Николай Лапов - Всей мощью огненных залпов [Документальная повесть]

— Только не завирайся, — посоветовал кто-то.

— Этого со мной не бывает, — невозмутимо отпарировал Шибитов и продолжал: — Жил я с отцом без матери, она у нас умерла рано. Отец был печник и меня учил своему ремеслу, а когда я подрос, начал поговаривать о моей женитьбе. Жениться так жениться, невест кругом много — выбирай! Задумались мы с отцом, всех знакомых девчат перебрали, а я ни в какую, ни одна не нравится.

— Разборчивый какой, — перебил рассказчика сержант Архипенко.

Тот посмотрел на него, улыбнулся и продолжил:

— Жил на соседней улице армянин, дядя Ашот, снабженец на заводе. Прослышал он про отцово мастерство и пригласил разобраться, почему у него печка плохо греет. Собрали мы с отцом инструмент и отправились к армянину. Постучали в дверь, навстречу вышла черноволосая девушка, глаза большие, темные, улыбается. Я как увидел ее, так и забыл, зачем пришел. Опомнился, когда отец стал подталкивать меня сзади. Зашли в дом, она говорит: «Папа скоро придет. Просил его не ждать».

Принялись за дело, а я нет-нет да и посмотрю на девушку. Вскоре и хозяин заявился — и вопрос нам: «Ну как? Будет у нас тепло, или это чудовище окончательно заморозит нас?»

Отец посмотрел на него и с хитрецой отвечает:

«Кто-то, Ашот, так постарался, что не печку, а целую доменную печь соорудил. Ведь кирпич-то в ней огнеупорный, и никакие дрова здесь не помогут. Ее коксом надо топить».

Отец договорился с ним о дальнейшей работе, и ушли мы домой. С тех пор я только и думал об этой девушке. Привезли Ашоту кирпич, прочий материал, и работа закипела. Тут и дочка его, Аракси, помогать стала: то воду принесет, то кирпич подаст, а то и чаем угостит. И я тем часом осмелел, разговаривать с ней стал. А когда конец нашей работе пришел, женился я на Аракси, две дочки у нас растут, обе черноглазые, на нее похожи. Жили счастливо, да вот война…

— У меня, братцы, семейная жизнь тоже необычно началась, — вступил в разговор сержант Павлов. — Влюбился я, когда мне еще и девятнадцати не было. Жил в Ленинграде, в техникуме на Васильевском острове учился. В том же техникуме училась Таня — подруга моей сестры. С некоторых пор стал я на Татьяну засматриваться, а она никакого внимания на меня не обращает.

Однажды собрался на вечер в техникум и решил выгладить костюм. Разжег углями утюг, глажу. Вдруг звонок. Сестра моя побежала открывать, я из любопытства из кухни выглянул. Смотрю — Таня. Уставился на нее, а про утюг забыл. Пока смотрел, из кухни дым повалил. Бросились мы туда, а мои брюки уже прогорели. Расстроился я, но виду не подаю. Таня говорит: «Из-за меня это все, я и должна исправить». Тут я не растерялся, и отвечаю: «Я и в следующий раз брюки не пожалею». С этого все и началось. А кончилось свадьбой. Поженились мы перед самой войной.

Рассказы Шибитова и Павлова всколыхнули воспоминания у бойцов о родных и близких. Каждый мысленно переносился домой, к мирной довоенной жизни.

Тихое утро не предвещало грозы. Перед позицией дивизиона расстилалось заснеженное поле, на дороге не наблюдалось никакого движения, из труб над домами мирно вились дымки. Тем неожиданнее была докатившаяся откуда-то с тыла артиллерийская канонада. К ней примешался и другой какой-то нарастающий гул. Что это? Танки? Самолеты?

Зиппер, находившийся на наблюдательном пункте, оборудованном под крышей дома, нервно поворачивал стереотрубу вдоль горизонта. Стоявший рядом с ним старший политрук Егор Иванович Скворцов крикнул:

— Вверх смотрите!

На город шли тяжело груженные «юнкерсы».

— Куда они летят? — проговорил Скворцов. — К нам? На железнодорожную станцию? И почему по ним никто не стреляет?

— Товарищ капитан, может быть, нам спуститься вниз? — предложил Ломтев. — Еще бомбить начнут. Здесь две артиллерийские батареи, и танки около нас следы оставили…

Зиппер, оторвавшись от стереотрубы, сказал:

— Успеем, смотри, как бы не появились за «юнкерсами» танки. По-моему, скоро здесь будет жарко. — И, выдержав паузу, передал команду телефонисту: — Дивизион, в укрытие!

То исчезая, то появляясь в разрывах легких облачков, четким строем шли «юнкерсы». Гул их моторов, перешедший теперь в сплошной рев, действовал на нервы, хотелось зажать уши и вдавиться в землю.

Отдав команду батарее: «В укрытие», Ларичкин видел, как расчеты попрыгали в узкие ровики, с большими усилиями вырытые вчера в мерзлой земле. Теперь, когда солдаты укрылись, он с сожалением подумал, что не сумел вчера потребовать от командиров установок углубить ровики, пожалел уставших бойцов, понадеялся на скорую смену позиций. Но размышлять было некогда, и, подхватив ручной пулемет, он побежал к сараю. Солдаты, посматривая на летящие «юнкерсы», также начали готовиться к стрельбе по вражеским самолетам.

Пристроившись рядом с расчетом сержанта Демиденко, Ларичкин стал наводить пулемет.

Между тем восемь «юнкерсов» отделились от группы и, пикируя, сбросили бомбы на огневые позиции артиллерийской батареи и дивизиона. По ним открыли огонь из ручных пулеметов Ларичкин и Демиденко. Рядом вели огонь пулеметчики батареи старшего лейтенанта Зенина и бойцы расчетов. Вокруг начали рваться бомбы. При третьем заходе одна бомба упала вблизи окопа, который занимал боевой расчет сержанта Цветкова. Поднятая взрывом земля засыпала находившихся там бойцов. Задыхаясь от дыма, они начали кое-как выбираться из укрытия. Сбросив мерзлую землю, первым вылез командир расчета сержант Цветков. Подбежавший Ларичкин, чихая и кашляя, принялся отбрасывать комья земли.

— Все целы? Все? — кричал он.

Из ровика послышались глухие голоса, Ларичкин крикнул растерявшемуся Цветкову, чтобы тот немедленно помог товарищам. Вдруг раздалась команда:

— Дивизион, к бою!

Старший лейтенант бросился к установке и громко скомандовал:

— Батарея, к бою!

Во время налета «юнкерсов» ни Зиппер, ни Скворцов не покинули даже на короткое время свой наскоро выбранный и ничем не защищенный наблюдательный пункт. По опыту Зиппер знал, что вслед за налетом «юнкерсов» последует танковая атака, и внутренне был готов к ее отражению. Он видел, как падали бомбы на соседнюю 76-миллиметровую батарею и как одно орудие этой батареи было поднято над землей взрывом. Но вот серия разрывов легла вблизи огневых позиций батарей Ларичкина и Зенина. Зиппер метался по чердаку и в ярости выкрикивал:

— Где зенитчики? Почему молчат? Где они?

Когда же фашистские самолеты сбросили свой груз и повернули на запад, он несколько успокоился и передал на огневые позиции:

— Ларичкину и Зенину доложить о потерях! Немедленно доложить!

Услышав возглас младшего лейтенанта Ломтева «Танки!», тут же бросил трубку телефонисту и прильнул к стереотрубе.