Хельга Графф - Сценарий для Незалежной

— А у вас, Фридрих, для этой опасной миссии нет мужчин? — меня возмутила такая постановка вопроса.

— Знаете, — пояснил он свою позицию, — среди всех моих ребят, ваша Элизабет единственная, кто отлично говорит и пишет по-русски, и она лучше чем любой немец сможет разобраться в том, что на самом деле там происходит. Вы понимаете меня?

В этом он был прав, но отпустить ребенка туда одного я не могла, о чем и сказала редактору.

— Она будет не одна, — успокоил он меня, — они поедут втроем: Элизабет, наш оператор Густав, немного владеющий русским, и друг Элизабет из Москвы господин… Жадковкин…

— Жидовкин, — поправила я его и поинтересовалась: — А каким образом он туда поедет? Вы же понимаете, что настроения в Украине антироссийские и антисемитские. Боюсь, что у парня с такой фамилией, могут возникнуть неприятности!

— Я позаботился об этом, — Фридрих был готов к этому вопросу. — Не спрашивайте каким образом, но мне удалось сделать для него документы на другое имя… Я очень надеюсь, что эта информация останется между нами… — и он вопросительно посмотрел на меня.

— Да, разумеется, — а что я могла еще ответить.

— У меня к вам большая просьба. Пусть Элизабет до отъезда возьмет хотя бы несколько уроков по самообороне, так… на всякий случай…

На всякий случай… по телу пробежала дрожь, сердце заполнила тревога. Я уже была готова позвонить своим друзьям в Москву, с кем мы прошли огонь, воду и медные трубы прямо в африканском аду, но подумала, что не имею права рисковать еще и их жизнями. Войны в Украине пока нет и есть надежда, что зарубежную прессу, зная подобострастное отношение украинцев к иностранцам, обидеть не посмеют.

Журналистского опыта у Лизочки, как такового, конечно же, не было, не считая нескольких незначительных статей и одного интервью на кинофестивале. На праздник кино Лиза напросилась сама и, очень гордая собой, взяла интервью у одного молодого новоиспеченного режиссера, претендующего (по его личным ощущениям) на престижную кинематографическую премию. Творческого деятеля звали Сэм Картошкин, и он снял свою первую картину под названием «Мир за решеткой». Название, разумеется, вызвало у Лизы вопросы.

— Это фильм про тюрьму?

— Почему про тюрьму? — сразу же обиделся режиссер. — Наше кино про зоопарк! Сейчас расскажу! — оживился он и уточнил: — А ты и вправду немецкая пресса?

— Ну да! — подтвердила дочь.

— Супер! — обрадовался Сэм. — Значит так. Это мелодрама, вернее, драма, но с элементами ужасов, про одну бабу которая не может найти работу…

— Это актуальная тема, — поддержала новичка Лиза.

— Такты слушай! Наконец, эта чучундра устраивается… в зоопарк, откровенно говоря, с большим трудом, потому как таких неустроенных кошелок до хрена…

— Нормальная работа! У нас в Германии все очень любят зоопарк… — встряла в рассказ пресса.

— Да при чем тут зоопарк? — несколько раздраженно прервал Лизин спич Картошкин. — Это фильм-драма! В общем, работа в зоопарке сопряжена с огромными страданиями, поскольку ее направили в клетку со скунсами… представляешь? Ужас!

— Да… действительно… — растерялась Элизабет, — ну и…

— И вот она проникается этой вонючей атмосферой настолько, что в конце фильма у нее вырастает… хвост!

— Ой! Так это фильм о мутантах?

— При чем тут мутанты? — в свою очередь удивился создатель. — Фильм… про одиночество!

— ???!

— Ты думаешь хвост — это драма? Нет! Спасение! Ну… поняла в чем смысл?

— Кажется да! Ее взяли в свое стадо скунсы?

— А ты не такая дура, какой показалась вначале, — сделал сомнительный комплимент творец, — скунсы сказали ей: «Ты не одна, Мальвина…».

— Мальвина?

— Ну да… такой режиссерский прием! Мы хотели этим ярким именем выделить главную героиню из безликой толпы всяких там Оль-Маш-Кать…

— А пудель Артемон участвует в драме? — усмехнулась Лиза.

— Я, между прочим, снимаю реалистичное кино, а не фантастику, в которой пудели живут в зоопарке! — вновь обиделся режиссер. — Ну вот, скунсы ей и говорят…

— Но они же не умеют разговаривать?! — изумилась Лиза.

— Слушай! Ты меня извини, — начал выходить из себя Сэм, — но немецкая пресса, оказывается, такая тупая! Умеют, конечно, но по-звериному! Поработай в зоопарке лет 30 со скунсами, не только начнешь их понимать, а вообще, взвоешь! Так вот они ей и говорят: «Теперь, Мальвина, ты такая же, как мы, и ты не одинока!».

— Ммм… глубоко!

— Вот видишь, как важно тусоваться хотя бы в стаде, тогда и одиночество не грозит. А если бы у нее не вырос хвост, что было бы тогда? Страшная судьба! Поняла?

— Да, да! Спасибо, Сэм, за чертовски интересную трактовку темы одиночества.

— Тебе понравилось? Как думаешь, получим премию?

— Думаю да… главную!

Когда мы с Лизаветой смотрели запись, то просто покатывались со смеху, хотя надо признать, что рациональное зерно в фильме Картошкина, несомненно, присутствовало. Но брать интервью у молодого режиссера — это одно, а у озверевшего, враждебно настроенного народа — это совершенно другое!

Из соображений безопасности и самосохранения, пришлось отвести ее к мастеру единоборств китайцу Джими Чунь — горячему поклоннику актера Джеки Чана и на курсы по стрельбе из автоматического оружия. «Военкор» сначала отчаянно сопротивлялась, уверяя меня, что главное ее оружие — это микрофон…

Если бы у многих из тех, кто навсегда остался в горячих точках, в руках, дополнительно к микрофону, был бы еще и автомат, то, возможно, и сейчас они вели бы свои репортажи… Военные корреспонденты — мужество, помноженное на мужество и героизм! Если бы не они, разве мы знали бы ужасающую правду о происходящем в конфликтных зонах нашей пылающей планеты? И я могу пожелать им всем и моей дочери только одно: «Берегите себя, ребята!». В середине февраля 2014 года Лиза в составе своей маленькой репортерской группы вылетела во взрывоопасную Украину.

Украина. Киев. Аэропорт Борисполь. Паспортный контроль. На Лизу взглянул суровый украинский пограничник и спросил:

— Немецкая пресса?

— Да!

— Цель визита?

— Деловая!

— Надеюсь, напишете правду о нашей революции?!

— Попробую!

— Удачи!

— Благодарю!

Журналистская группа из Германии в составе репортеров Элизабет Штерн, Энтони Кляйнерта (Антона Жидовкина) и оператора Густава Шванке, благополучно пройдя через сито украинской пограничной службы, очутилась за пределами таможенной зоны. Среди немногочисленных встречающих маячил симпатичный парень с плакатом в руках, на котором красовались имена немецких журналистов.