Илья Симанчук - Ребята из дивизии «Таран»

Леня понимающе кивнул: он знал об авиамечтах, об экзаменах в МАИ... Поэтому отлично чувствовал, что происходит у Наташи в душе. Вообще, ему как-то день ото дня становилось все ближе, все роднее то, что она говорила, что делала, как смотрела, улыбалась... А улыбалась она очень здорово! В продолговатых глазах загорались искорки, уголки губ поднимались вверх...

Наташа как-то рассказывала о выпускном вечере в школе, о своем платье – белом с синими крапинками. И Леня ловил себя на том, что часто пытается представить ее не в гимнастерке и шинели, а именно в этом платье. И еще ловил себя на ежедневном придумывании для нее ласковых уменьшительных имен и прозвищ. В день ее рождения – двадцать шестого ноября – Леня подарил Наташе новинку – только что вышедшую книгу академика Тарле о Суворове.

Леня старался почаще навещать их с Машей. И чувствовал, что его визитам рады. Когда однажды, будучи поблизости, он не смог забежать, Наташа прислала ему разносную записку и в конце ловко – как она умела! – нарисовала поросенка с хвостиком-завитушкой. Леня ответил покаянным письмом и изобразил единственно, что умел сносно, – кошку. А потом они встретились, посмеялись друг над другом и от души погоняли на лыжах в большом заснеженном овраге, ну, так, словно это было в мирной Москве, в каком-нибудь Измайлове. И Наташа звонко смеялась, а щеки ее полыхали от мороза... А может, и не только от него?..

А потом – опять учеба, напряженная боевая учеба. Их части по-прежнему стояли близ Тушино, на берегу канала. Здесь был создан оборонительный рубеж – бетонные колпаки ДОТов, пулеметные гнезда...

Глядя на них, Леня думал, что тут врагу не пройти. Ведь позади – Москва! Фашисты бахвалились, что они уже разглядывают ее в бинокли. В армейской газете, доставленной пулеметчикам, в ответ появилась карикатура: посиневший от холода Гитлер сидит на сугробе снега и смотрит в геббельсовские сводки, скрученные наподобие бинокля, а перед ним – огромный кукиш.

Вскоре ребята узнали о подвиге рядового Сосновского – одного из защитников Москвы.

...Его часть контратаковала, но несла большие потери из-за сильного вражеского огня с фланга. Это грозило срывом наступления. Сосновский пополз к вражескому дзоту, пытаясь уничтожить его связкой гранат. Но взрыв лишь слегка повредил дзот, фашистский пулемет продолжал поливать атакующих свинцовым дождем. И тогда Сосновский бросился на амбразуру, телом своим закрыв ее. Длинная очередь пробила его грудь. Но очередь эта была последней, пулемет врага замолчал, и гитлеровцы были выбиты...

С севера и с юга на Москву надвигались крупные танковые группировки врага, шли тяжелейшие бои.

Однажды ночью полк подняли по тревоге.

– Занять оборону! – приказал командир полка капитан Довнар.

– Неужели фашисты прорвались? – размышлял вслух Женя. – Тогда надо танки артиллерией встречать!

– Ладно-ладно, полководец, – неожиданно прикрикнул на него Сережа. – Смотри лучше, куда какие гранаты кладешь! Не путай: вот сюда – лимонки, а сюда – противотанковые. С ними и будешь танки встречать, если артиллерия не успеет...

Пулеметный расчет устроился в одном из бетонных колпаков на берегу реки Сходня. Все было готово – винтовки и гранаты, «максим» и ленты, набитые обычными и зажигательными патронами. И тут-то пулеметчики почувствовали, что ночь выдалась весьма морозной.

– Это под колпаком бетонным так студено... – сказал друзьям Леня.

– А нам что – от этого знания теплее? – резонно спросил Борис. – Давайте лучше сообразим, как согреться. Иначе в случае опасности руками двигать не сможем.

– Тут, пониже по берегу, деревья поваленные есть. Можно дровишек принести, – предложил ушлый Женька.

– Ты что, костер собираешься разводить? – удивился Леня. – Нельзя – демаскировка.

– Так это на открытом месте нельзя! А я предлагаю в блиндаже, позади колпака. Дверь закроем, а дым выведем вбок. Лады?

Костерок разгорался как-то нехотя. Неохотно уходил и дым: много его оставалось внутри. Резало глаза, першило в горле, но все же стало немного теплее. Вскоре все до того прокоптились, что на черномазых лицах выделялись лишь зубы и глаза.

Леня организовал дежурство у пулемета, а остальные засели в блиндаже. Прошло около часа. Вдруг сверху донесся какой-то шумок.

– Затопчите костер! – крикнул Леня и выскочил наружу.

Поверху к колпаку приближалась группа военных, которую сопровождали командир полка и лейтенант – комвзвода. Леня обернулся, посмотрел на свой расчет – черт возьми, – негры натуральные! Но делать уже было нечего...

Он вскочил на бруствер и шагнул к первому военному, сразу узнав в нем генерала Артемьева.

– Пулеметный расчет занимает огневой рубеж. К бою готовы!

Артемьев глянул все понимающими глазами на молодого командира, на его расчет, легонько улыбнулся и ничего не сказал. Прошел вокруг колпака, заглянул внутрь, проверил сектор обстрела и... остался доволен.

– Вот только замаскировать надо точку получше и перекрыть ход сообщения, – обратился он к лейтенанту. – А так все в порядке. Как самочувствие, расчет? Нормальное? Ну, несите службу. Пошли дальше, товарищи... – И начальство двинулось мимо прокопченного блиндажа.

Отбой объявили через сутки. И снова начались учения. А в это же время – ребята знали – разворачивалось гигантское сражение за Москву, и весь состав Коммунистической дивизии, естественно, рвался в бой.

«...Предстоит встретиться с врагом, – записал Леня в дневнике. – Когда это будет? Сроки волнуют всех... Положение очень напряженное. Участились тревоги. По дивизионной газете можно судить, что наша дивизия уже вступила в соприкосновение с противником...»

Действительно, дивизия в те дни получила задание провести разведку боем в районах Солнечногорска, Наро-Фоминска, Истры, Волоколамска.

Восемнадцатого ноября одна из групп разведчиков изучала систему огня противника вблизи Солнечногорска. У деревни Литвиново разведчики разделились на группу прикрытия и ударный отряд.

– Встречаемся у Есиново. Если нас будут преследовать, постарайтесь отсечь их фланговым огнем, – сказал командир взвода, входящего в ударный отряд.

Забрезжил рассвет. Короткими перебежками, от дома к дому разведчики миновали окраину Солнечногорска.

Тишину нарушало только легкое похрустывание снега под ногами.

– Стой! – шепотом скомандовал командир взвода. – Отсюда уже можно засекать. Вон зенитная батарея.

– А слева, за домами, – еще одна!

– Жаль, что не видно площади... Придется продвинуться вперед. Фашисты сами нам такую возможность предоставляют: часовых нет. За мной!

Танки они заметили, не доходя площади.

– Еще ближе! – приказал командир. – Пойдете вдвоем: один – прямо, другой – справа...