Виталий Кулак - Горячее дыхание войны [litres]

– Вот тут я их видел, товарищ командир, – хотел выкрикнуть Ваня, да вовремя вспомнил о предупреждении говорить в лесу вполголоса. – Они шли вот отсюда, со стороны речки.

Никаноров отдал приказания Орлову и Бронскому, потом обратился к участковому милиционеру Кривошапе, чтобы он вместе с мальчиком шёл назад в деревню.

– Через три часа темнеть будет, товарищ старший лейтенант, – Кривошапа считал, что идти в лес сегодня уже поздно. – Дождались бы утра. Поутру бы и начали прочёсывать, что на ночь глядя в лес ходить…

– Это не ваше дело, – грубо оборвал его Никаноров. – Вы приказ поняли?

– Так точно, понял, товарищ старший лейтенант.

– Выполняйте.

Алексей, ставший свидетелем этого разговора, даже поморщился. Его в который раз покоробила бесцеремонность своего товарища и командира.

Да и в том, что Никаноров является его товарищем, он уже не был уверен: старший лейтенант всё чаще и чаще подчёркивал, порой без всякой надобности в этом, что именно он командует группой и приданным истребительным батальоном.

Орлов мысленно соглашался и со старшим лейтенантом, и с милиционером. Оба были правы. Конечно, нужно как можно быстрей найти скрывавшихся в лесу красноармейцев и узнать, кто же они такие. Слишком подозрительные они. Даже если это не те, кто напал на группу Тихонова, а другие фашистские агенты, их ведь всё равно нужно найти. Но и идти в поиск в лес под вечер – это тоже неправильно.

– Послушай, Александр, – сказал Орлов, оставшись наедине с Никаноровым, – давай я возьму наших пограничников и пойду в разведку. Не напороться бы случайно на диверсантов.

– Ты опять за своё. Сколько раз тебе повторять нужно, лейтенант? Здесь я командую. Делай, что я говорю. Не лезь с советами. Понял? – старший лейтенант недовольно посмотрел на Алексея, и тот разочарованно пожал плечами.

Если бы в этот момент кто-нибудь сумел прочитать мысли Орлова, он бы, наверное, удивлённо присвистнул. Потому что лейтенант, который в принципе был доброжелательным человеком и с уважением относился ко всем, кроме, конечно, врагов, ругал своего командира всеми известными ему нелитературными словами. А словарный запас ругательств у него оказался на удивление большой.

Вскоре Алексей успокоился. Он просто не умел долго ни на кого сердиться.

«Ладно. Пусть будет так, как он сказал. Он же командир. Вот пусть и делает по-своему».

Истребительный батальон рассредоточился в цепь, причём довольно редкую, и начал прочёсывать лес. Бойцы шли в ту сторону, куда, по словам Вани Пряжникова, направлялись встреченные им люди в военной форме.

Цепочка бойцов получилась небольшой. Но выбирать не приходилось. Это были все люди, которых сумели собрать в условиях наступления немцев. На счету каждый красноармеец.

Бойцы шли медленно. Некоторым из них уже начинали мерещиться прячущиеся за деревьями немцы.

26 августа 1941 года

Брянская область Дятьковский район

Лейтенанта Роша, командира отряда «бранденбуржцев», в тот день с самого утра мучили нехорошие предчувствия. Всё началось с того, что, когда они уходили от реки, ему показалось, будто на него кто-то смотрит. Он даже на пару минут остановился, прислушался, понаблюдал, не идёт ли кто за ними, но ничего подозрительного не услышал и не заметил. Однако зародившееся в тот момент чувство тревоги до сих пор не покидало его.

«Опять у меня воображение разыгралось. Просто я сильно устал. Нужно отдохнуть. Это пройдёт».

И подчинённые почувствовали тревожное состояние своего командира. Они переглядывались между собой, тоже стали чаще оглядываться, дольше прислушиваться к лесным звукам и шорохам. Ранее у них были возможности убедиться, что их лейтенант обладает каким-то волчьим чутьём на неприятности. Именно поэтому его нервозность передалась и им. Даже непробиваемый унтер-офицер Кульчицкий слишком надолго останавливался, всматривался куда-то в глубину леса, а потом, не заметив ничего подозрительного, шёл дальше и что-то бубнил себе под нос.

Рош вёл свой отряд на одну из второстепенных дорог, по которой, впрочем, довольно часто ездили военные автомашины. Этой дорогой пользовались и колхозники, если им нужно было попасть в Брянск. Но с приближением фронта гражданских там почти не стало, зато военные автомашины ездили даже по ночам, причём часто в одиночку. «Бранденбуржцы» намеревались на той дороге захватить вечером одиночную легковую автомашину с командирами, чтобы допросить их. После этого Рош должен был перейти линию фронта в полосе 50-й армии русских.

Отряд Роша уже дважды совершал атаки на автомашины с красноармейцами на дороге, к которой они шли. И оба раза нападения закончились для них успешно. В первый раз они под видом патруля Красной Армии остановили «эмку» и вытащили из неё политрука высокого ранга и водителя. Оба они были до того напуганы, что не оказали вообще никакого сопротивления. Их отвели в лес, где после быстрого допроса расстреляли.

Политрук рассказал кое-какие интересные сведения, получившие потом подтверждение из других источников. Рош остался доволен, особенно когда его похвалили из Центра за собранную информацию.

Во второй раз – а это произошло через неделю после первой атаки – они опять под видом патруля остановили на той дороге автомашину, но на этот раз им попался ЗИС, ехавший с армейского склада. Водитель и находившийся с ним в кабине старшина так удивились, когда красноармейцы направили на них автоматы, что даже не попытались ничего предпринять. Правда, ничего интересного от них узнать не удалось: всё, что они рассказали, Рош уже знал. Судьба водителя ЗИСа и старшины была такой же, как у политрука и водителя «эмки».

Русские казались такими неумелыми и неопытными, что Рош не сомневался и в успехе новой засады. Его группа действовала как хорошо отлаженный механизм швейцарских часов. Однако тревога почему-то всё-таки не покидала его.

«Да что такое со мной? – с раздражением думал лейтенант. – Чёрт побрал бы эти русские леса! Вечно в них что-то мерещится. И чёрт бы побрал русских! Их почти полностью разбили, а они сопротивляются. Сколько уже мы их уничтожили, а сколько в плен взяли, но нет, откуда-то появляются у них новые полки, дивизии, и всё начинается сначала. Но пока, кажется, всё идёт по плану фюрера. Скоро падёт Москва, остатки Красной Армии побегут за Урал – вот тогда войне конец. Главное, быстрей бы это закончилось, а то как-то неспокойно».

Возле зарослей малинника к Рошу подошёл унтер-офицер Кульчицкий.

– Герр лейтенант, – сказал он, – осталось идти километра три, не больше. Скоро будем на месте.

– Очень хорошо, Кульчицкий, – лейтенант одобрительно покивал. – Но наши планы немного изменились. Выберите место для лагеря, выставьте караул и проведите разведку местности. Я хочу знать, что делается вокруг нас в радиусе десяти километров. Доложите мне как можно быстрей. Вас, Кульчицкий, ничего не тревожит?