Павел Журба - Александр Матросов [Повесть]

Артюхов сдвинул на лоб шапку-ушанку и быстрым взглядом окинул бойцов.

— Нам выпала великая честь — ознаменовать славную годовщину нашей армии боевыми делами. Товарищи, я имею важный приказ командования. Мы должны занять деревню Чернушки, и для выполнения этой ответственной задачи мы выступаем через несколько минут.

Матросов и Воронов переглянулись: «Вот и подарок матушке-Родине!»

— Я уверен, — продолжал Артюхов, — что все трудности, какие возникнут перед нами, мы преодолеем и приказ выполним. Враг считает, что места эти непроходимые, а мы их прошли. Гитлеровцы настроили тут разных укреплений и думают, что они неприступны, а мы их опрокинем. Деревню Чернушки во что бы то ни стало надо взять, и мы ее возьмем. Мы возьмем любые крепости, потому что мы солдаты большевистской закалки!

Артюхов объяснил, как следует решать боевую задачу, подчеркнул, что только быстрота, молниеносный удар обеспечат успех операции.

— Надеюсь, что коммунисты и комсомольцы и в этих боях, как всегда, будут служить примером для всех! — закончил он.

Командир, конечно, знал больше, чем сказал на собрании. Успешное наступление под городом Локня и выход на железнодорожную линию Локня — Насва открывали широкий оперативный простор. Но первое большое препятствие перед батальоном — деревня Чернушки.

— Кто хочет выступить? — спросил Брагин.

Матросов считал, что на собраниях он горячится, говорит нескладно, и неохотно выступал, но на этом собрании попросил слова одним из первых. Он сказал то, о чем много раз думал. На дорогах войны он видел много руин и людского горя. Александр с этого и начал, выйдя в круг:

— Что ж тут говорить?.. За что фашисты убивают наших людей? За что?..

Он помолчал. Поправил на груди автомат. Посмотрел на сидящих и стоящих бойцов, сурово сдвинул брови, и глаза его зажглись гневом.

— Только за то фашисты убивают нас, что мы — русские, советские, что любим нашу землю, Родину. Великая правда озарила наш созидательный, вдохновенный труд, нашу счастливую жизнь. Рабство и смерть несет нам враг. Значит, священная наша обязанность — беспощадно бить фашистов, освободить от них родную землю.

Он еще подумал, переступая с ноги на ногу, крепче сжал автомат и продолжал раздельно и взволнованно, точно произнося присягу:

— Пришел наш час, и мы отомстим врагу за все муки наших людей. Приказ командования мы выполним! И за нашу Родину, за наш народ, за вечный мир и счастье на земле я буду бить врагов по-комсомольски, буду бить, пока руки мои держат оружие, пока бьется мое сердце. Верьте совести, товарищи, драться буду, презирая смерть.

— Верно сказал! — послышались голоса.

— Презирая смерть!..

После собрания его окружили друзья. Обычно холодновато-насмешливые глаза Воронова заблестели, когда он крепко сжал руку Матросова:

— Саша, хорошо ты сказал! Мне даже вспомнилось: «и сердце его пылало так ярко, как солнце…»

Матросов оживился. Обветренное лицо его посветлело:

— «…ярко, как солнце, и даже ярче солнца…» Хорошо-то как сказано!.. А ты слышал, почему полевой мак цветет?

— Ты рассказывал в землянке.

— Тише, — шепнул Матросов, показав глазами в сторону.

Под ветвями огромной ели, как под шатром, шло партийное собрание.

Парторг Кедров, выпрямившись, читал заявление Михася Белевича:

«Ленинская наша партия ведет народ к победе, и я хочу в бой идти коммунистом…»

— Молодец Михась! — шепнул Матросов.

Парторг сам дал Белевичу недостающую рекомендацию. И хотя теперь дорога была каждая минута, партбюро поставило вопрос о приеме Белевича на общем партсобрании. Он был принят единогласно. Кроме Белевича, на этом собрании в партию были приняты еще семнадцать автоматчиков, пожелавших в бой идти коммунистами.

Когда двинулись на исходный рубеж, подул предутренний ветер. С деревьев падали комья снега.

Бойцы шли молча, вслушиваясь в отдаленный орудийный гул. Под ногами монотонно хрустел снег, и сами бойцы в маскировочных халатах теперь белели, как снег.

Дарбадаев шел за Матросовым. Обладая большой физической силой, он завидовал внутренней собранности и душевной силе друга.

— Ты вот на собрании сказал, Саша: «пока бьется сердце…» — сильно сказал. А если, к примеру, танк на тебя одного пойдет?

— Ну и что ж? И танк человек сделал. Значит, человек и сильней. Постараюсь подшибить танк, вот и все.

— Так-то оно так… А если не подшибешь?

— Глупости говоришь, — нахмурился Матросов. — «Если да если», — хоть и «распроесли», а не убегу! Придумаю что-нибудь, выстою. Да я понимаю, Михаил, куда ты клонишь… Думаешь, мне жить не хочется? Чудак! Да я очень хочу жить! Сам прикинь: меня ждут Лина, Тимошка… Учиться я хочу… Да что толковать? По-настоящему только начинаем жить-то. Помню, инженер один сказал мне, что человек будет управлять даже ветрами и тучами. Понимаешь, как это интересно? Я, может, инженером буду…

— А я хочу агрономом, — сказал Антощенко. — У нас земля такая жирная, родючая, что, коли умело обработать ее, весь мир пшеницей засыплем.

— А как твоя нога? — тихо спросил Матросов.

— Молчи, Сашко. Часом так больно, что в глазах мутится. А как сгадаю про Лесю и дидусю, то и не чую боли: в душе больней.

— Ничего, Петро, крепись. А ногами своими ты и до Берлина еще дойдешь.

У Матросова приподнятое настроение. Хочется каждому сказать что-нибудь хорошее. Он рад, что участвует в большом деле.

Рота автоматчиков идет впереди колонны.

Комроты Артюхов чувствует приближение важных событий. Ему нужен расторопный и смелый связной. Он решает взять Матросова. Парень в общем неплохо вел себя в разведке. По душе ему и выступление Матросова на комсомольском собрании.

Артюхов посоветовался со старшиной, и Кедров одобрил его выбор:

— Гожий вполне, — вся рота любит его.

— Вызвать его ко мне.

— Слушаюсь.

Матросов идет впереди автоматчиков. Кедров хочет сам передать приказание ротного и догоняет его:

— К ротному, живо! С повышением тебя…

— С каким, товарищ старшина?

— Иди, иди, узнаешь.

Кедров усмехается: воинский устав велит называть солдата по фамилии и обращаться на «вы», а он никак не может говорить этому безусому пареньку «вы».

Матросов сошел с тропы и остановился, поджидая ротного.

Артюхов, подходя, тихо окликнул:

— Матросов!

— Я, товарищ старший лейтенант.

— Будешь моим связным. Иди за мной.

— Есть идти за вами!

На рассвете батальон вышел на опушку Большого Ломоватого бора. За поляной начинались вражеские укрепления.

серой рассветной мгле комбат Афанасьев, комроты Артюхов и его связной Матросов увидели за поляной в заснеженных кустарниках холмы дзотов и густо нагроможденные на опушке Черной рощи снежные глыбы, имеющие форму треугольников, обращенных острием к поляне. Эти сооружения, видно, были выложены из снега и, облитые водой, обледенели. Правее, где разведгруппа была в ночном поиске, таких сооружений не было. Афанасьев разгадал их назначение. За этими неуклюжими глыбами находились огневые точки. Разведчики донесли, что дзоты были и перед деревней Чернушки.