Виталий Кулак - Горячее дыхание войны [litres]

В нём внезапно вышла наружу ненависть ко всему советскому, которую он так долго и умело скрывал. Ему вдруг захотелось убивать большевиков своими собственными руками, точно так, как они когда-то во время Гражданской войны убили его отца и старшего брата, лишили его фамилии, имения и состояния.

Они пошли рядом друг с другом, вначале молча, а потом потихоньку разговорились. Лейтенант сказал, что он ищет дом, который ему в комендатуре назначили для ночлега. «Вальтер» узнал, что лейтенант только в июне сего года закончил военное пехотное училище, некоторое время служил где-то на Урале, а теперь добился перевода в действующую армию.

– Скорей бы на фронт. Мой старший брат с 22 июня воюет, отец недавно добровольцем ушёл, – рассказывал лейтенант. – Вот и я попросился на фронт, чтобы бить фашистов. А как у вас тут? Немец сильно бомбит?

– Знаете что, лейтенант, – «Вальтер» повернулся к своему новому знакомому, – а пойдёмте переночуете у меня. Хозяин гостеприимный, у него в доме лишняя кровать даже есть. Поужинаем, поговорим, я расскажу вам о фронте, а вы мне о том, что там делается у нас в тылу. Да и идти ко мне ближе, чем на Урицкого.

Лейтенант немного помедлил с ответом, обдумывая предложение капитана, а потом с радостью согласился. «А этот капитан, кажется, не такой сухарь, как многие другие старшие по званию командиры», – подумал он.

– Вот мы и пришли, – немецкий агент открыл калитку, и тут же откуда-то из глубины двора громко залаяла собака. – Не беспокойтесь, лейтенант, собака привязана, заходите.

В большом деревянном доме открылась дверь, на крыльце показался хозяин. Он, конечно же, сразу узнал немецкого агента, но не ожидал увидеть с ним советского командира. Он прищурившись смотрел на них.

– Здравствуйте, Вячеслав Петрович, – «Вальтер» остановился перед хозяином дома. – Приютите на ночь товарища лейтенанта? Мы только что с ним познакомились. Он на фронт едет.

– Конечно! О чём разговор! Место всем найдётся, – оживился хозяин. Он сразу стал приветливым и радушным. – Проходите, пожалуйста, товарищи командиры, мы всегда гостям рады.

«Вальтер» вошёл первым в дом, за ним – лейтенант. В сенях немецкий агент предложил своему новому знакомому оставить там свой вещевой мешок, а потом пройти в большую комнату. Сам он первым вошёл в гостиную и сразу же увидел направленные на него два пистолета. Он приложил палец к губам, что должно было означать тишину, и сделал шаг влево, освобождая дорогу гостю.

Двое диверсантов, находившиеся в большой комнате, с удивлением смотрели на «Вальтера», но потом их внимание переключилось на дверной проём, в котором показался лейтенант. Он сделал три шага в комнату, а потом остановился, с удивлением увидев в руках двоих незнакомцев в гражданской одежде направленные на него пистолеты.

– Ну что замер в дверях, краснопёрый? – ухмыльнулся один из гражданских. – Заходи давай, гостем дорогим будешь.

У лейтенанта от всего этого округлились глаза. У него даже полуоткрылся рот. Однако нужно отдать ему должное, он не поднял руки вверх и не стал просить пощады, а попробовал неслушающимися пальцами вынуть из кобуры пистолет «ТТ».

Но «Вальтер» не дал ему этого сделать. Зажатой в правой руке финкой он ударил лейтенанта в спину, в то место, где должно было располагаться сердце. Этому, как и некоторым другим ударам и приёмам защиты и нападения, его научили в немецкой разведшколе, где он проходил краткосрочные курсы.

– О господи! – воскликнул мгновенно побледневший хозяин дома, появившийся в этот момент в дверях. Когда он согласился дать временное убежище немецким парашютистам, или кто там они на самом деле, он, конечно же, не предполагал, что в его доме будут совершаться убийства советских командиров. – Зачем вы это?!

– Молчать! – заскрежетал зубами «Вальтер». – Заприте дверь! Быстро! Наблюдайте за улицей!

Вячеслав Петрович ринулся выполнять приказание. Он с ужасом думал о трупе лейтенанта в своём доме и молился Богу, чтобы никто об этом не узнал. «Ночью вытащим его в овраг и прикопаем», – соображал на бегу пособник гитлеровцев.

Двое «бранденбуржцев», скрывавшихся в доме Вячеслава Петровича, бросились к убитому и начали обыскивать его. «Вальтер» же вытер о его гимнастёрку нож. Потом спрятал финку обратно в ножны. Он почувствовал, как по его телу пробежала дрожь, как это обычно бывало после момента наивысшего нервного напряжения. На этот раз всё обошлось.

«Дурак, глупец, – ругал себя немецкий агент, – поддался эмоциям как самый настоящий русский. Ведь главное – это не младшие командиры Красной Армии, а сбор и передача разведданных. На таких вот мелких диверсиях чаще всего и сыплются агенты. Фон Хольшенбах предупреждал».

«Вальтер» пробыл в доме Вячеслава Петровича не больше часа. Он отдал все необходимые указания, а потом ушёл по своим делам, так как ему предстояло ещё, как это ни парадоксально звучит, выполнение прямых служебных обязанностей. Уходя, он отдал чёткие указания агентам о том, каким образом следует избавиться от трупа.

Когда наступила глухая ночь, в доме Вячеслава Ивановича открылась дверь, хозяин вышел во двор, приласкал проснувшуюся собаку, внимательно осмотрел улицу, прислушался. Было безлюдно и тихо.

– Давайте! Быстрее! Да потише, – зашептал он в дверной проём. По его голосу чувствовалось, что он сильно напуган.

Из дома вышли двое мужчин в гражданской одежде. Они несли длинный ковёр, в который завернули мёртвого лейтенанта.

При свете луны Вячеслав Иванович видел, как немецкие диверсанты отнесли убитого лейтенанта к оврагу, находившемуся метрах в ста от забора на задворках. В овраге они копошились минут пятнадцать, после чего, испачканные грязью, вернулись в дом. Вячеслав Иванович опять похлопал свою собаку по шее, как бы ободряя её. Потом он вернулся в дом, призвав при этом к Господу и перекрестившись. С самого детства он был очень религиозным человеком.

27 августа 1941 года Брянская область

Дятьковский район

Лейтенант Рош спешил. Он думал, что им удалось оторваться от русских, но не был в этом до конца уверен. Ему хотелось поскорей перейти линию фронта. Его отряд после перестрелки с русскими прошёл по лесу уже около десяти километров. Шли молча, только изредка передавая друг другу вполголоса приказы Роша. Это были трудные километры. Рош спешил, торопил подчинённых. Однако его люди устали, да и он сам уже с трудом передвигал ноги, обутые в русские хромовые сапоги. Да, даже его сильное тело могло устать. Он видел, как всё чаще и чаще спотыкаются его солдаты. Один из них, по фамилии Майский, сын белогвардейского офицера, стал прихрамывать, и лейтенант подозрительно на него поглядывал. Не хватало ещё, чтобы из-за него снизилась скорость группы.