Михаил Журавлев - Одержимые войной. Доля

Солнце уже позолотило окна соседнего дома и настойчиво стучалось в окна его квартиры с утренним приветом. Маша спала рядом. Его вскрик не разбудил её, лишь слегка потревожил. Он долго смотрел в лицо спящей жены, по которому пробегали нервные тени тревожного сна, и ломал голову, разбудить или нет. Голову ломило в висках. Что-то всё-таки ночью случилось. Сначала эта идиотская бессонница, полная луна и странный разговор на кухне. Теперь этот непонятный дурацкий сон. Может, всё-таки обратиться к Беллерману? Уж не раз помогал, поможет и ещё. Только неудобно как-то. В конце концов, доктор ничем ему не обязан. Так чего ж его непрестанно беспокоить-то? Ну и что с того, что он обслуживает ветеранов по линии фонда бесплатно? Андрей, отказавшись от роли, предложенной ему Локтевым и Беллерманом, сам поставил себя в неловкое положение, теперь обращаться со своими проблемами в фонд как-то не по-людски. Нет, сам как-нибудь справится! Однако пора вставать. Утро уже, и день впереди нелёгкий.

Долин осторожно, чтобы не потревожить спящую, встал, оделся и вышел на кухню, где остался на маленьком огне распаявшийся, выкипев до капли, чайник. «Вот оно, что! – облегчённо заметил Андрей. – Всё дело в этом чёртовом чайнике!». И выключил газ. Едва он дошёл до ванной, как раздался телефонный звонок. «Кого ещё несёт в такую рань! – раздражённо подумал Андрей и снял трубку». В ухо врезался резкий незнакомый тенорок:

– Андрей Александрович? Здравствуйте. Извините за столь ранний звонок. Я боялся вас не застать дома. Да и дело не терпит отлагательств. Мы не могли бы с вами встретиться где-нибудь в течение часа или полутора?

– Что за чёрт! С кем я говорю? Что за дело? – занервничал Андрей. Тенорок в трубке в восемь утра действовал ему на нервы.

– Видите ли, мы с вами практически не знакомы… Впрочем, я могу представиться. Старший оперуполномоченный Лебезянский.

– Очень приятно, – буркнул Андрей и подумал: «Ни черта себе фамилия! Под стать голосу. Ни хрена не приятно!». – Так в чём дело?

– Не беспокойтесь, это не в связи с вашим новым назначением. В вашем предприятии всё в порядке.

– И на том спасибо, – ещё раздраженнее заметил Андрей, а сам подумал: «Ну, даёт, спецура! Я ещё не подумал о своём предприятии, а он меня уже успокаивает…».

– Я вас беспокою в связи с вашим отцом.

– Что?!! И где мы должны встретиться?

– Очень рад, что вы так живо откликнулись, очень-очень рад, – затараторил тенорок. – Давайте, знаете ли, встретимся в закусочной на углу напротив вашего дома. Она открывается в восемь утра, и…

– Хорошо. Ждите меня через пятнадцать минут, – оборвал Лебезянского Андрей и бросил трубку.

– Доброе утро, Андрей Александрович. Меня зовут Игорь Игоревич, – надтреснутым тенорком булгаковского персонажа представился оперуполномоченный Лебезянский, завидев вошедшего в пустую в утренний час закусочную Андрея Долина.

Андрей сухо отрекомендовался и с нескрываемым раздражением бухнулся на лёгкий металлический стул напротив Лебезянского.

– Ну, вот и хорошо, вот и хорошо, – засуетился тот, отодвигая чашку плохого кофе и наклоняясь к портфелю под его ногами. Пока он рылся в бумагах, извлекая из его недр то одну, то другую, Андрей молча и неподвижно наблюдал за движениями неприятного ему человечка. Маленький, нескладный, в потёртой кожанке, скрывающей социальный статус и материальное положение обладателя, он походил одновременно и на опустившегося профессора провинциального института и на водителя трамвая. Менее всего можно было заподозрить в нём представителя «органов». Наверное, один из способов маскировки. Когда Игорь Игоревич закончил рыться в бумагах, поправляя на нелепо выступающем поперёк круглого лица носу маленькие никак не идущие ему очки, Андрей, наконец, прервал своё молчание:

– Чем, собственно, обязан нашей встрече?

– Видите ли, Андрей Александрович, много лет назад вы уже имели совершенно не заслуженные вами неприятности из-за вашего родителя, – Андрей поморщился. Зачем напоминать то, что он не хочет вспоминать. – Извините, – продолжал тараторить Игорь Игоревич, – что приходится напоминать. Мне самому неприятно, знаете ли, выступать в такой… как бы это сказать… малоприглядной роли. Но, сами понимаете, сами понимаете, я бы очень не хотел, очень не хотел, чтобы история повторилась для вас столь же неприятным образом.

– Ближе к делу, – перебил Долин. Тенорок Лебезянского вызывал тошноту, и он с трудом удерживал подкатывающий к горлу ком.

– Хорошо, хорошо, – торопливо согласился тот. – Просто я сделал эту важную вводную, дабы вы поняли, что вам необходимо, просто жизненно необходимо согласиться на сотрудничество с нами.

– С нами – это с кем?

– Ну, как же, Андрей Александрович! Я же представился!

– Для начала изложите мне суть дела и мой статус в нём. Пока не вижу, что я свидетель чего-либо или подозреваемый в чём-либо.

– Да-да. Конечно, конечно. Вы так правы! О, как же вы опять правы, Андрей Александрович… Однако, вместе с тем. Уж простите… Вот, пожалуйста, взгляните, – он протянул Андрею фотографию, – Вы узнаёте? Это действительно ваш отец?

С фотокарточки на него взирал мужчина в одеянии, одновременно похожем на военную униформу неизвестной Долину армии и на облачение для отправления неведомого культа. Мужчина был и в самом деле очень похож на отца, но весь зарос бородой и, кажется, несколько выше ростом. Андрей пристально рассмотрел его лицо, вгляделся в глаза, потом покачал головой и, протягивая фото оперуполномоченному, ответил:

– Похож. Но с уверенностью сказать не могу.

– Так-так, – грустно пробормотал Лебезянский, пряча фотографию в конверт. – Тем не менее, это ваш отец.

– А почему он так странно одет?

– В том-то и дело, уважаемый Андрей Александрович. Как ни грустно мне вам это сообщать, но факты, как говорится, вещь упрямая, – Лебезянский снова задвигал руками, перекладывая с места на место разложенные на столике бумаги, будто нарочно оттягивая объяснение.

– Игорь Игоревич, нельзя ли конкретнее? У меня не так много времени. Раз уж вы вытащили меня так рано из дому, будьте любезны, соблюдайте хоть какой-нибудь регламент нашей встречи.

– Да, конечно, конечно, вы опять правы. Хотя… слово «регламент», понимаете ли… Ведь наши встречи не регламентированы, а?

– Я надеюсь, что множественное число вы употребили по ошибке? – произнёс Андрей фразу, которую хотел сделать угрожающе утвердительной, но пока её произносил, глядя в глаза собеседнику, под конец взял вопросительную интонацию. Почему? Дал слабину? Какого чёрта! Гадкий обладатель немужского голоса имеет силу давить, что ли?

– Как знать, как знать… – протянул Лебезянский и тут же заговорил скороговоркой. – Впрочем, конечно, у вас сейчас столько дел на новом месте работы. Столько дел! Поневоле будешь пытаться соблюдать, как вы изволили выразиться, регламент… Только, уважаемый Андрей Александрович, – потянувшись к нему через стол, перешёл на полушёпот «опер», – сами-то понимаете, что на месте долго не усидите?