Константин Масалёв - Памятник Бешеной Пехоте

Как такое вышло? Как мы докатились до такого финала? В голове стучит одна мысль — это Лебедь, сука! Генерал Лебедь, «чеховская» подстилка, скурвившаяся шкурка. Продал и предал всю группировку за сладкий кусок, конченая мразь!

На этой войне предательство больших кремлевских начальников не редкость, но раньше нас продавали в розницу и как-то стеснялись, что ли, а в этот раз в Грозном Лебедь сдал всех оптом, шкура…

Некоторое время назад в Новых Атагах шли переговоры о перемирии и соглашениях, и обеспечивать безопасность этих переговоров с нашей стороны брали разведку 166-ой бригады. Меня тогда переполняло бешенство и я хотел застрелить и Лебедя, и Масхадова, а потом со спокойным сердцем пустить пулю в голову себе, но мой мстительный пыл охладил Аббат:

— Есть негласный приказ тебя на обеспечение переговоров не брать категорически!

— Почему?

— Ты сам знаешь. Посиди пока на базе, там видно будет…

Со временем я подостыл и вот теперь — эта совместная с шалинскими бандитскими формированиями операция с непонятными целями. Для меня сейчас есть один неразрешимый вопрос — как различать, какой боевик с нами, а какой враг? Если начнется месиво — буду валить всех подряд! Пускай аллах на том свете разбирается, кто был хороший, а кто плохой. Но пока все тихо…

С утра нас разбили на группы по пять-шесть человек. В каждую группу вошли двое федералов, два-три боевика и в нашей пятерке еще присутствует мент непонятной национальности — представитель комендатуры. Ромка, мой нынешний напарник, со своим чеченом и ментом засел в соседней воронке, а мы с моим нохчой молча изучаем друг друга на расстоянии удара ножа в этой, в ожидании, когда Лис расчистит нам тропинку для продвижения в лес путем «подрыва на месте обнаружения» всех найденных взрывоопасных боеприпасов и мин. Так что, пока есть время подумать и поразмышлять — как же мы дошли до такой жизни!

Весь июль «бешеная бригада» колесила по местам былой боевой славы в поисках врага достойно. Сначала навестили «крысиный район». Заглянули в раздолбанное Комсомольское — не завелись ли там боевики? Но там с нами воевать никто не пожелал (ни дураков, ни смелых не нашлось). Затем углубились по знакомым тропам в «зеленку», поднялись на высоту 687, оттуда прошли вдоль горы Тамыш и пустились к Алхазурово, где сели на броню и рывком вошли в Гойское. Тут тоже все было тихо. По разведданным, которые до нас доходили, все местные боевики сбрили бороды, закопали и заныкали оружие и, усмехаясь, жили мирной жизнью в Урус-Мартане, готовясь к какой-то бяке. Дальше бригада прокатилась до границы леса, где спешившаяся разведка и пехота опять вошли в «зеленку» и поднялись на высоту 629, с которой и вошли в Бамут.

В Бамуте об активном сопротивлении никто и не помышлял. Хайхороева с Бараевым носило хрен знает где, а других героев Ичкерии тут, видимо, не водилось. Перевелись буйные на этой земле. Так что бригада, не встречая почти нигде сопротивления, заглянув по дороге в Ачхой-Мартан и Катыр-Юрт, скучая, вернулась опять на базу.

Отдых на базе получился непродолжительным. В середине июля прошла информация, что не большие отряды чеченцев стягиваются в район сел Агишты, Махкеты, Хатуни. Их там, типа, скопилось уже порядка трехсот человек, и они в конце июля намечают совершить громкую отвлекающую операцию — зайти в Шали, уничтожить Шалинскую комендатуру и основательно потрепать блокпосты, расположенные вокруг города. Так же небольшие отряды нохчей были замечены в районе Чири-Юртовского цементного завода. 166-я бригада получила приказ выдвинуться к этим селам, блокировать их и, выдавив (а при благоприятных обстоятельствах — уничтожив) боевиков, обеспечить внутренним войскам возможность беспрепятственно провести зачистку сел и проверку там паспортного режима.

Одну небольшую разведгруппу Гюрза откомандировал к Чири-Юрту поглядеть-понюхать, чего там как, а разведроту, под прикрытием пехотного батальона, повел к селу Агишты. Днем подошли к шестидесятиметровому мосту через реку Басс, от которого в паре километров на юг и находилось село с боевиками. И тут в голове у Гюрзы сработал тумблер «кутузов» (это когда война — херня, главное — маневры). До вечера пехота закапывалась и укреплялась вокруг моста, а в сумерках Гюрза (догадываясь, что «чехи» внимательно следят за всеми нашими приготовлениями и вряд ли захотят вступить с нами в бой, так как это идет в разрез с их планами) снялся с места, оставив на мосту одно отделение с пулеметом (на всякий случай), а с остальным отрядом углубился в лес и, совершив десятикилометровый марш-бросок западнее Агишты, вышел к южной окраине села, где и перекрыл дорогу Агишты — Махкеты от речки Басс до высоты 729, предполагая, что «чехи» будут уходить ночью на юг. План не выстрелил — ночью, как и следовало ожидать, боевики вышли из села, но почему-то пошли не на Махкеты, а на север в сторону моста (либо засекли передвижения пехоты и разведки по лесу, либо сработало звериное чутье). В результате оставшийся на мосту Гарик (пулеметчик из взвода «Удар») до рассвета со своим напарником Морозом, матеря и проклиная все на свете, убивая ствол пулемета (благо парень сильный и таскал с собой запасной ствол), поливал длинными очередями мост на любой звук, не давая чеченам перейти на эту сторону. Остальные справа и слева от моста перестреливались с «чехами» через речку, не позволяя перейти ее вброд. С восходом солнца все закончилось — боевики мост не перешли, но и в село тоже не вернулись, а, рассыпавшись мелкими группками, ушли в сторону хребта Маштак, где и затерялись, как и не было. Гюрза, прочесывая лес, умудрился выловить двух боевиков, но они оказались рядовыми бойцами с невысоким интеллектом, так что ничего толкового из них вытянуть не удалось. Через пару дней группа опять вернулась на базу.

Между тем, из самых разнообразных источников широким потоком шла информация — начальник штаба войск Ичкерии Аслан Масхадов готовит очень крупное выступление, операцию, похожую на ту, что была проведена боевиками в начале марта. Анализ разведданных косвенно подтверждал эту информацию. И чечены, и наемники самых разных мастей кучкуются в крупные бандгруппы, но при этом в бой нигде категорически не вступают, избегая стычек даже с заведомо слабыми силами федералов. Мест, где будет нанесен удар, называлось уж очень много — Грозный, Шали, Аргун, Гудермес, Ведено, Шатой…

В Грозном, тем временем, нововведение — собрали, вооружили и экипировали два батальона чеченского ОМОНа. Утверждается, что эти завгаевцы будут воевать на нашей стороне…

Как-то слабо верится, что после всего, что было на этой земле, чеченец будет стрелять в чеченца. Не совершили ли наши большие начальники очередную ошибку, вооружив потенциальных противников? Хотя менталитет местного населения до сих пор для меня загадка. Вроде все было ясно и понятно после того, как старик в Ахкинчу-Борзое угощал нас хлебом, да после улыбок и человеческого отношения продавщиц на Грозненском и Ханкалинском рынках появились непонятные сомнения. Ответ на вопрос, заданный в книге А.Приставкина «Ночевала тучка золотая»: «Чечен, ты человек или зверь?» — теперь для меня не так однозначен, как в начале войны… Видимо тут тоже живут очень разные люди, и зря они понтуются своим единством мыслей и идеалов. Но все это лирика, а сегодня идет война, и я так думаю, что нам еще аукнутся эти два батальона чеченского ОМОНа.