Иван Мялицын - Танки вел Алексеев

Часа через полтора в просторной комнате штаба уже стояли один к другому столы, накрытые чистыми простынями. На столах тарелки с гуляшом, ароматные пупырчатые огурцы, крупные зеленовато-белые яблоки, вскрытые банки с мясной тушенкой и рыбой в томате, бутылки водки и трофейного румынского коньяка. Подвешенная к потолку десятилинейная пузатая лампа с широким абажуром придавала комнате полузабытый деревенский уют.

Почти все командиры были в сборе. Чисто выбритые, в гимнастерках с белыми подворотничками, они выглядели совсем по-довоенному. Комиссар бригады Колитенко, начальник политотдела Сверчков, комбаты Леонов и Филиппов, заместитель комбрига Вахрушев, начальник связи Чепков и другие оживленно разговаривали, поджидая полковника.

Около одиннадцати часов в хату вошел Алексеев. Стряхнув снег с серой мерлушковой шапки, быстро разделся, повесил шинель. Внимательно оглядел стол, улыбнулся:

— Ну что же, Степан Кузьмич, продолжай командовать дальше.

— Не будем терять времени, товарищи, — распорядился Нестеров и жестом пригласил присутствующих за стол.

Как только были наполнены стаканы, Нестеров провозгласил тост:

— Товарищи! Я предлагаю выпить за здоровье именинника, чтобы под командованием Василия Михайловича крепко бить проклятых фашистов в Новом, сорок втором году, чтобы всем нам дожить до победы.

После тяжелых боев под Ростовом, после многодневного наступления с казачьими эскадронами, после хлопот перебазирования танковой бригады по железной дороге — короткая передышка в тихой деревеньке Рубцово, расположившейся чуть восточнее города Изюма. Танкисты отдыхали, писали письма домой, вспоминали близких, довоенную жизнь, ставшую какой-то очень далекой.

Вместе с бригадой мог наконец отдохнуть и полковник Алексеев. Появилось время вдоволь отоспаться, почитать, попариться в настоящей русской бане. Вечерами на чашку чая к командиру заглядывали Нестеров, Колитенко. При свете керосиновой лампы, под мерное тиканье ходиков они обсуждали ноябрьские и декабрьские бои, свои удачи и промахи, радовались успешному контрнаступлению под Москвой, пытались предугадать последствия подписанной в Вашингтоне Декларации 26 государств о борьбе против стран оси. Вспоминали погибших товарищей, свои семьи, детей.

Степан Кузьмич Нестеров с любовью рассказывал о своих «шустрых», как он ласково называл дочь Любу и сына Евгения. Любе уже восемь лет, пошла в школу, а Жене минуло четыре года. Порывшись в кармане гимнастерки, достал бережно завернутую в плотную бумагу фотографию. С нее глянуло очень молодое лицо с густыми черными вразлет бровями и задорно улыбающимися глазами. Вокруг головы уложены венцом толстые косы.

— Вот она, моя Тася, семнадцати лет за меня замуж вышла, совсем молодюсенькая, — проговорил он, довольно улыбнувшись. — Это я сейчас такой лысый, а молодой ничего был. Поженились мы, когда я приехал с Зеравшана, где строил плотину по комсомольской путевке. Я думал, холостяком останусь, да вот Тасюту встретил!

Чувствовалось, что Нестеров очень любит свою жену, детей. Василий Михайлович, наблюдая за ним и Колитенко, еще раз отметил, какие они разные, не похожие друг на друга.

В отличие от живого, общительного, энергичного, порой вспыльчивого начштаба, Григорий Павлович был человеком уравновешенным, спокойным, пожалуй, излишне гражданским. В Красную Армию он пришел из запаса незадолго до войны. До призыва работал начальником политотдела совхоза «Гигант» в Ростовской области. В военную жизнь втягивался медленно. Мечтал по окончании войны растить хлеба на ростовских тучных черноземах. Вечерами рассказывал о казачьих обычаях, о станичных колхозах, о тракторах и комбайнах. «Не комиссаром тебе быть, Григорий Павлович, а наркомом земледелия», — шутил Нестеров.

Иногда Степан Кузьмич приносил с собой гитару. Наговорившись о последних событиях в бригаде, о сводках Советского информбюро, напившись чаю, он брал гитару и приятным баритоном запевал: «Тучи над городом встали, в воздухе пахнет грозой». Любил песни и Василий Михайлович. Но отдавал предпочтение народным.

Так проходили эти долгие «мирные» вечера, и не скоро потухал свет в окнах хаты, где жил полковник Алексеев.

Наконец прибыло долгожданное пополнение и материальная часть. «Земляки позаботились, уральцы», — с гордостью говорил Василий Михайлович. Он внимательно рассмотрел списки новых экипажей и утвердил их. Многих танкистов он знал лично, о других помнил по боевым донесениям. «Народ боевой, проверенный, смотрели смерти в глаза», — сказал он, подписывая приказ о формировании танковых экипажей.

Перед новым наступлением комбриг приказал собрать всю бригаду.

На опушке леса около Рубцово длинной шеренгой выстроились танкисты, а за ними, словно на линейке, на одинаковом расстоянии друг от друга встали танки. Перед строем — командир бригады, его помощник по технической части, комиссар, начальник штаба. К танкистам обращается Алексеев. Взволнованно говорит он о большой ответственности, которую возложила Родина на танкистов, о боевых делах и задачах бригады:

— Вы помните, товарищи, с какими превосходящими силами врага нам пришлось биться? Наши легкие танки смело бросались в бой и поражали неприятеля. Танкисты не щадили своей жизни. Из горящих танков по врагу стреляли пушки, строчили пулеметы. Задыхаясь от дыма, до последнего дыхания продолжали смертельный бой герои. Мы потеряли многих боевых друзей. Мы не забудем имен капитана Сердюка, старших лейтенантов Гаганова, Заикина, Прибыщука, лейтенанта Второва… Но и враг дорого заплатил за кровь и жизнь наших товарищей: тридцать пять танков уничтожил личный состав нашей бригады, полторы тысячи гитлеровцев нашли смерть от огня и гусениц советских машин.

В морозном воздухе эхом отзывается каждое слово полковника Алексеева, проникает в сердца танкистов, зажигая в них жгучую, смертельную ненависть к врагу.

— Теперь мы опытнее, — продолжал Алексеев. — В наших руках прекрасные танки. Наша задача — громить врага там, где он не ждет, огнем и мечом уничтожать фашистских гадов. Священная война еще только начинается, и горе будет тем, кто ее развязал. Кровь за кровь! Смерть за смерть! Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!

…Юго-Западный фронт готовился к наступлению. 341-й стрелковой дивизии и взаимодействовавшей с ней танковой бригаде Алексеева поставлена боевая задача прорвать оборону противника между хутором Донецкий и селом Каменка, юго-западнее города Изюма, взять с ходу хутор Топальский и развить наступление на Лозовую.

Задача эта была непростая. Немцы, используя условия местности, создали сильные оборонительные районы, превратив села и деревни в опорные узлы сопротивления. Дома обложили мешками с землей, на чердаках, в окнах, в специально пробитых отверстиях в стенах установили пулеметы. На окраинах соорудили блиндажи и дзоты, соединив их траншеями, обеспечив телефонной связью.