Оуэн Дэмпси - Белая роза, Черный лес [litres]

«Так, давай-ка по порядку, – велела она себе. – Для начала нужно достать медикаменты и еду, чтобы с голоду не умереть, а потом уж волноваться об остальном».

Она положила записку на тумбочку, поставила туда же стакан воды. Пузырек был пустой – видно, остальные таблетки гость выпил ночью. Теперь, когда проснется, будет терпеть боль во всей ее силе. Сжимая в руке пустой пузырек, Франка прикрыла глаза и выдохнула. Тут уж ничем не поможешь.

Выйдя, она заперла за собой дверь.

Яркое солнце за окном не внушало надежды на теплый день. Франка надела куртку, шапку, перчатки. Нацепила рюкзак, прихватила лыжи и вышла навстречу утру. Благодаря темным очкам солнце не так слепило глаза. Франка встала на лыжи и… словно вернулась в прошлое.

Горизонт был пуст, только укрытые снежным ковром деревья нарушали его линию. Снег лежал идеально гладкий, девственно-чистый, – такой украсит любой пейзаж, что уж говорить о живописном горном крае. Когда она в последний раз видела его по-настоящему? Неужели тьма, которая ее снедает, охватила и все вокруг?.. Набирая скорость, Франка вдруг показалась себе очень легкой, – а она думала, что навсегда утратила это ощущение. Скоро домик скрылся из виду.

Земля несется навстречу, а он ничего не чувствует, кроме стремительного воздушного потока. Хочет раскрыть парашют – а парашюта нет. Потом земля встала как вкопанная и превратилась в лужайку перед родительским домом. Он лежал на траве, наслаждался ее мягкостью, но когда захотел пошевелиться, его пронзила боль. А затем его выдернул из сна звук закрывающейся двери. Он кусал губы, сжимал кулаки, чтобы справиться с нахлынувшей болью, делал глубокие вдохи через нос. Открыл глаза. Через несколько минут на лбу выступила испарина. На тумбочке лежала записка, но вопросы приходили быстрее, чем ответы. Сознание мутилось, сжигаемое болью. Кто же она такая?

Может, это уловка гестапо, чтобы завоевать его доверие, выведать все о задании? По словам девушки, до Фрайбурга больше семнадцати километров. Он пытался сообразить, где находится и как далеко отсюда до цели. Шварцвальд, он приземлился в Шварцвальде… Люди наверняка видели парашют. Девушка – агент гестапо. Разве могла она в одиночку сюда его дотащить? Никак. Ей наверняка кто-то помогал. Как-то не сходятся концы в ее рассказе.

Вспомнилось ее лицо. Красивая – как кинжал с перламутровой рукоятью. Кстати, нет ли у него ран? Болит голова, сломаны ноги, но остальное, кажется, цело.

Девушка наверняка ушла за подмогой. За ним вот-вот придут.

Он ощупал шины на ногах. Тоненькие, с такими не походишь. Наверное, на это и расчет. На нем была пижама, а рюкзак забрали, только форма валялась в углу. Кое-как он сел, попытался разглядеть что-нибудь сквозь щель между занавесками.

Ничего, сплошная белизна.

Нужен план действий. Пункт первый – выбраться из дома. Кровать стоит у стены, до окна шагов пять – в таких обстоятельствах все равно что пятьсот. Перед тем как решиться, он выпил воды. Спустил ноги на пол – и на него обрушилась боль, какой он в жизни не испытывал. Пришлось прижать ладонь ко рту, чтобы заглушить крик. Спина, несмотря на холод, покрылась потом. Он опять лег, отрывисто дыша.

В доме царила тишина.

Часы пробили девять. Звуки вернули его к действительности; он нашел в себе силы опять сесть. Очень осторожно спустил ноги, стараясь удерживать вес тела на руках и глубоко дыша.

– Пересиль боль, – приказал он себе по-немецки. Это было важно. Любой промах мог стать роковым. «Помни о легенде. Ты сможешь».

Ноги беспомощно болтались над полом – теперь он сидел лицом к окну. Взгляд упал на выемку в полу. Что эта девица тут затеяла? Устроить препятствие между кроватью и окном? Он внимательно оглядел комнату. Опереться совершенно не на что. Придется, наверное, ползком.

Он согнулся – и уронил себя на пол. Тело пронзила боль, но он, стиснув зубы, постарался перенести вес на руки. Перебирая руками, дотащил себя до двери. Взялся за ручку. Заперто. Не удивительно. Две минуты, показавшиеся вечностью, он полз к своему кителю. Улыбнулся, нащупав в нагрудном кармане несколько скрепок, которые положил туда после инструктажа.

Через замочную скважину виднелся лишь слабый свет от камина. Вскрывать замки в программу обучения не входило. По этой теме инструктор проводил с ним дополнительные занятия.

Чуть приподнявшись, он сунул в скважину разогнутую скрепку и попытался зацепить запорный механизм. Получилось со второго раза – замок щелкнул, дверь открылась.

В гостиной пылал камин. Рядом лежала кучка дров. На каминной полке стояли какие-то фарфоровые фигурки и радиоприемник. На обоях выделялся прямоугольник более яркого цвета – видно, раньше здесь висела картина. Присмотревшись, он заметил, что таких прямоугольников много. Кресло-качалка у огня, потертая кушетка. Справа – дверь в кухню; оттуда тоже шел мерцающий свет: девушка развела огонь и там. В углу гостиной – его рюкзак. Странно, что она его не спрятала. Хотя, если гестапо уже напало на след, и прятать-то незачем. В доме стояла тишина, только потрескивал в каминах огонь.

Он доволок себя до рюкзака, вынул запасную одежду, карты, фонарик. Пистолетов не обнаружилось, но раздумывать, куда она их дела, он не стал. Сел, прислонившись к стене, и проверил содержимое внутреннего кармана. Бумаги оказались на месте: расчетная книжка, отпускной билет, командировочное удостоверение – со всеми положенными печатями и подписями. А впереди, в нескольких шагах, была входная дверь.

Прошло тридцать прекрасных минут – и Франка добежала до края долины, где проходила дорога в город. Ее уже расчистили, и с обеих сторон высились сугробы.

– Национал-социалистическая дисциплина, – пробормотала Франка.

Минут через пять остановился грузовик. Солдат спрыгнул на снег и сделал приглашающий жест. Франка застыла… выхода не было. Если она не сядет, это покажется подозрительным. Она взяла лыжи под мышку и двинулась к кабине; солдат уже открыл для нее дверь.

– Добрый день, фройляйн, – с улыбкой сказал он. – Прошу вас. Я до самого Фрайбурга еду.

– Отлично, спасибо.

Стараясь улыбаться так же приветливо, Франка уселась и захлопнула дверь.

Солдат был молодой, явно младше ее.

– И зачем вам в такой день понадобилось в город?

– За покупками. Я снегопада не ожидала. Нас совсем замело, а припасы кончаются.

Молодой человек слишком на нее засмотрелся, и грузовик едва не съехал на обочину.

Франка решила не комментировать.

– Сто лет на лыжи не вставала. Хорошо, что вы меня подобрали.

– Рад услужить, фройляйн.

Он тараторил всю дорогу, а Франка поддакивала. О себе ничего не рассказывала, от вопросов уходила. Это умение она оттачивала много лет и достигла в нем немалого искусства.