— Какие времена мы переживаем, сестрица Шогакат, — задумчиво покачала головой Парандзем. — Помнишь, как мы воду грели, чтобы он голову себе вымыл? А ты еще сердилась на него, когда он по ночам долго засиживался. И ведь никогда-то из твоей воли не выходил! Ах, и мой Мхитар такой же хороший сын…

Маргарит очнулась от задумчивости и вспомнила, что привело ее в этот день к Седе.

— Ходила я сегодня на рынок, — заговорила она, — и заглянула в ларек Двинского колхоза. Увидела там знакомого колхозника, спросила, как поживает Наапет-айрик. А он мне говорит: «Вот хорошо, что встретил тебя. Ведь Наапет-айрик живет теперь у Гарсевана. Заболел он, больной лежит, и районный доктор ему новое лекарство прописал — сульфидин называется. Если можешь, достань, нехорошо ему». Я взяла рецепт, обещала занести завтра.

— Вот умница, хорошо сделала, доченька. Стыдно ведь, забыли мы их. А насчет лекарства этого скажи Ашхен, она достанет. А завтра давай поедем в село: навестим Наапета и Пеброне — жену Гарсевана. Что ж это получается — Гарсеван так заботится о нашем Ара, а мы даже не заглядываем к ним! Поедем, посмотрим, что там у них, а потом вернемся. Маргарит-джан, ты напишешь письма и Гарсевану, и Ара, и Вртанесу. Ах, если б и от Зохраба моего добрую весточку получить!