Илья Симанчук - Ребята из дивизии «Таран»

Но когда ноги уже отказываются не только бежать, а даже идти, Борис, сложив руки рупором, зычно орет:

– А ну, братва, даешь по-студенчески! Что нам семь километров, когда мы кроссы по десять бегали!

Именно тогда приходит второе дыхание. Еще рывок – и конец. А Женька, отдуваясь, тут же заявляет:

– Марш-бросаться – как стихи писать: главное – не сбиться с ритма!

Так бойцы Коммунистического батальона, студенты-добровольцы, готовились к боям...

Пальцы, привыкшие записывать лекции и делать лабораторные работы, научились заряжать на морозе пулемет. Глаза стали точно определять расстояние до цели. Плечи свыклись с прикладами винтовок.

Вечерами Леня записывал в тетради с красной обложкой:

«25.11.41 г. День начался недурно. Даже можно сказать – здорово. С утра – на стрельбище. Стреляли по движущейся мишени. Попал три из шести возможных (хотя у меня было только четыре, а два не успел выстрелить) – результат неплохой... Погодка сегодня чудесная: слегка морозит и идет редкий пушистый снежок. Проходя мимо четвертой роты, увидел Наташу. Вот увиделся и обрадовался... Сижу, жду ребят. Трещат дрова в печке, за окошком снег. Хорошо. Но... в тишину врываются выстрелы зениток, шум самолетов, и это сразу возвращает к суровой действительности. Теперь на нас лежит задача защитить то, что многие годы с таким трудом строилось, защитить социализм. И мы справимся с этим!.. Надо учиться, учиться упорно и уж выступить так, чтобы всем врагам было тошно. А в общем, хоть бы скорей в бой! Этого хотят все ребята».

И девушки тоже не теряли даром времени. Они учились метать гранаты и менять позиции под огнем, стрелять из автомата и пулемета, бегать на лыжах, ориентироваться на местности.

Редко теперь собиралась их компания. Но когда все же удавалось, ребята наперебой старались развеселить подружек.

Домовитая Маша сразу же бралась присматривать за чаем – сначала за стареньким титаном, потом за здоровенным пузатым чайником, а Наташа задумчиво перелистывала томик лермонтовских поэм, найденный в Щукине. Знакомые кавказские вещи – «Беглец», «Мцыри», «Исповедь» – здесь, ранней зимой, как-то по-особому волновали ее.

– А я еще не успела побывать на Кавказе, – задумчиво сказала она однажды. – И вообще, так хочется поездить, попутешествовать!

– Где, интересно? – полюбопытствовал Женька.

– Да все равно. Знаешь, я люблю закрыть глаза и пальцем раз – в карту! Что выпадет...

– И что же тебе выпадало?

– А вот что, будущий мореплаватель: слышал ли ты что-нибудь о Проливе десятого градуса?

– Ты мне название скажи. А то что это за координата непонятная?

– Это и есть название: Пролив десятого градуса. Он – между Андаманскими и Никобарскими островами и соединяет Андаманское море с Индийским океаном.

– Ишь чешет! – восхитился Женька.

– А как же? Я над этим проливом, может, трассу для своего полета прокладывала...

– Вы опять про путешествия? – спросил, входя, Леня. – Наташа, попроси Женю прочесть стихи о странствиях. Есть у него такие...

Женька не стал ломаться. Он хлопнул ладонями по коленям, прищурился на трепещущий язычок пламени керосиновой лампы и чуть нараспев, как настоящий поэт, начал декламировать глуховатым голосом:

Тут Женька поперхнулся, кашлянул в кулак и смущенно закончил:

– Ну, дальше там ерунда, личное...

– Молодец, Женя! – искренно похвалила Наташа. – Смотри, пожалуйста...

– Могу кое-что дополнить, – по-школьному поднял руку Леня. – Думается мне, что какая-то роковая встреча была во время каникул в Сибири. Провел наш Женечка в обществе таинственного друга вечер, потом пришел домой и предался размышлениям. Взгрустнулось ему: каникулам конец, наступает расставанье... И вообще: что впереди? Вот и началось гадание: возможно, то, возможно, это...

И надо сказать, что действительно возможно все! Особенно в плане боя... А вот насчет капитанства, наверно, ты все-таки опоздал...

– Еще посмотрим, – хмуро возразил Женя. И, немного помолчав, добавил: – А про все остальное более-менее угадал, Шерлок Холмс чертов...

– Слышь, Жень, – тактично перевел разговор Леня, – я чего-то вдруг подумал: вот разобьем мы фашистов, вернемся в Москву со своим пулеметом, доставим его на Самотеку в институт, закатим в двести первую аудиторию и тех, кто вместе с нами тогда в райком пошел, а перед сборным пунктом сбежал, спросим: «Ну, как тут у вас идет учеба? Как совесть – не мучает? Как сон – не беспокойный ли?»

...Тогда, после митинга в институте, ребята двинулись в райком комсомола большой компанией. Взволнованно разговаривали, спорили и только у райкома обнаружили, что было их сначала восемнадцать, а стало... пятнадцать. И не раз потом вспоминали друзья сбежавших, негодовали, поражались тому, что нашлись среди студенческой братии шкурники и трусы!..

– Это можно... – охотно согласился Женька. – Дело за малым – фашистов разбить!

– Неужели думаешь, война затянется?

– А ты не видишь этого? Или не хочешь видеть?

– Да оставь свой скепсис! Наша оборона их измотает, а потом свежие силы как дадут – и погонят!

– Знаете, мальчишки, – быстро вмешалась Наташа, – я все время думаю о своих ребятах, у которых была вожатой. Я тогда мечтала, что кто-то из них станет поэтом, кто-то ученым, кто-то обязательно героем. И вот теперь фашисты, может, убивают тех девчонок, которые меня тормошили, играли со мной. Сколько детей, сколько мирных жителей погубили эти кровососы... Ох, скорей, скорей на фронт!

– Я слышал, что до Нового года нас продержат здесь, – сказал Леня. – Ведь идет накопление сил и техники! Теперь после Ельни мы их точно погоним.

Ребята вытащили кисеты, сшитые из парашютного шелка, свернули самокрутки, задымили...

– Небо коптите? – Наташа помрачнела. – Я теперь как на него гляжу, когда воздушный бой наблюдаю, так прямо из себя выхожу: не могу переносить, когда наш самолет сбивают. Словно мое собственное сердце падает и разбивается. Устроить бы так, чтобы наши самолеты в любом случае дотягивали до своих! Может, какой-то дополнительный двигатель поставить или что-то еще... А то стоишь, смотришь, и ногти в ладони врезаются оттого, что ничем не можешь помочь.