Даниил Веков - Волоколамский рубеж [litres]

– Что это за танки? – спросил он своего адъютанта.

Тот тоже посмотрел в бинокль, потом пожал плечами:

– Не могу сказать, господин полковник, в первый раз вижу.

Родт решил не рисковать и срочно послал за подмогой – панцерами 3-го танкового полка полковника Деккера. Вскоре те появилось, и впереди шли две «четвёрки». Они остановились и дали залп по непонятным машинам, причём удачно: две подбили, а третья отошла без боя.

После этого пехотинцы Родта дружно ринулись в атаку, окружили уничтоженные танки – в надежде захватить экипажи. Однако машины оказались пустыми, танкисты сумели их незаметно покинуть. Полковник тоже подошёл, посмотрел и с большим удивлением обнаружил, что это Mk.III Valentine. Очевидно, первые ласточки обещанной Советам помощи от англичан.

«Валентайны» считались лёгкими танками (по крайней мере, по весу – всего 15 тонн) и предназначались лишь для поддержки пехоты, поэтому применение их против средних «троек» и «четвёрок» было крайне неудачным решением. Несмотря на весьма приличную броню (корпус – 30–60 мм, башня – 30–65), они легко уничтожались 50-мм пушками Pz.III, не говоря уже о 75-мм орудиях Pz.IV. И наоборот: 40-мм пушки «Валентайнов» были слишком слабыми против стальной защиты «троек» и «четвёрок», для уверенного поражения английским танкам требовалось подобраться буквально на пистолетный выстрел, что далеко не всегда удавалось. Очевидно, русские этого не знали или же бросили английские машины в бой от безысходности. А может, не рассчитывали, что они сразу же нарвутся на Pz.III и Pz.IV.

Полковник осмотрел «Валентайны» и нашёл на их броне написанные от руки переводы английских инструкций. «Нам очень повезло, – подумал про себя, – что большевики не умеют воевать на этих Mk.III. Хотя в любом случае «Валентайны» нашим танкам не особо страшны. Было бы гораздо хуже, если бы мы встретились с «Матильдами». Вот те – по-настоящему страшные машины: броня толстая, лоб и башня – 75–78 мм, экипаж – четыре человека, могут вести бой против любого немецкого танка. Да и двигатель у них гораздо мощнее. Пушка, правда, слабая, те же 40-мм, зато выживаемость не в пример лучше, чем у «Валентайнов», толстую «шкуру» ни за что не пробить. Могут это только 88-мм «ахт-ахт», но их мало, и они нужны прежде всего для защиты от советских самолётов…»

После занятия Пешек и соседнего посёлка Жуково подчинённые полковника Родта разместились в крестьянских избах. Многие деревенские дома сгорели, поэтому в оставшиеся солдаты набивались как сельди в бочку: спали вповалку на печи, полу, деревянных лавках, прямо на столе и даже под столом и под лавками – лишь бы не на морозе. Кровать (если и была) занимали офицеры, но отдыхали по очереди – чтобы всем хватило.

Местных жителей особо не гоняли (не до того!), разрешили остаться жить в банях и сараях. Но перед этим тщательно проверили всех мужчин – заставляли снимать шапки. Если волосы короткие – партизан, сразу под арест. Запасов продуктов в деревенских избах не нашли, жители сами голодали, поэтому солдаты и офицеры обходились мёрзлой картошкой и квашеной капустой (что было, то и ели). И с нетерпением ждали свою полевую кухню – вот она доставит горячий суп и свежий хлеб. Иногда, правда, ожидание затягивалось на день-два, а то и больше.

Виной тому были и непрекращающиеся бои, и партизанские наскоки, и просто какие-то случайности. Как, например, это было с конной полевой кухней 1-го пехотного батальона полковника Родта. Два унтера, повар и возница, ехали, как было приказано, из Пешек в Жуково, чтобы накормить давно не видавших нормальной пищи пехотинцев, но до цели так и не добрались.

Сначала конная повозка двигалась по шоссе (солдаты постоянно поглядывали на небо – не летят ли русские?), затем свернула на извилистую просёлочную дорогу. Миновали крестьянские избы, кирпичную церковь, превращённую при Советской власти в клуб, какие-то огороды и оказались под раскидистыми тополями – остатком прежнего помещичьего парка. Дорога резка пошла вниз, под уклон – к плотине.

Раньше в этом поместье были красивые пруды – для барского увеселения и рыбной ловли, но после революции их забросили, теперь они все зарослиG. Регулярный парк постепенно разросся и превратился в небольшой лес. Лошади на спуске забили копытами, скользя по ледяной корке, полевая кухня с двумя тяжёлыми котлами (мясным супом и гречневой кашей) грозила перевернуться. Возница соскочил с коGзел, взял лошадей под уздцы, пытаясь удержать, ему бросился на помощь и повар – не хотел, чтобы содержимое котлов оказалось на земле (понимал, как его встретят голодные офицеры и солдаты).

Кое-как удержали лошадей: ещё бы чуть-чуть… Отдохнули, собрались было уже идти дальше (теперь – в горку, к Жуково), как вдруг из-за старых тополей вышел человек в белом маскхалате. Знаков различия на нём не видно, на голове – плотный капюшон. Человек посмотрел на унтеров и чётко произнёс: «Хэнде хох!» Сказано это было по-немецки, но акцент явно выдавал русского. Да и ППШ, направленный в грудь, не оставлял сомнений. Возница тут же задрал обе руки вверх и синими от мороза и страха губами сказал: «Нихт шиссен!» Геройствовать он не собирался. Повар, заметив ещё трёх человек позади себя и сбоку, последовал его примеру. Кухонный экипаж, на свою беду (или счастье – это как посмотреть), нарвался на разведчиков младшего лейтенанта Милюшкина. Им приказали пробраться в немецкий тыл и выяснить обстановку возле Пешек, а если получится – ещё и добыть языка. В общем, как всегда.

Разведчики вышли рано утром, по густому заснеженному лесу обогнули Жуково (понятно, что занят противником) и затаились возле плотины. Спрятались за тополями и стали ждать – вдруг кто-то поедет? И вот – немецкая двуколка с кухней! И два немца – сами идут в руки. Хоть и унтеры, но это хоть что-то. Если как следует потрясти, сами всё выложат, в мельчайших подробностях: это ведь обычные солдаты, тыловики, а не какие-то упёртые идейные нацисты. Обслуга – она и есть обслуга, храбростью не отличается.

Ладно, взяли унтеров, но что делать с кухней? С собой не потащишь – возвращаться опять через лес, по узким заснеженным тропинкам, а оставлять здесь – жалко. Распрягли лошадей, навалились и вытолкнули повозку на лёд. Один из разведчиков умело закрепил под колёсами гранату на растяжке: чуть тронешь – сразу взрыв! И кухня быстро уйдёт под лёд. Это вам, фашисты, подарок от нас, на память.

Пора было уходить – в любой момент могли появиться немецкие солдаты, а ввязываться в бой нежелательно. Посадили унтеров на лошадей, крепко привязали поводьями, чтобы не дёргались и не свалились, пригрозили ещё раз автоматом и погнали перед собой. И сами за ними следом, гуськом, не прячась. Если кто и увидит, подумает, что это немецкие разведчики (с лыжами на плечах) идут в сторону леса. Не догадаются, что чужие: под белыми маскхалатами формы не видно, капюшоны натянуты до самых глаз, а шагают уверенно, по сторонам не глядят, значит, точно свои. А солдаты-конники их сопровождают – показывают дорогу.