Огненные фарватеры

Второй эшелон десанта тоже был высажен на косу. Следом пошел третий сводный полк 43-й армии. Он без потерь достиг косы Фрише-Нерунг к пятнадцати часам.

После соединения десанта с войсками 11-й гвардейской армии, наступавшими с севера, десантная операция завершилась. Она была успешной.

Через неделю, выполнив все поставленные перед ними задачи, минеры 2-го Краснознаменного ДКТЩ вернулись в свой дивизион. Начинались работы по интенсивному тралению южной Балтики.

В Ораниенбауме катера нашего дивизиона погрузили на железнодорожные платформы. Ехать пришлось долго. Путь наш пролегал через Псков, Ригу, через какие-то маленькие станции, в обход Курляндского котла до самого Мемеля. Там катера спустили на воду. В Мемеле, на внешнем рейде и в Морском канале, нам предстояло тралить. Но пал Пиллау, и вскоре дивизион получил приказ идти в новую базу.

Война в Пиллау чувствовалась во всем. Тут и там стояли разбитые немецкие танки и автомашины. В гавани, в канале у маяка, где были ошвартованы наш дивизион и другие катера, торчали из-под воды частью корпуса или надстройкой затопленные суда. Одно из них прямо за нашей «каэмкой», под кормой.

Уже со второго дня по приходе в Пиллау дивизион приступил к тралению. Мы понимали, что это надолго. Однажды получили семафор. Подошли к причалу, где нам приказали принять на борт трофейные, грязно-желтого цвета, большие глубинные бомбы. Располагали их на корме, за тральной лебедкой и вокруг нее. Тут же наш командир главный старшина Павел Чистов и боцман Селиванов, в недавнем прошлом минер, начали их окончательное приготовление. Командиру и боцману помогал пулеметчик Иван Вишневский. Мотористы, старший краснофлотец Николай Кузвесов и мой друг Леша Титов, возились с моторами. Ну а я готовил обед.

Наконец, все было готово. На всех катерах дивизиона и еще на нескольких «каэмках», которые были нам приданы, глубинные бомбы снаряжены. Погожим майским днем катера отошли от стенки. Под нами была вода и фашистские магнитно-акустические мины, лежащие на грунте. Их-то нам и предстояло уничтожить. Начать работу предписано от выбросившегося на отмель к зюйду От Кенигсбергского канала итальянского транспорта.

Мы стояли на верхнем мостике — главный старшина Чистов, старшина мотористов Кузвесов и я. Титов сидел в моторном отсеке. Остальные расположились на юте, возле глубинных бомб.

Катера лежали в дрейфе. На «каэмке», где держал свой брейд-вымпел комдив капитан-лейтенант Савошинский, сигнальщики подняли на рее «буки» и «исполнительный». Наконец, «исполнительный» долой. Вперед!

На полную мощность работают двигатели. Мое дело наблюдать за катером комдива. Там сам Савошинский стоит на мостике с флажком в руке. Как он этим флажком махнет, так со всех 17 «каэмок», выстроившихся фронтом поперек всей ширины Кенигсбергского канала, необходимо одновременно сбросить по глубинной бомбе с подожженным бикфордовым шпуром. Шнур будет гореть ровно 8 минут. А потом все 17 трофейных «глубинок» взорвутся! И если при этом невдалеке окажется немецкая магнитно-акустическая мина, она сдетонирует…

— Товсь! — докладываю я Чистову и вслед за комдивом поднимаю флажок.

Чистов кричит в мегафон на корму. Я, на миг обернувшись, замечаю, как Селиванов закуривает огромную цигарку, — от нее он станет поджигать бикфордов шнур. И в этот миг Савошинский опускает флажок.

— Бросай!

Чистов командует в мегафон. На корме Иван Вишневский как игрушку хватает дымящийся бочонок и швыряет его за корму, прямо в бурун от наших винтов.

Смотрю на флагман. Комдив, чуть помедлив, снова поднял флажок.

— Товсь!

Через несколько секунд очередная глубинная бомба летит за корму.

Наконец, все глубинные бомбы сброшены. Теперь дивизион спешит уйти подальше от опасного района. В нашем распоряжении совсем немного времени: длина бикфордовых шнуров рассчитана так, чтобы все сброшенные катерами глубинные бомбы взорвались одновременно. А скорость наша даже на самых полных оборотах моторов не более 10 узлов!

На катере комдива поднят сигнал делать поворот влево и уходить с фарватера к молу. И в это время по всей акватории, по каналу, широкими кругами встают волны, и из них поднимаются десятки мощных всплесков. Кажется, весь канал кипит. Все моряки на палубе, смотрят на то, что творится в канале. И радуются, когда видят огромные всплески. Так детонируют фашистские мины!

Мин взорвалось немало уже по первому заходу. После него мы вновь направились к причалу. Там все катера приняли на борт очередную партию трофейных глубинных бомб.

Кенигсбергский канал мы прошли и протралили глубинными бомбами полностью. Он стал безопасным для наших кораблей.

Наши войска штурмовали Берлин. Конец войны виделся совсем близко, и потому настроение у нас было прекрасным. И боевым. Из Палдиски, где наш 4-й ДСК МО зимовал, мы в полном составе ушли в Таллин, откуда предстоял переход на южную Балтику. Дело в том, что на нашем дивизионе были самые новые катера МО. На них стояла новая гидроакустическая аппаратура. Двигатели нового типа давали солидную прибавку в скорости. За все это нам следовало благодарить ленинградских конструкторов и судостроителей. В условиях войны и блокады они разработали и пустили в серию новый вариант «малого охотника» за подводными лодками.

В Таллине апрельским теплым вечером катера подняли на стенку и затем погрузили на железнодорожные платформы. С земли «охотники» смотрелись солидно. Мы были рады, что все получилось с погрузкой так хорошо и быстро. Но появились офицеры из железнодорожных войск, сделали какие-то обмеры и заявили, что необходимо снять стволы зенитных автоматов, а также все, что выглядывает из-за ограждения ходового мостика, вплоть до фонарей типа «ратьер».

Дата отъезда держалась в секрете, но мы понимали, что два-три дня у нас в запасе есть, радовались этому: из Палдиски, где дивизион зимовал, подъехали жены… Строилось много предположений по поводу нашего «курса по железке». И в эти дни…

В общем, придется несколько отступить и рассказать о том, что служил у нас до недавних пор дивизионным штурманом старший лейтенант Николай Спиридонов. Охарактеризовать его можно бы одним словом — «мизоген», Что значит «женоненавистник».

Таким мы его знали всю войну, под конец которой он вдруг взял да и женился на девушке-краснофлотце с береговой базы. И тут надо заметить, Спиридонов пользовался большим авторитетом, и некоторые молодые офицеры подражали ему не только в вопросах службы и офицерской этики, но и в таком деле, как женитьба. Одним из его друзей был наш дивизионный артиллерист Дмитрий Голубев. И надо ли говорить, что после того, как его «принципал» женился, то же самое совершил и Голубев. В подруги жизни он выбрал санинструктора дивизиона, которая, конечно, в море с нами не ходила. Но уж если дивизион куда-то перебазировался, догоняла его посуху. Тут же комдиву подумалось, что в пути по рельсам мало ли что может произойти, а посему Зою Голубеву с ее лекарствами и бинтами надо взять с собой. Дивизионный врач лейтенант медслужбы Герман Кривша к нам только прибыл и почти никого не знал.