Виктор Чехов - Разведчики

Вторым в воду кинулся Эйно. За ним, держа рацию над головой, Армас. Разведчики прыгали один за другим, на противоположном берегу товарищи подхватывали их и вытаскивали из воды.

— Укрыться за камнями и замаскироваться! — раздалась команда Синюхина, и вскоре оба берега бурной реки казались совершенно безжизненными.

Не прошло и получаса, как одновременно с трех сторон появились фашисты. Это были три поисковые группы, посланные уничтожить пограничников. Бурные пороги были той стеной, к которой немцы хотели припереть советских разведчиков. Здесь намечалась кровавая расправа.

Но берега были пустынны. Не веря своим глазам, даже забыв об осторожности, гитлеровцы подходили к воде. Да и чего им бояться? Впереди непреодолимая преграда, а сзади, с флангов, — никого.

Командир первой поисковой группы, обер-лейтенант гитлеровской армии, нахмурив брови, внимательно разглядывал противоположный берег, кипящие воды порога. Опустив бинокль, обратился к двум подошедшим лейтенантам, командирам других отрядов:

— Здесь переправиться они не могли, — проговорил он, стараясь перекричать рев водопада. — Но все же боюсь, что они ушли от нас.

— Этого не может быть! — в один голос запротестовали лейтенанты. — Наши отряды держались на зрительной связи.

Командир второй группы, в безукоризненно подогнанной по фигуре военной форме, сделав полуоборот, показал на сгруппировавшихся солдат:

— Не может быть, чтобы столько глаз не заметили врага… — он нахмурился и громко крикнул:

— Август Биллман, что вы там нашли?

— Коробку от папирос, господин лейтенант, — вытянувшись, громко ответил Биллман.

— А я — клочок русской газеты. — Чеканя шаг, второй солдат подошел к офицерам и подал им свою находку.

— Сомнений нет… — быстро пробормотал обер-лейтенант.

Русские на том берегу! Как они переправились, он не знал, но что они сейчас откроют огонь, это он понял сразу.

Резким голосом обер-лейтенант отдал команду рассредоточиться, но тут же без стона повалился на землю.

За ревом порога выстрелов не было слышно, и это усиливало панику. Растерявшиеся офицеры выкрикивали ненужные команды, не зная, как укрыться от все нарастающего огня. Самым ужасным было то, что они не видели и не слышали противника. Потеряв за несколько минут больше половины людей, гитлеровцы, не помня себя, бежали прочь от страшного места.

Берег опустел. Всюду валялись трупы убитых. А падун ревел, и рев его казался теперь особенно грозным.

В небольшой комнате с бревенчатым потолком и выскобленным добела полом было очень светло. Худенький подросток сидел за столом и что-то старательно писал в толстой самодельной тетради. Его лицо с черными, как угольки, глазами и сдвинутыми к переносице бровями казалось не по-детски суровым. Прочитав написанное, он вырвал из тетради листок и, скомкав его, засунул в карман. Уже несколько дней пишет Игорь генералу, начальнику штаба партизанского движения, о том, что его, Игоря, отправляют в Москву учиться, а он решил вернуться в партизанский отряд. Когда же ни просьбы, ни категорический отказ ехать не повлияли на решение Саши, Игорь решил сделать вид, что подчиняется, но с ближайшей же станции пробраться в партизанский отряд и уже оттуда известить о себе.

За дверью раздались торопливые легкие шаги. Игорь вскочил:

— Вернулась! Принесла письмо?

— Принесла, Игорек!

Не снимая шинели, Топпоева села на табурет, вынула листок из конверта. Игорь наклонился, заглядывая через плечо.

— Что пишет отец? Не ранен? Все они живы? А как товарищ Петров?

«Мои родные! — писал Андрей. — Вернулись мы из последнего рейда живы и здоровы. Пришли бы раньше, да было задание встретиться с пограничниками. Увидели их, подходя к сопке Ударной. Конечно, понимаете сами, какая это была радость». Дальше Андрей подробно писал о походе, о взрыве моста, о разгроме нашей авиацией танковой колонны.

— Я хочу туда, — решительно сказал Игорь. — Не поеду сейчас учиться…

Саша обняла мальчика.

— Надо ехать. Когда окончишь школу, поступишь в военное училище, а потом и в военную академию, научишься еще лучше воевать!

— Когда победим фашистов, тогда и поеду учиться. Не маленький. Мне уже тринадцать! — в голосе Игоря слышались слезы.

— А что говорил генерал?

— Я ему все, все объясню… Он позволит.

Разлука с Игорем была бы большим испытанием для Саши. Но в то же время ей тяжело было снова подвергать его опасностям партизанской жизни. Все ими перенесенное казалось теперь невероятным.

— Я хочу отомстить за Петю, за бабушку! — прошептал Игорь.

Саша крепко сжала его плечи.

— Буду тебе помогать, заботиться… У тебя рука еще плохо зажила, — продолжал он вздрагивающим голосом.

— Хороший ты мой! Сын мой! — Саша уже готова была согласиться, но вспомнила слова генерала: «Этот мальчик с большой и сильной душой. Мы должны бережно вырастить его. Родине нужны такие люди!» — И твердо закончила: — Мне тоже очень трудно расставаться с тобой, но ехать тебе надо…

Наступил июнь. Погода стояла жаркая. Время отъезда Игоря в военную школу приближалось.

В день отъезда, когда Саша пошла получать для Игоря продукты на дорогу, он еще раз принялся набело переписывать свое секретное письмо:

«Дорогой товарищ генерал!

Я хочу идти в отряд, а вы меня отсылаете учиться, когда я уже был партизаном и меня даже наградили орденом Красной Звезды. Я не могу сейчас ехать учиться: мать с больной рукой, у отца после ранения одна нога короче другой, а они ведь в тыл не уехали, а бьют фашистов. Даю честное пионерское стараться на фронте еще лучше. Вы мне сделали много доброго, и я не хочу, чтобы вы на меня сердились. А только я все равно уйду к партизанам, буду разведчиком-связным.

Советский партизан Игорь».

Он немного подумал и добавил: «Теперь Топпоев, а был Никандров».

Перечитав письмо, нашел две ошибки, аккуратно их исправил.

Поезд в Москву отходил вечером. Довезти Игоря поручили добродушному толстяку — интенданту второго ранга.

На вокзале Саша расплакалась. Игорь держался, как и подобало мужчине.

— Ты, мама, не плачь! Мы скоро увидимся! — шепнул он, взбираясь на подножку вагона.

Стоявший рядом интендант удивленно смотрел на Сашу.

— Сколько же вам, мама, лет? — поинтересовался он. — Я думал, вы братишку провожаете.

Саша улыбнулась:

— Мне уже двадцать пять.

— А вашему сыну?

— Тринадцать.

Интендант развел руками:

— Ну, знаете, много я чудес видел на свете, а такое — впервые.

— Это наш приемный сын, — пояснила Саша. — Я вас, товарищ, очень прошу посмотреть за ним. Игорь храбрый мальчик, не боялся встречаться в лесу с фашистами, но в большом городе не был ни разу.