Борис Мечетный - «Зарево» на высочине

Фаустов заинтересовался сообщением и потащил старика на скалу, откуда было видно все село. До самого захода солнца они там стояли, о чем-то оживленно говорили.

После ужина Фаустов сказал:

— Сегодня ночью спустимся вниз. Нужно уничтожить офицеров и, если удастся, взять документы.

Жижко и Кадлец переглянулись. Наверное, им придется возглавить эту операцию: ведь Белов, Кулеш и другие ушли встречать самолет и возвратятся лишь послезавтра.

— Медлить нельзя, это нужно сделать быстро, неожиданно. Мадьяры не должны догадаться, что мы находимся прямо над ними, здесь, на горе. Я буду командовать группой.

…Ночь была светлая: где-то за облаками стояла луна, и можно было различить плетни, деревья, дома с погасшими черными окнами. Партизаны подкрались к самому крайнему дому. Замерли у плетня. Кругом ни души, около двери тихо. Приготовились перебежать к стене, но в этот миг метрах в ста отсюда кто-то приглушенно кашлянул, хрустнул под ногами камень. Часовой! Шаги замерли, потом стали удаляться.

Выдавить бесшумно стекло в окне и, забравшись в комнату, открыть изнутри дверь — для Николая Болотина было минутным делом. Черные тени, словно призраки, проскользнули в дом. Шестеро офицеров, заспанных и пьяных, ошалевших под дулами автоматов, потеряли дар речи, подняв руки, с ужасом смотрели на то, как люди в немецкой форме вытряхивают из штабных железных ящиков различные бумаги, карты, документы и молча роются в ворохе.

Один из них вдруг увидел в углу два больших кожаных чемодана. Он тут же их раскрыл, вывалил оттуда рубашки, домашние туфли, брюки, нижнее белье, какие-то фотокарточки и принялся укладывать в чемоданы документы. Он попытался коленом нажать на крышку чемодана и затем закрыть его, но это сначала не удавалось.

И тогда солдат процедил сквозь зубы:

— Проклятая коробка! Знает, что не хозяин закрывает…

Офицер в золотых очках похолодел от нахлынувшего на него страха. Он знал этот язык, на котором говорил немецкий солдат. Неужели это партизаны, да еще русские?

Толчок в спину автоматом. Пятерым связали сзади руки, шестому приказали:

— Ну-ка бери чемоданы! Пошли!

Поднимались в гору медленно. Партизанам то и дело приходилось подталкивать автоматами пленных, карабкающихся по крутому склону вверх. Фаустов шел сзади всех, готовый открыть огонь по преследователям. Однако село по-прежнему спало, никто не обнаружил исчезновения офицеров.

В доме старика начался допрос этих незадачливых вояк. Оказалось, что в Штепанове остановился на ночевку зенитный полк Мадьярского корпуса, который спешно следует в Регенсбург. И тащил документы штаба в чемоданах не кто иной, как сам начальник штаба.

Лишь утром в селе была поднята тревога. По дороге помчались мотоциклы, грузовики с солдатами, но поиски были безуспешными. Никому не пришла в голову мысль — а может быть, и не было желания — взбираться среди обрывов и скал куда-то вверх, в горы.

Вернулась группа, которая принимала груз с самолета. Теперь отряд снова был со взрывчаткой. Об этом партизаны не замедлили возвестить на всю округу. На другую же ночь взлетели в воздух арки моста через Свратку. Важное стратегическое шоссе было надолго выведено из строя.

— Жаль, теперь не будем видеть, как через Штепанов немцы катаются на машинах. Все-таки было зрелище, — притворно вздохнул после этого Болотин. — Да и мадьяры больше не придут сюда. Помнишь, Юра, какого замечательного барона тогда мы привезли? В золотых очках. И фамилия-то какая-то мудреная… Во! Эх, еще бы таких баронов с десяток…

Юрий критически осмотрел изорванные штаны на Болотине — результат ночной поимки мадьярских офицеров.

— Боюсь, еще один такой барон — и ты совсем засверкал бы коленями, — Юрий намекал на то, что Николаю в ту ночь пришлось, поднимаясь в гору, много ползти по острым камням.

— Впрочем, думаю, долго мы здесь не будем сидеть.

— Это почему же?

— Войне считанные дни остались.

— Ох, открытие сделал, — насмешливо улыбнулся Николай. — Это ясно теперь, как божий день. А вот сколько дней считать до конца войны, — вряд ли ты знаешь.

— Помнишь, я говорил о яблоне? Что она распустится, как только война кончится. Так вот, слушай. Когда мы там, на мосту через Свратку все приготовили к взрыву, отошли подальше на горку, я остановился под каким-то деревом. Темно, хоть глаз выколи. Тут я почуял какой-то удивительно хороший запах. Аж голова кружится. Думаю, что же это так пахнет…

Болотин заинтересовался рассказом Юрия и уже не улыбался насмешливо.

— И вот — взрыв. Огонь, зарево. И что же я увидел во время этой вспышки, Коля? Я стоял под яблоней, у которой уже почки начали раскрываться! Ты понимаешь, что это значит?

— Выдумываешь ты все…

— Хочешь верь, хочешь — не верь. А отсюда мы скоро уйдем…

Радист знал, что отряду остается сидеть здесь, на горе, считанные дни. Центр предлагает развернуть широкую боевую деятельность. Кадлец, Горак, другие партизаны-чехи куда-то исчезали, а вернувшись в отряд, о чем-то долго говорили с Фаустовым. Однажды внизу, под горой, остановились две повозки. Несколько чехов погрузили в них оружие и вскоре укатили в темноту.

В ту же ночь Юрий передал радиограмму: двадцатого апреля сформирован отряд чехословацких партизан под командованием Милослава Букала; количество — 45 человек.

Партизаны вооружали всех патриотически настроенных чехов. Вскоре боевые группы появились в Самотине, Фришаве, Калове, Кратке, Светневе, Три Студни, Блатины, Миловы. Они должны были при отступлении немецко-фашистских войск уничтожать отдельные группы противника, вылавливать предателей, которые попытаются улизнуть от народного возмездия.

Но в некоторых населенных пунктах еще стояли немецкие гарнизоны. Они сковывали действия партизан и представляли серьезную угрозу для малочисленных боевых групп чехословацких патриотов. Одно из таких фашистских подразделений, беспокоивших партизан, стояло в небольшом селе Терешков.

Фаустов решил совершить налет на этот гарнизон. Местные жители сообщили, что гитлеровцы сделали из сельской школы казарму. Под командованием оберлейтенанта бесчинствовали в деревне и соседних хуторах. Уничтожение этого гарнизона имело не только военное значение, но оказало бы серьезное психологическое воздействие на чехословацких патриотов.

Ночью группа партизан подходила к Терешкову. Впереди шел бородатый гауптштурмфюрер в щегольском кожаном пальто — Владимир Кадлец, рядом с ним — Вацлав Горак, на этот раз также облаченный в форму офицера СС. В последнее время они крепко подружились и всегда уходили на выполнение заданий вместе. Оба высокие, красивые, отважные и находчивые, свободно владеющие немецким языком, Кадлец и Горак, одетые в эсэсовскую форму, не вызывали у немцев подозрений и нередко проникали в гарнизоны противника и приносили ценные сведения.