Михаил Журавлев - Одержимые войной. Доля

– Вы шьёте дело белыми нитками, господин следователь прокуратуры. Эти два целковых Надя подарила мне, когда я сделал ей предложение о замужестве.

– Вы не подавали заявления в ЗАГС.

– И что? Мы давно жили вместе, это легко проверить. А заявление подать просто не успели… Собирались, да так и не успели… Эх, Надюха, Надюха! – взгляд Туманова слегка увлажнился. Но ему не дал уйти в себя следователь.

– Есть свидетельские показания, что убитая не собиралась за вас замуж. Более того, вот ксерокопия её заявления о вступлении в брак с другим человеком. Фамилия Суркис что-нибудь говорит?

– Я не знаю, какого лешего вы приплетаете Сеню Суркиса. Да, Надя была с ним знакома. Возможно, даже собиралась за него замуж когда-то. Я не влезал в то её прошлое, которым она не хотела делиться. А что до ваших свидетелей, то, по-видимому, это показания её сестры, которая была против нашего брака. Эта баба всегда следила за младшей сестрёнкой и учила её жить по-своему. А Надя не хотела.

– Тем не менее, её показания сходятся с данными следствия.

– Да какое, к лешему, следствие! Как вы можете меня подозревать в совершении убийства человека, которого я боготворил, с которого писал портрет?!

– Портрета убитой при обыске мы не нашли. А подозревать или не подозревать кого-либо мы обязаны, основываясь строго на имеющихся в деле материалах, а не на эмоциях. Где ты был в день убийства? Желательно вспомнить весь день по часам и минутам.

– Вам прекрасно известно по часам и минутам, где я был весь этот день. У себя в мастерской.

– Конечно, и у тебя тридцать три свидетеля. Так ведь?

– Что вам от меня нужно? Говорите прямо. Хотите повесить на меня убийство Нади? Вешайте, если вам так этого хочется. Может, на «зоне» мне и лучше будет, чем в этом вашем поганом миру.

– Вышак тебе ломится, дружочек.

– Мне всё равно. Давайте ваши бумаги, я подпишу, что вы сочинили. Но Гришу и его девушку отпустите. Они вообще ни при чём.

– Это мы выясним. Так что с подписью не торопись. Успеешь на тот свет. Я так понимаю, ты согласен сотрудничать со следствием?

– Сотрудничать, – усмехнулся художник. – Чего вы добиваетесь?

– Ладно. Сейчас с тобой побеседует следователь ФСБ. От того, как ты ответишь на его вопросы, зависит, встретят ли твои друзья новый рассвет за решёткой или нет. Всё понял?

Туманов кивнул. Следователь с квадратным лицом встал, нажал на кнопку, в дверях появился контролёр, вопросительно глянул на следователя. Тот молча кивнул, дверь закрылась, а через минуту в помещение вошёл тонкий, как Соломинка из известной сказки про Соломинку, Пузыря и Лаптя, мужчина в тёмных очках, и следователь прокуратуры уступил ему место, покинув кабинет. Соломинка представился:

– Юрий Владимирович Мерцалов. У нас мало времени, поэтому прошу отвечать чётко и по существу. Какие предметы старины у вас остались от Суркиса и Калашникова?

Художник вскинул на ФСБ-шника полные тоски глаза и ответил:

– То, что я знаю, это платок, который я отнёс в музей, иконка, кажется, начала века и портрет старика с посохом… Ах, да. Ещё какие-то карандашные наброски. Всё.

– Это точно всё?

– Я говорю правду… Хотя, если совсем начистоту, я могу чего-то и не знать. Я не искал тайников, не делал ремонта в мастерской. Может, там и есть что ещё. Только мне неизвестно.

– Допустим. А ваши гости, которые часто у вас бывали? Им вы показывали что-нибудь из коллекций ваших предшественников?

– Специально нет. А случайно, мало ли, кто и что мог видеть!

– Как это? Без спроса хозяина рыться в его шкафах и антресолях?

– Да нет, зачем вы так! Во-первых, случайных людей у меня и не бывает вовсе. А во-вторых…

– Как же не бывает? А заказчики?

– Да их было-то за все годы… И видели лишь то, что я им показывал. Какого рожна художнику показывать заказчикам чужие работы?

– Допустим. Вы знаете что-нибудь о манускриптах в коллекции Калашникова?

– Не интересовался. Я вообще больше модерном интересуюсь.

– Какие у вас отношения с сыном Мстислава Суркиса?

– С Сеней? Да никаких! Он же дрянной человечек-то! И когда-то водил шашни с моей… – Володя осёкся. О том, что Надя была знакома с Суркисом, она ему говорила. И вот выяснилось, даже собиралась за него замуж. Не он ли убил? Точно прочитав его мысли, Мерцалов нараспев произнёс:

– Семён Мстиславович сейчас во Флоренции.

– Где?! – ошарашенно переспросил Туманов, вспомнив неожиданное приглашение на персональную выставку.

– Готовит неделю русского искусства. Кстати, вы там в ней участвуете. Так что иметь обиды на Суркиса вам должно быть совестно.

Художник промолчал. Мерцалов задал следующий вопрос:

– Вам знакома фамилия Зильберт?

– Кажется, искусствовед есть такой. Но это больше по Гришиной линии. Он музыкант.

– То есть, если я правильно понимаю, личных отношений с братьями Зильбертами у вас нет?

– Правильно понимаете.

– Младший Зильберт был женат на сестре Суркиса. Вы это знали?

– Меня это не касается. И вообще разговор о Сене мне неприятен.

– Мало ли, что неприятен. Мы не на свидании, а на допросе. Извольте отвечать.

– Не знал, ничего я не знал о личной жизни младшего Зильберта. И знать не желаю.

– Весьма напрасно. Если бы вы побольше интересовались связями между людьми из своего окружения, многих неприятностей могли бы избежать.

– Зильберт и Суркис люди не моего окружения, – резко возразил Туманов. Мерцалов тут же врезал:

– Убитая была одновременно в прошлом невестой Суркиса и любовницей младшего Зильберта. Я понимаю, вам она могла этого и не говорить, но сами-то поинтересоваться могли бы!

– У меня почему-то складывается впечатление, что вы мне врёте, – зло заметил Туманов.

– Мне нет смысла вам врать. Но если вас терзают сомнения, я могу предъявить вам факты. Вы какую фактуру предпочитаете: фотографии, личные письма, документы?

Голос Юрия Владимировича был бесцветным, шелестящим, великолепно подходя своему обладателю. Туманов бросил на противную Соломинку взгляд исподлобья и процедил:

– Интересно, какие это могут быть документы на любовников?

Мерцалов рассмеялся фальцетом и прошелестел в ответ:

– Медицинские, уважаемый, всего лишь медицинские. Но в сочетании с другими могут дать достаточно исчерпывающую картину интимной жизни. Итак?

– Идите вы к чёрту. Какие у вас ещё вопросы?

– Всего один. Вы кого-нибудь сами подозреваете в убийстве?

– А не я ли сижу по подозрению в её убийстве здесь перед вами?! – Юрий Владимирович ни мускулом лица не дрогнул.

– Одно дело подозрение, другое – факт.

– Её убил Сеня Суркис, – рубанул с плеча художник и нарвался на иронично-сочувственное замечание Мерцалова:

– …который сделал это, будучи во Флоренции. Так, что ли?