Адам Туз - Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики

Немецкие дипломаты хорошо понимали, что Сталин с весны 1939 г. делал все более явный акцент на классическом ленинском учении о неизбежности войны между капиталистическими странами – и это открывало перед Германией новые возможности [972] Эта идея представляет собой ключевой момент в версии Понса. См.: DGFP D VI No. 112, 138-40. . В конце концов союз с Германией предоставлял Советскому Союзу наилучшую возможность для того, чтобы выиграть от войны между крупными капиталистическими державами. В свою очередь, если немцы серьезно думали о войне с Польшей и все еще надеялись дать отпор Великобритании и Франции, то они отчаянно нуждались в союзе с кем-нибудь – если не с Японией, то с Москвой. Риббентроп уже 26 мая вчерне составил полный набор инструкций для немецкого посольства в Москве, в котором четко подчеркивал фактически антибританскую направленность политики Германии и в Европе, и в ее отношениях с Японией [973] DGFP D VI No. 441, 589-93. . Но эти инструкции так и не были отправлены по назначению, поскольку переговоры с японцами продолжались [974] DGFP D VI No. 424, 558-9, No. 446, 597-8. . Лишь после того, как надежда на военный пакт с Японией была окончательно потеряна (это случилось в начале июля), у немецких дипломатов оказались развязаны руки для того, чтобы обогнать англичан и французов и раньше них заключить сделку с Москвой [975] О растущем разочаровании Германии Японией и о растущей поглощенности Японии войной в Китае см.: DGFP D VI No. 447, 599–600, No. 457, 614-15, No. 538,737-40, No. 548, 750-51, No. 597, 821-2, No. 619, 858-60. К началу июля представлялось очевидным, что Япония не вступит в договор, который бы обязывал ее к участию в войне с Великобританией и Францией в случае европейского конфликта: Weinberg, Foreign Policy II, 601-27. . Дополнительным стимулом служило и пришедшее 31 мая от итальянцев сообщение о том, что, несмотря на их обязательства перед Осью, они не будут готовы к войне ранее 1943 г. [976] DGFP D VI No. 459, 617-20. Геринг и Гитлер время от времени называли своим итальянским партнерам именно такой срок начала наступательной войны [977] В разговоре с Муссолини Геринг предположил, что благоприятный баланс сил на море сложится самое раннее к 1942–1943 гг.: DGFP D VI N0. 21, 258-63. . Но тогда они рассматривали возможность трехстороннего нападения на британцев в сотрудничестве с японцами. В 1939 г. из всех трех родов войск вермахта лишь немецкий флот не был готов ни к каким военным действиям. К лету 1939 г. военно-морской союз с Японией был снят с повестки дня. Высокими темпами ускорялось перевооружение британских военно-воздушных сил, а немецкая армия зашла в тупик.

У Гитлера оставалось все меньше времени, и он нашел себе нового предпочтительного союзника. Идеальным партнером для быстрой наземной и воздушной войны против Польши и ее западных союзников была не Япония, а Советский Союз.

В июне германо-советские контакты становились все более тесными, а в их тематике узкие экономические вопросы постепенно уступали место общим стратегическим проблемам. В начале июля германский посол впервые встретился с министром иностранных дел Молотовым [978] DGFP D VI No. 607, 834-6. . К августу переговоры быстро продвигались. 19 августа было заключено рамочное кредитноторговое соглашение. Ранним утром 24 августа 1939 г. гитлеровский министр иностранных дел Риббентроп заключил с Советским Союзом пакт о ненападении, включавший секретные статьи о разделе Восточной Европы на сферы влияния. Польша подлежала расчленению. Сталина и Гитлера, заклятых идеологических врагов, связал пакт о ненападении и взаимопомощи. Хорошо известны шок и разочарование в мировом коммунистическом движении после известия о заключении пакта между Гитлером и Сталиным. С немецкой стороны тоже наблюдалось замешательство, но главным образом среди тех, кто теперь считал себя врагами режима. Промышленный магнат Фриц Тиссен, правый католик, ранее поддержавший Гитлера, был так потрясен, что эмигрировал в Швейцарию, и это позволило Герингу конфисковать его крупный пай в Vereinigte Stahlwerke [979] F. Thyssen, I Paid Hitler (London, 1941), 52-7; G. Mollin, Montankonzerne und «Drittes Reich» (Gottingen, 1988), 124-8. . Однако среди идеологических сторонников нацизма эта сделка, судя по всему, никогда не считалась чем-либо большим, чем удобным перемирием. Антикоммунизм Гитлера по-прежнему не подлежал сомнениям. Но стремление избежать войны на два фронта было абсолютным императивом. Гитлер все еще надеялся на то, что ему удастся предотвратить выступление Великобритании на стороне Польши [980] Об эволюции представлений Гитлера о приемлемости просчитанного риска в войне с Западом см.: J. Henke, England , 235–302. . Но если Великобритания так и не пожелала понять, что главной целью Германии в конечном счете остается уничтожение еврейско-большевистской угрозы на востоке, и втягивала Германию в войну на Западе, то временное соглашение с СССР превращалось в стратегическую необходимость [981] Принципиальное значение этого заявления, сделанного в августе 1939 г. К. И. Букхардту, справедливо акцентирует Хильгрубер, подчеркивая, что Гитлер сознательно шел на конфронтацию с западными державами. См.: Hillgru-ber, Zerstdrung , 208. .

Вечером 23 августа, когда Риббентроп отправился подписывать договор, в Берлине ощущалось нескрываемое облегчение.

Гитлер едва мог дождаться момента для того, чтобы объявить о хороших вестях из Москвы, хвастаясь перед своими встревоженными генералами, что теперь Германия может не опасаться блокады [982] DRZW 4.142. . Переговоры начались с немедленного заключения грандиозной торговой сделки, точные условия которой были окончательно определены в феврале 1940 г. Объем торговли на следующий год был задан на уровне в 600–700 млн рейхсмарок. Это было меньше, чем надеялась Германия, но решающее значение имела структура советских поставок в Германию, а не их абсолютный объем [983] РМЭ называло поставки зерна, нефти и фосфатов «жизненно важными» («lebenswichtig»): DRZW 4.147. . Советский Союз быстро превратился для Германии в главный источник импортных кормов для скота. Кроме того, в 1940 г. Советский Союз на 74 % удовлетворил потребности Германии в фосфатах, на 67 % – в импортном асбесте, на 65 % – в хромитовых рудах, на 55 % – в марганце, на 40 % – в импортном никеле и на 34 % – в импортной нефти [984] Н. Schwendemann, Die mirtschaftliche Zusammenarbeit zwischen dem Deutschen Reich und der Sowjetunion von iggg bis ig4i: Alternative zu Hitlers Ostprogramm? (Berlin, 1993), 373. . Как выразился полковник Эдуард Вагнер, генерал-квартирмейстер германской армии, «заключение этого договора спасло нас» [985] E. Wagner (ed.), Der Generalquartiermeister: Briefe und Tagebuchaufzeichnungen des Generalquartiermeisters des Heeres General der Artillerie Eduard Wagner (Münich, 1963), 106. .

Гитлер в сентябре 1939 г. выбрал войну, хотя и знал, что нападение на Польшу, скорее всего, приведет к объявлению войны Великобританией и Францией [986] Как отмечается в Weinberg, Foreign Policy II, 629; см. также pp. 638-46. Объявление войны британцами, произошедшее 3 сентября, разочаровало Гитлера, но не удивило. . Гитлер отдал приказ о нападении на Польшу, как только узнал, что в Москве будет наверняка подписан пакт. Он был готов к войне уже 26 августа, но отложил ее начало, поскольку гибкость германского мобилизационного расписания давала ему еще три дня на дипломатию, цель которой состояла не в том, чтобы избежать конфликта, а в том, чтобы расколоть коалицию союзников и переложить бремя «вины за войну» на Великобританию и Францию. По состоянию на 28 августа Гитлер шел навстречу войне, прекрасно понимая, что британцы почти наверняка примут в ней участие. Как в то время, так и впоследствии в руководстве Третьего рейха и в близких к нему кругах находились те, кто отказывался поверить в то, что Гитлер сознательно пойдет на такой огромный риск [987] Это один из моментов, к которым активно привлекает внимание Kley, Hitler, Ribbentrop, 258–320. То, что этого не понимали в армии, четко подтверждается документами в: Kroner, Fromm, 342-50. . Однако степень риска не должна приводить нас в содрогание. Говорить о «просчетах» и «ошибках» применительно к началу Второй мировой войны означает недооценивать осознанность решений Гитлера [988] Вопреки тому, что утверждается в R. Overy, «Hitler’s War Plans and the German Economy», in Boyce and Robertson, Paths to War , 96–127. См. также: I. Kershaw, Hitler 1936–1945: Nemesis (London, 2000), 155–80. . Как мы уже указывали в этой главе, на путь стремительной агрессии фюрера толкало сплетение экономических и стратегических обстоятельств. Мы сознательно избегали каких-либо упоминаний о «кризисе». В 1939 г. в Третьем рейхе не было никакого кризиса – ни политического, ни экономического [989] В этом ключевом моменте мы вынуждены не согласиться с тезисом, в разных формах выдвигаемом в: Т. Mason, Nazism, Fascism and the Working Class (Cambridge, 1995)» ЗЗ-52- 104-30, 295–322. . Его не допустили бы эффективные средства принуждения и контроля, создававшиеся начиная с предкризисного 1934 г. Но к маю 1939 г. уже нельзя было скрыть произошедшего после Мюнхена полного крушения среднесрочной стратегии [990] Эта формулировка была предложена в: Budrass, Flugzeugindustrie , 574. . Все попытки создать глобальный альянс, который поддержал бы грандиозное военное строительство в Германии, провалились. Неспособность Риббентропа втянуть итальянцев (либо японцев) в прочный военный союз против Великобритании сделала большие сроки, на которые ориентировался принятый флотом «План Z», чисто умозрительными. А вследствие вновь давших о себе знать серьезных проблем платежного баланса Германия начала терять свое преимущество в гонке вооружений гораздо быстрее, чем прогнозировал Гитлер в ноябре 1937 г. Все это почти не оставляло ему времени. Если перспективы на будущее казались мрачными, то в 1939 г. Германия по крайней мере могла себе позволить начать ограниченную наступательную войну с некоторыми надеждами на успех. На земле и в воздухе вермахт мог рассчитывать по крайней мере на временное преимущество. Между тем летом 1939 г. стратегическая ситуация, в которой пребывала Германия, неожиданно изменилась к лучшему. Чехословакия перестала представлять угрозу в военном отношении. Рузвельт столкнулся с набиравшим силу изоляционизмом. А Риббентроп в течение нескольких лихорадочных недель дипломатии разорвал окружение, в кольцо которого, как казалось, попала Германия после оккупации Праги. Вместо того чтобы встать на сторону Великобритании или Франции, Советский Союз решил поддержать гитлеровскую агрессию. Это, в свою очередь, крайне усилило позиции Гитлера по отношению к небольшим странам Юго-Восточной Европы, которых теперь, несомненно, удалось бы «заарканить» и загнать в «стойло» Оси. В конечном счете не было особых причин в том, чтобы оспаривать точку зрения самого Гитлера, начавшего войну в сентябре 1939 г., потому что дальнейшие отсрочки ничего бы ему не дали [991] См.: Weinberg, Foreign Policy II, 654. См. также проницательные замечания в: J.A. Maiolo, «Armaments Competition», in R. Boyce and J. A. Maiolo (eds.), The Origins of World War Two: The Debate Continues (Basingstoke, 2003), 286–307. .