Амаяк Сирас - Арарат

— Не сочтите меня за труса, товарищ Араратян. Лично я смерти не боюсь. Но вот такой пустяк, скажем, растоптанный цветок или там разоренное птичье гнездо, меня расстраивают…

— Тот, кто цены не знает малому, и на большое дело не способен. Я тебя понимаю, Браварник.

— Вот и хорошо! А то бывает и так: заговоришь в простоте душевной с человеком, который хотя бы на один чин выше тебя, и пропало дело! Стоит открыть рот, что вот, мол, жаль этого разрушенного дома или же сожженного села, сразу так и накинутся: «А-а, ты что, вредные настроения проповедуешь, в отчаяние впал, не хочешь больше воевать, да?!» Право слово, жалеешь иногда о том, что заговорил! Хорошо вы это сказали, честное слово, товарищ Араратян: «Тот, кто цены не знает малому, и на большое дело не способен». Мы уже у штаба, товарищ политрук, вы пароль не забыли?

…У Денисова только что закончилось совещание. Против него за столом сидел Гомылко и, нахмурившись, читал вслух сообщение Совинформбюро: «Двадцать четвертое августа… В направлении Днепропетровска…»

— Да, далеко они зашли… Не так-то легко будет повернуть на Берлин…

Денисов еще раз проверил на карте рубежи дивизии и, ткнув карандашом в крестик, обозначавший КП 625-го полка, сказал:

— Крепкий мужик у нас Синявский! Советовал ему хоть немного поспать, а он отказывается, уверяет, что даже глаз у него перестал болеть!

— Это у него халхин-голская закалка сказывается, его не так легко сломить! — с гордостью сказал Гомылко и, глядя на покрасневшие от бессонницы глаза Денисова, добавил: — И вам бы не мешало поспать.

— Совет разумный, только плохо то, что вы сами ему не следуете! Обещаю не отстать от вас, коли вы подадите пример, — усмехнулся Денисов.

Тут же после ухода Гомылко в комнату вошел Араратян, взял под козырек и стал перед столом начдива так, чтобы не было видно забинтованной руки.

Денисов испытующим взглядом окинул Асканаза. Трудно было сказать, вспомнил ли он те дни, когда Асканаз гостил у него в Краснополье. Асканаз же был поглощен мыслью о том, зачем вызвал его к себе комдив, с которым ему почти не приходилось встречаться за эти два месяца.

— Садитесь, товарищ Араратян. Скажите, вы хорошо знаете Шеповалова?

— Так точно. Часто приходится бывать у него в батальоне. Как раз вечером был в одной из его рот.

— Ах, так… Днем он довольно далеко продвинулся. Синявский очень доволен им.

— Самого Шеповалова мне не пришлось увидеть, меня вызвали к вам.

— Скоро увидитесь с Шеповаловым и не скоро расстанетесь. А это что, уже ранены? — заметив забинтованную руку Асканаза, спросил Денисов.

— Да нет, простая царапина… Проходит уже.

Асканаза беспокоила мысль о том, что ему скажет комдив. Денисов не заставил его долго томиться в неизвестности.

— У Шеповалова был хороший комиссар — Хромов. Мы вчера потеряли его. Вы назначаетесь вместо Хромова.

— Слушаюсь, товарищ комдив.

— Фронтовая жизнь за два месяца научила вас большему, чем могли дать в мирное время всякие курсы переподготовки. Не так ли?

— Так, товарищ полковник.

— Можно знать теоретически многое. Но в деле обстановка сама подскажет, как следует поступить в том или ином случае.

— И часто человек, сделав половину дела, догадывается, что надо было начинать иначе.

— Бывает и так, что человек лишь в конце спохватывается, что начал не так, как следовало… Какой это ученый говорил…

— Дидро, в своем «Племяннике Рамо».

— Вот хорошо, что удержали в памяти… Все же очень важно с самого начала знать, как браться за дело. Помните о том, что с этого дня на вас возлагается ответственность за действия и жизнь многих сотен людей.

— Благодарю за доверие, товарищ полковник.

Денисов встал с места, сделал несколько шагов по комнате, затем подошел и, положив руку на плечо Асканазу, просто сказал:

— Алла Мартыновна всегда вспоминает тебя в письмах.

— Я очень тронут. Где она сейчас?

— Она у Оксаны. Сердится на нас, что мы отступаем. Не нравится ей это… Пишет, что мы встретимся с ней на путях наступления.

— То, что мы отступаем, и нам не нравится, товарищ полковник.

— Да и кому может понравиться? Эх, плохо мы еще деремся, плохо!

И, положив руку на плечо Асканазу, мягко сказал ему:

— Часть Шеповалова — на передовой линии, ее ожидают горячие бои. Не задерживайся. Желаю тебе удачи…

Когда Асканаз вышел из комнаты, Денисов посмотрел на часы. «Да, Гомылко прав, надо отдохнуть хотя бы час». Предупредив адъютанта, чтобы ему немедленно дали знать в случае тревоги, он расстегнул верхние пуговицы кителя и прилег на диван.

Пока адъютант с тревогой отсчитывал минуты, надеясь, что Денисову удастся отдохнуть хотя бы час, тишину ночи нарушил грохот немецких орудий и минометов.

— Черт бы их побрал, еще и пяти часов нет! — злобно буркнул он.

В следующую минуту открыли ответный огонь и советские артиллеристы. Немного погодя послышался рокот самолетов. Беспокойство охватило младшего лейтенанта. Услышав звонок телефона, он на цыпочках вошел в комнату и взял трубку. Звонил Гомылко. Пока адъютант колебался, будить комдива или нет, Денисов вдруг поднялся с дивана и одним прыжком очутился у телефона. Гомылко сообщал, что противник перешел в атаку по всей линии обороны.

Денисов еще накануне дал необходимые указания на случай наступления врага. Но сейчас ему не терпелось попасть на свой КП, чтоб ознакомиться с обстановкой.

Снаряды и мины дальнобойных орудий и минометов врага разрывались довольно близко. Денисов всегда внушал командирам, что в первую очередь следует подавить по возможности больше огневых точек врага, и сейчас он возмущался, что его приказ выполняется плохо. Не успела еще его автомашина выехать из села, как сильный взрыв заставил шофера резко затормозить. В клубах дыма и пыли в первую минуту трудно было что-либо разобрать. Через две-три минуты пыль медленно осела, и Денисов увидел несколько человек, столпившихся около воронки. Охваченный тяжелым предчувствием, он приказал адъютанту узнать, что произошло.

Адъютант сразу же вернулся. Денисов, выйдя из авто, поспешил к месту взрыва. Около воронки лежал бездыханный Гомылко. Денисов вгляделся в лицо мертвого соратника. Зубы Гомылко были стиснуты, словно он протестовал против смерти. Маленький, щуплый начштаба показался в эту минуту Денисову богатырем. Грудь у него была слегка приподнята, словно он собирался встать и зашагать туда, куда он так стремился при жизни.

— Перенесите тело в штаб и положите под дивизионное знамя! — распорядился Денисов.

Он и сам не заметил, как добрался до КП. Перестрелка, с каждой минутой усиливалась. Денисов хладнокровно оценивал создавшееся положение. Он рассматривал в бинокль поле боя, когда к нему подошел начальник оперативной части Орлов, временно заменивший Гомылко. Не опуская бинокля, Денисов сказал: