Огненные фарватеры

И вот поезд полным ходом мчит нас в Мемель. Для управления дивизиона выделен отдельный пассажирский вагон. Я расположился в купе, и перед глазами вставало прощание с женой. Сколько их было? В сорок первом, когда отступали. В сорок втором и сорок третьем, когда уходили в дозоры и с конвоями. В 1944 году, когда пошли вперед. Наше расставание не было печальным: война катилась к концу. Жена поднялась ко мне в вагон. Мы сидели, тихонько разговаривали и смотрели в окно.

— Гляди, Сережа, как молодожены прощаются, — улыбнулась Маша. — Смотри, тебе полезно!

В сторонке, у небольшого пристанционного домика, стоял наш новый контрразведчик Коля Власов и нежно обнимал свою жену. Не знаю, сколько ей лет было на самом деле, но нам она показалась совсем юной.

Пролетарский праздник 1 Мая экипажи отметили в Мемеле, а уже 3 мая к вечеру мы покинули и его. Ушли тихо. Через несколько часов похода по штилевому морю корабли втягивались в крошечную бухту небольшого городка Кранц. Он был пустынен. Лишь у причалов сиротливо покачивались брошенные рыбацкие суда. Замкомдив по политической части капитан-лейтенант Молодцов собрал на пирсе коммунистов и комсомольцев.

— Не могу сказать, что мы уходим в последний на этой войне боевой поход, — говорил Виктор Кузьмич. — Но что в боевой, это точно. А потому все должно быть без скидок! Есть серьезная опасность. Враг пытается вырваться из Курляндского котла. Его корабли и суда идут в одиночку, группами, конвоями. Для борьбы с ними выделены специальные силы. Главное для нас — четко налаженная служба наблюдения и бдительность.

В Кранце катера приняли топливо и воду. Теперь наш путь на Штольпмюнде. Это совсем недалеко. Но налетел ветер, и по морю пошли волны с белыми шапками.

— Уже четыре балла! — сказал комдив Лежепеков. — Если мы тут станем валандаться, море посвежеет еще больше. — Он собрал дивизионных специалистов на флагманском катере: — Надо выходить. И как можно быстрее! Дивмех, готовы?

— Готовы!

— Ну вот и хорошо. Сейчас по катерам. Снимаемся со швартовов через десять минут. Нага новый дивштурман лейтенант Шкамерда пойдет со мной.

В море было нелегко. Изрядно качало, волна била, накатывалась на палубу, заливала носовой автомат, добиралась до мостика. И хотя края эти зовутся «южная Балтика», вода была обжигающе холодной. Я стоял на мостике рядом с командиром отряда капитан-лейтенантом Воробьевым. Мы тихо переговаривались. Алексей Павлович расспрашивал меня, доволен ли я работой двигателей.

— Слышишь, работают ровно и спокойно.

— Был разговор, эти «паккарды» с капризами?

— Понимаешь, наши двигатели проще, менее капризны. Этим же подай все в свой час. Осмотр, смену масла и прочее.

— И скоро регламентные работы?

— Как придем в Штольпмюнде — так сразу.

— Не завидую…

Так тек наш разговор. Ну, а на мостике шла обычная походная жизнь. Командир стоял, облокотившись на ограждение и всматриваясь в темноту. Сигнальщики докладывали о каких-то целях, только им видимых во мраке. Ночь жила на море напряженной жизнью. Своим курсом шли в ней катера 4-го ДСК. И вдруг с правого борта вспышка огня!

— Артиллерийская стрельба, правый борт сто десять градусов, дистанция тридцать пять кабельтовых! — доложил сигнальщик.

— Что бы это могло быть? — заволновался я.

— А кто его знает! Море и война, не тебе объяснять. Ты же эту премудрость проходишь с двадцать второго июня сорок первого.

На мостик поднялся радист.

— Товарищ капитан-лейтенант, — обратился он к Воробьеву, — лейтенант Шепелюк передает: «Веду бой с кораблями немцев».

Воробьев выругался, коротко и зло.

— Проморгали, напоролись! Докладывать о всех радиодонесениях.

С рассветом ветер утих, и волна почти успокоилась. Мы с Воробьевым так и не ушли с мостика.

— Одного не хватает! — вдруг буркнул Воробьев.

Я тоже подсчитывал катера. У меня тоже не сходился счет…

На рее флагманского катера вспыхнул в лучах восходящего солнца флажок.

— Ордер номер три! — почти тотчас доложил сигнальщик.

На горизонте открывался берег. Дивизион перестраивался. Предстоял заход в базу. Катер лейтенанта Шепелюка нас не догнал.

После Кранца Штольпмюнде представлялся с моря вполне солидным городком. Воробьев, разложив на штурманском столике карту, показывал:

— Здесь канал, видишь? Нам назначено место вот у этого причала.

До берега оставалось совсем немного. Все на нем уже отлично просматривалось — вход в гавань, краны, дома, церкви, трубы, деревья, кустарники… И вдруг из кустарников — пламя. Не успели мы услышать звук выстрела, как столб огня уже встал над мостиком флагманского катера…

Воробьев поднял бинокль.

— Что-то случилось. На катере комдива приспущен флаг, — заволновался Алексей Павлович.

Теперь уже все глядели на катер не отрываясь. Там мигал прожектор…

— Капитан-лейтенанту Воробьеву. Вступить в командование дивизионом. Комдив Лежепеков ранен, дивштурман Шкамерда убит, — вслух читал сам Воробьев.

Едва катера пришвартовались в Штольпмюнде, Воробьев вызвал всех дивизионных специалистов. Тут же выяснилось, что на флагманском МО ранен не только комдив, но и командир катера, рулевой и сигнальщики.

Как в каждом порту, в Штольпмюнде приняли воду и топливо. Сменили масло в моторах, взяли продовольствие, провели планово-предупредительный осмотр техники.

Восьмого мая утром капитан-лейтенанта Воробьева вызвали в Свинемюнде. Вернулся он оттуда хмурый. Заметив меня, сказал:

— Зайди в каюту!

Следом за Алексеем Павловичем я спустился по трапу.

— Сегодня в ночь идем на Кольберг. — Он нажал кнопку, раздался звонок. Через минуту прибежал дежурный по дивизиону. — После ужина экипажам отдыхать. Съемка со швартовов… — он назвал время, отдал другие распоряжения к походу. — Меня разбудить за час.

В 6 часов утра 9 мая 1945 года корабли 4-го ДСК МО входили в Кольберг. Навстречу нам на полных ходах мчались торпедные катера. Их палубы были заполнены морскими пехотинцами.

Среди вражеских гарнизонов, отказавшихся сложить оружие, был и гарнизон датского острова Борнхольм. Ультиматум о сдаче ему предъявили сразу же после Первомая, но он ответил отказом. 5 мая население острова было предупреждено о предстоящих ударах советской авиации по кораблям и порту. Жителям предлагалось покинуть города Ренне и Нексе.

Дважды налетали на эти базы наши самолеты. Торпедные катера под командованием капитана 3-го ранга Евгения Осецкого, которые нам встретились под Кольбергом, в День Победы уходили с первым броском десанта на Борнхольм. Не задержались в Кольберге и катера нашего 4-го ДСК МО. Приняв на борт по взводу морских пехотинцев, мы ушли на норд. Это была последняя боевая операция нашего дивизиона в Великой Отечественной войне.