Даниил Веков - Волоколамский рубеж [litres]

Но главные трудности – с горючим. Для армий нужен оперативный запас в размере не менее ста тысяч тонн, однако к январю 1942 года будет накоплено всего семьдесят пять тысяч. Это при том, что только Восточному фронту в декабре потребуется как минимум восемьдесят восемь тысяч тонн.

После обсуждения ещё целого ряда сложных хозяйственных и снабженческих вопросов слово взял Гитлер. Он очень высоко оценил политическое значение успехов германских войск в России (назвал их «невиданным достижением») и твёрдо произнёс: «После потери важнейших источников сырья, в особенности угольного бассейна, военный потенциал русских значительно снизится, в военно-экономическом отношении они не смогут быстро встать на ноги».

– Операции в районе Москвы, – энергично говорил Гитлер, – должны иметь целью полное уничтожение вражеских дивизий. Но только через согласованные наступательные действия, а не через фронтальное оттеснение противника! Конечная наша цель на этот год – после взятия Москвы, конечно же, – выйти на рубеж Ярославль, Рыбинск, возможно, и Вологда. На севере следует ликвидировать ладожскую группировку противника и наконец соединиться с финнами. После этого надо удерживать фронт на рубеже Ленинград, Кронштадт. Необходимо полностью лишить жителей города топлива и продовольствия! В Ленинград мы входить не будем – я не хочу терять доблестных германских солдат в бессмысленных уличных боях, пусть русские умрут сами – от голода и холода…

Затем фюрер перешёл к планам на 1942 год. В общих чертах они были всем известны, он только уточнил их:

– В первую очередь – Кавказ. Наша цель – выход к южной русской границе. Ближайшая задача – Донец, затем, в начале января, форсирование Дона, по всей вероятности, восточнее Ростова. Срок – март-апрель. После этого мы должны решить: куда важнее наступать – на Сталинград или на Майкоп? И то и другое очень важно: необходимо отрезать большевиков от нефти, а заодно от помощи союзников, идущей по Волге. На севере всё будет определяться по итогам операций в этом году. Я предлагаю овладеть Вологдой или Горьким, примерный срок – к концу мая. Какие цели мы поставим перед собой после этого, я пока не решил. Думаю, это будет определяться деятельностью наших железных дорог. При таком огромном расстоянии их работа во многом решающая.

После этого Гальдер дал прогноз на следующий год. По его данным (а он не сомневался в их точности), большевики располагают восьмьюдесятью – ста стрелковыми дивизиями, вновь создано ещё пятьдесят. Итого у Советов – сто пятьдесят дивизий и двадцать-тридцать танковых бригад. Силы Вермахта – примерно девяносто пехотных, лёгких пехотных и горных дивизий. Помимо этого – двенадцать танковых дивизий на фронте и девять резервных дивизий в Германии (итого – примерно двадцать дивизий). Из этого можно сделать вывод, что в 1942 году германские войска не будут иметь никакого численного превосходства. И никакой внезапности! Причём не только на земле, но и в воздухе. Авиация, по-видимому, сможет осуществлять только операции с ограниченными целями, и не сразу все, а последовательно.

Цели группы армий «Центр» (опять – после покорения большевистской столицы) – Вологда и Горький, это выход к Волге, затем отдельными моторизованными корпусами – бросок на Урал, чтобы овладеть важнейшими промышленными районами. Но это будет возможно, разумеется, только в том случае, если до Нового года удастся покорить Москву.

Однако реально ли это? На совещании он, само собой, выразил полную уверенность в осуществлении плана (не хотел, чтобы его опять обвинили в излишней осторожности), но затем, уже наедине с самим собой… Вынужден был признать, что, скорее всего, Москва так и не будет взята – ни в этом году, ни, судя по всему, в следующем.

Гальдер закрыл дневник (настоящий «гроссбух»!) и убрал его в стол. Из-за этой тетради, а также известной привычки к точности и аккуратности близкие к фюреру люди иронично звали его «бухгалтером» (за глаза, разумеется). Генерал-полковник запер ящик стола на ключ и спрятал его в карман – ни к чему чужим людям читать его записи. Придёт время, и они увидят свет. И тогда все события и все персоны получат свою объективную историческую оценку. И его деятельность – тоже.

Двадцать третьего ноября 2-й панцерной дивизии Рудольфа Файеля (4-я танковая группа) после тяжёлого боя удалось взять Солнечногорск, после этого она вышла на Ленинградское шоссе и устремилась к Москве. Генерал-лейтенант был очень доволен: его танки наконец-то пойдут по хорошей автостраде. С твёрдым покрытием! А не будут ползти, как раньше, по заснеженным полям или узким заледенелым сельским дорогам.

Русские постепенно отходили, их преследовали солдаты полковника Родта. При поддержке, само собой, немецкой авиации. Хотя как раз с ней дела обстояли неважно: советские самолёты имели явное преимущество в воздухе и наносили по германским частям весьма чувствительные удары. Пилоты Люфтваффе не могли оказать им должного сопротивления.

Объяснялось это несколькими причинами: во-первых, русские штурмовики и бомбардировщики базировались на близких аэродромах с тёплыми ангарами, что позволяло им делать по несколько вылетов за день, в то время как немецкие эскадрильи стояли далеко от линии фронта, как говорится, в чистом поле (отсюда и плохое их состояние). Во-вторых, эффективной работе немецких асов мешали советские зенитчики – прятались в густых лесах и ставили плотный заградительный огонь, что, понятно, приводило к немалым потерям. И, в-третьих, Гитлер приказал перекинуть два авиационных корпуса Второго воздушного флота (вместе с командующим, фельдмаршалом Кессельрингом) в Северную Африку, где германские и итальянские войска несли серьёзные потери от умелых активных действий англичан. Под Москвой же остался всего один авиакорпус – генерал-лейтенанта фон Рихтгофена.

Фюрер объяснял своё решение тем, что немецкие эскадрильи под Москвой слишком уж мало времени проводят в воздухе – и из-за плохой погоды, и из-за сильных морозов, и по другим причинам. Так пускай приносят пользу в другом месте! Ссылки же пилотов на неважные погодные условия он категорически отвергал: русские же летают! И бомбят наши наступающие дивизии!

Двадцать пятого ноября пехотинцы полковника Родта взяли деревню Пешки к юго-востоку от Солнечногорска и, таким образом, ещё на десять километров приблизились к желанной цели – большевистской столице. Их сопровождал 3-й танковый полк полковника Карла Деккера.

Эберхард Родт стоял на холме недалеко от Пешек и намечал новые цели, когда увидел три приближавшихся танка. Направил на них полевой бинокль, но не смог определить, чьи это машины, уж слишком странно они выглядели. Впрочем, полковник знал, что в немецких панцерных частях есть немало иностранных машин: чешских, французских, польских и даже румынских. Может, это из их числа?