Хельга Графф - Сценарий для Незалежной

— Я тут с журналистской группой, делаем репортажи о событиях в Украине. Мама дома, но передавала вам большой привет.

— Спасибо, — пробормотал растерявшийся Богдан, а Лиза продолжала:

— Мы выезжаем на Донбасс, хотели навестить вас, примете?

— Ну, конечно, Лизочка, приезжайте, но… у нас очень опасно. Обстрелы, и во многих районах стали хозяйничать бандиты. Не дай бог вам с ними повстречаться. Как мама поживает?

— Приеду и всё вам расскажу! Спасибо, до встречи! — раздались гудки.

Этот звонок прозвучал, словно надежда на долгожданные перемены…

Дневник: «Апрель 2014 года. Едем на Донбасс. Повсюду творится что-то невообразимое. Везде блокпосты с вооруженными людьми. На выезде из Киева нас остановили люди в камуфляжной форме, балаклавах и с оружием в руках. Мама рассказывала про Африку но и там, наверное, не так страшно, как здесь! Остановили… требуют выйти из машины… ну… с богом…».

— Хто таки? Журналисти? Кажуть по-нашому? Хто старший?

— Кажуть… мал ость! Я старшая, — с сильным иностранным акцентом сказала Лиз, — репортерская группа из Германии, редакция «Der Schlitz in die Welt». Меня зовут Элизабет Штерн, вот мой документ. В авто наши репортеры и операторы. Кстати, может вы дадите нам интервью?

Мордоворот растерялся. Краем глаза Лиза заметила старенькие «Жигули», которые вынудила остановиться свирепая команда. Часть бойцов кинулась к машине… От происходящего, ее отвлек голос офицера.

— Ну чо, можна и интервью! Спрашивайте!

— Почему вы задерживаете тут автомобили?

— Ловим сепаратов и москалей!

Элизабет сделала вид, что не поняла и вопросительно посмотрела на Назара, он понял ее трюк и «объяснил» по-английски:

— They catch russian and separatists from Donbass!

Лиза обернулась к машине на обочине, у которой уже на коленях, с поднятыми руками, стояли мужчина и женщина. Рядом с родителями захлебывался слезами двухгодовалый малыш. На мгновение, сердце тисками сжал страх, а через минуту, стало заполнять негодование.

— Но ведь вы нарушаете их гражданские права! Немедленно отпустите или… мы будем снимать это на камеру и покажем всему миру вашу хваленную «революцию»! Gustav, komm bitte zu mir!

Дверца автобуса открылась, появилась нога оператора и… тут старший, обращаясь к своим, крикнул:

— Серега, слышь, да ну их в жопу! Пусть валят, отпускай, а то тут эти хреновы иностранцы!

Услышав команду, бойцы с недовольным видом отвалили от насмерть перепуганных людей, которые от пережитого ужаса, с трудом поднялись на ноги и, подхватив плачущего ребенка, в одно мгновение исчезли в машине. Через пару минут ее на обочине уже не было. Нога Густава исчезла в «тачке», дверца захлопнулась.

— Ну що… пресса… Украина це Европа! Внесите свой вклад в дело революции…

— Сколько?

— А сколько не жалко… — нагло заявил старший, — ну евриков… 200!

Элизабет, стиснув от ярости зубы, открыла сумочку, передала купюры и собралась забрать документ. Но этот идиот решил поиграть с ней и высоко поднял руку с удостоверением, в надежде что она, как дрессированная собачка, будет прыгать, пытаясь зубами вырвать документ из его цепких рук.

— У вас будут международные проблемы, не нарывайтесь! За мной стоит не только Германия и Европа, но и весь мир!

Через минуту удостоверение оказалось в ее сумочке.

— Ехайте, — махнул рукой разочарованный «страж революции» и, не спеша отправился на поиски новых жертв, имевших несчастье проезжать через этот и многие другие блокпосты преступников.

Дневник: «Боже… какие мерзавцы! Как люди собираются тут жить? Мне страшно!».

Изольда, сползшая на пол, чтобы ее не заметили, с трудом приходила в себя. Едва отъехали от опасного места, вытерли со лба холодные капли пота. Пронесло!

— Лиза, а ты храбрая, не ожидал! — восхитился поведением Элизабет Назар. — Какое самообладание! Не каждый мужик так себя поведет!

— Это у меня от мамы! Она научила меня никого не бояться!

В разговор влез озабоченный Антон.

— Слушай, Наз, если так будет продолжаться на протяжении всего пути, мы до Донецка не доедем, — констатировал он. — Да и денег, на фиг, не хватит, чтобы удовлетворить потребности украинской армии!

Потрясенная Изольда повторяла лишь одно: «Я не могу поверить, что это Украина… поверить не могу…».

На Украину опускались апрельские сумерки. Внезапно фары выхватили на обочине одинокий силуэт. Женщина… рядом клетчатая челночная сумка. Она, уже ни на что не надеясь, подняла руку, видимо, довольно давно поджидая тут какой-нибудь транспорт. Назар проехал чуть вперед и затормозил. Автостопщица, спотыкаясь и волоча за собой внушительных размеров баул, изо всех сил спешила к микроавтобусу. Назар вышел из машины.

— Тебе куда, мать?

— Ой, сыночек, — на щеках женщины мокрыми дорожками застыли слезы, из-под платка выбились совершенно седые волосы, — горе у меня! В Докучаевск нужно… возьми меня с собой, заплачу сколько надо… Стою уже тут давно… никто не берет… возьми, а… сынок?

Назар тяжело вздохнул.

— Ладно, садись в машину… денег никаких не надо! — и со словами «положу в багажник», забрал сумку из окоченевших рук новой знакомой.

Так в компании появилась Марьяна Петровна. Угостили гостью горячим чаем и бутербродами, поинтересовались что случилось и зачем в такое страшное время едет она на Донбасс. Ответить несчастная сразу не смогла, плакала. Потом, с большим трудом взяв себя в руки, начала свое страшное повествование:

«Беда у меня, ребятки… бед а! Сынок мой, Володя, с семьей: моей младшенькой Олесей, невесткой Танечкой и внучком моим Ванечкой, ехали из Докучаевска в Курахово к куму нашему Афанасию. Остановились на обочине за надобностью и тут из леса вышел украинский военный и, ничего не говоря, выстрелил в машину из гранатомета… прямо сыночку в голову… — женщина снова заплакала. Прерывая свой жуткий рассказ, рвущимися наружу рыданиями, она с огромным трудом продолжала дальше: — Володя и Танечка погибли сразу… вспыхнул и и сгорели… Олеся получила тяжелое ранение, но несла на себе Ванечку… убегала полями… Сейчас они оба в больнице, слава богу… — судорожно перекрестилась она, — слава богу, живы! Еду к ним в лечебницу… одни они у меня остались! Только вот на похороны своих ребятишек не успела, люди позвонили и сказали… что детей моих… вернее, то что от них осталось, похоронили в одном гробу…».

Все потрясенно молчали. Изольда обняла Марьяну Петровну… та, уткнувшись в плечо девушки, вздрагивая, плакала и плакала…

Лиза протянула таблетки.

— Возьмите, пожалуйста, они успокоительные, вы хоть немного поспите…

Дневник: «Апрель 2014 года. Подобрали женщину. Погибли ее дети… Просто не могу поверить, что такое может быть! Что можно стрелять по живым беззащитным людям, которые никому ничего плохого не сделали! Ужас!!!».