Сергей Барабаш - Степень риска [Авторский сборник]

В первые часы нового года на город обрушилась снежная гроза. Завывание вьюги за окном, гром и тусклые в снежной круговерти вспышки молний до рассвета сопровождали праздничное застолье. Меня, как и моих гостей, коренных приморцев, трудно было удивить капризами погоды, и то, что творилось в те новогодние минуты на улицах Владивостока, для нас было в порядке вещей.

Утром утомленные праздничной бессонной ночью мои гости, тем не менее, не разошлись и в ожидании улучшения погоды то дремали, пристроившись где придется, то вновь вяло собирались за столом. Только к вечеру погода несколько улучшилась. Совершенно разбитый, я проводил гостей до остановки, и трамвайный вагон, громыхая на стылых рельсах и осыпая себя электрическими искрами, унес моих друзей в снежную мглу.

Домой пришлось тащиться в гору по сугробам, я взмок и, решив передохнуть, вместе с вихрем снега шумно ввалился в подвернувшийся по дороге торговый павильон.

В тесном помещении было тепло, мягкое сияние светильников дробилось в стеклах витрин с многочисленной бакалейной продукцией, что вместе с незатейливой новогодней мишурой, в изобилии развешанной по стенам, создавало праздничное настроение. Только смрад керосинового корейского обогревателя отравлял уют этого светлого островка, затерявшегося в снежной кутерьме на самом дне грозового фронта.

Павильон был пуст, если не считать молоденькой миловидной продавщицы и пожилого мужчины того неопределенного возраста, когда ему в зависимости от обстоятельств можно было с одинаковым успехом дать и пятьдесят, и шестьдесят лет с «хвостиком», да и «хвостик» этот вполне мог растянуться чуть ли не на десяток лет.

Они сидели в углу у прилавка на опрокинутых ящиках, поставив между собой картонку из-под консервированных овощей, которую украшали две чайные чашки, бутылка коньяка и коробка шоколадных конфет. Бутылка была наполовину пуста, или, как говорят оптимисты, наполовину полная.

Мужчина даже не посмотрел в мою сторону, продолжая что-то рассказывать, а продавщица с явной досадой подняла на меня глаза. Глаза были по-настоящему красивы, но их голубизна отливала тем блеском, который появляется, по меньшей мере, после третьей рюмки.

Я поздоровался, с интересом разглядывая оригинальную пару, но мне не ответили. Девушка тоже несколько секунд изучала мое лицо и, не дождавшись вопросов, которые обычно задают поздние покупатели, вдруг достала откуда-то из-за спины еще одну чайную чашку, плеснула туда коньяку и придвинула ногой к импровизированному столу еще один ящик.

Это бесцеремонное новогоднее гостеприимство меня вполне устраивало – возвращаться в пустую холодную квартиру не хотелось, и я с удовольствием присоединился к теплой компании.

Когда в бутылке осталось чуть на донышке, мы, все трое, были уже самыми близкими людьми: Александр Иванович запросто называл меня Сережей, девушка, доверчиво прижимаясь к моему плечу, с каждой минутой становилась все прекраснее, и никто нас нигде не ждал, а торговый павильон работал до утра.

Мы не смогли осилить и половины второй бутылки, но проговорили почти до рассвета…

Когда Оксана, моя новая знакомая, закрывала на увесистый замок торговую точку, ветер почти стих, и в воздухе вместе с редкими снежинками витали первые признаки наступающего утра.

Вторая бессонная ночь меня доконала. Дома, едва добравшись до дивана, я мгновенно уснул, а когда с трудом разлепил набрякшие веки, уже снова смеркалось. Проспав почти целый день, отдохнувшим себя я не чувствовал: меня основательно подташнивало, и голова раскалывалась от боли.

Я потащился на кухню, достал из холодильника банку пива и снова побрел к своему «четвероногому другу» – дивану.

Мысленно перебирая в памяти последние события, я с удовлетворением отметил, что оценил исключительную миловидность своей новой знакомой еще до того, как принял первую дозу спиртного, следовательно, житейское мнение о том, что не бывает некрасивых женщин, а бывает мало водки, к этому случаю не относилось.

Всю следующую неделю я каждый день заходил к своим новым знакомым. Вначале дед Оксаны связывал это исключительно с внешними данными своей внучки, однако в конце концов не только он, но и сама Оксана с легкой ревностью убедилась в моем неподдельном интересе к судьбе того молоденького лейтенанта, командира разведвзвода Саши Титоренко, каким был в начале войны кавалер орденов Красной Звезды и Отечественной войны всех степеней, ныне подполковник в отставке Александр Иванович. То, что я узнал из его рассказов, выношу на суд читателей с тайной надеждой на их благосклонность к моему повествованию.

26 июля 1941 года в «Журнале боевых действий войск Западного фронта», как одно из последних известий о 172 й стрелковой дивизии генерал-майора Романова, входившей в состав 61 го стрелкового корпуса 13 й армии, была сделана следующая запись: «172 я стрелковая дивизия предположительно ведет бой в Могилеве». До этого в штаб Западного фронта делегатом связи была доставлена записка, датированная 17 июля 1941 года: начальник штаба 13 й армии Петрушевский уведомлял командование фронтом, что еще 15 го около 17 часов к Чаусам вышли немецкие танки и связь с 61 м корпусом была прервана.

Из-за потери связи со штабом 13 й армии, находившимся в Чаусах, автор записи действительно мог только предполагать, где дивизия и где сам корпус. Имелись только отрывочные сведения о том, что основные силы корпуса отошли за Днепр и противник захватил мост и Могилевский аэродром. Попытки командира 61 го корпуса генерал-майора Бакунина переправить через Днепр продовольствие и боеприпасы не увенчались успехом, а сбрасываемый по ночам Могилевской группировке на парашютах груз почти весь попадал к немцам.

Командир 388 го полка полковник Кутепов задолго до этих событий понимал, что предстоят бои в окружении. С учетом подхода к Могилеву 2 й танковой группы Гудериана и категорического приказа командующего Западным фронтом маршала Тимошенко оборонять Могилев во что бы то ни стало, это становилось неизбежным. Тем более что сам Верховный Главнокомандующий по прямому проводу приказал командующему 13 й армии Герасименко буквально следующее: «Могилев под руководством Бакунина сделать Мадридом!»