Александр Пыльцын - Штрафбат. Наказание, искупление

Генерал-лейтенант Еншин М. А.

Сам комдив за успешное решение боевых задач был удостоен за это время пять раз ордена Красного Знамени, а также орденов Суворова II степени и Кутузова II степени. Ко всему этому, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 апреля 1945 года генерал-майору Еншину Михаилу Александровичу было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

И вот теперь, зная о заслугах Михаила Александровича, диву даешься, как случилось, что он так и не был выдвинут на более высокие командные посты. Ведь кто-то все-таки мешал, или что-то могло стать причиной этого. Эту загадку биографии Михаила Александровича мне так и не удалось разгадать.

В послевоенный период Михаил Александрович продолжил службу в Вооруженных Силах. В мае — июле 1945 года — начальник отдела комендантской службы провинции Мекленбург. С октября 1945 — командир 265-й стрелковой дивизии и 34-й отдельной стрелковой бригады в Группе советских оккупационных войск в Германии. С июля 1946 года — командир 99-й воздушно-десантной дивизии. В 1950 году окончил Курсы командиров стрелковых дивизий при Военной академии имени М. Ф. Фрунзе. С апреля 1950 года командовал 76-й гвардейской воздушно-десантной дивизией (Псковской военный гарнизон). В 1953 году заочно окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе и получил назначение командиром 8-го гвардейского воздушно-десантного корпуса, а в августе 1955 года получает звание генерал-лейтенанта.

Тогда уже аббревиатуру ВДВ и ветераны, и молодые десантники расшифровывали как «Войска Дяди Васи», любовно именуя так своего нового командующего генерала Маргелова Василия Филипповича, вкладывая в эти слова и огромное сыновнее уважение к нему, и некоторое душевное смятение перед величием его таланта командира и воспитателя. И легенд о нем складывалось немало. Вообще любовь к ВДВ и гордость ими воспитывалась не только парашютными прыжками, но я помню, с каким вдохновением десантники пели свою любимую строевую песню, в которой были и такие слова:

В десантном корпусе мне тогда предстояло стать, прежде всего, парашютистом. Особое внимание и заботу в этом я ощущал от начальника парашютно-десантной службы, полковника Белоцерковского. Вообще весь состав штаба корпуса, по высоким рангам составлявших его офицеров, для меня был непривычным, особенно по сравнению с фронтовым офицерским коллективом комсостава штрафбата, где большинство были младшие офицеры до «капитана». Но и здесь, в мирной обстановке, главным тоже была какая-то особенная десантная дружба, взаимовыручка, очень напоминавшие мне нашу, штрафбатовскую. Наверное, потому что и у десантников чаще, чем в других войсках, жизнь зависит от «Его величества Случая», как и на фронте.

Одному из главных дел, подготовке новичков к парашютным прыжкам, уделялось много и времени, и внимания инструкторов-офицеров. Учились сами укладывать парашюты, когда строгий пооперационный контроль на первых порах заставлял нас возвращаться на предыдущий, а то и на исходный этап. То не так расстелили стол, как называли походное брезентовое полотнище размером 13 х 1 м для укладки парашюта. То не в такие пучки уложены стропы (а это много очень прочных, многожильных, в капроновой оплетке, длинных шнуров, соединяющих купол парашюта с подвесной системой, на которой «сидит» парашютист в воздухе). Да мало ли оплошностей допускаешь поначалу. Зато какое облегчение, а подчас и гордость испытываешь, когда инструктор, а то и сам начальник ПДС, принимая твою работу, разрешает застегнуть все кнопки парашютного ранца и ставит свою подпись в паспорта парашюта. Теперь ты сам, и только ты имеешь право прыжка, и только на уложенном тобой именном парашюте.

А сколько десятков, если не сотен тренировочных «прыжков» на тренажерах приходилось «совершать», пока научишься правильно ставить ноги при приземлении, овладеешь способами управления парашютом в воздухе при помощи строп, научишься разворачиваться по ветру и т. и. Свои первые прыжки с парашютом я, как и все мы, «перворазники», тогда совершали с аэростата с высоты 400 метров и только затем уже с самолетов, и с разных высот, и в разных условиях. Потом это доставляло мне огромное удовольствие, и я не упускал случая, чтобы как можно чаще испытывать наслаждение от ощущения парения в воздухе. Была определенная строгость в учете прыжков, так как за каждый прыжок полагалось денежное вознаграждение. Поэтому какую-то часть прыжков не только мне удавалось совершать без занесения в учетные ведомости и в индивидуальную книжку учета прыжков.

Но вначале о самих прыжках, о первых ощущениях. Самый первый прыжок, проходя службу в 8 ВДК, я совершил вскоре после Нового 1956 года. В тот день, выдавшийся пасмурным, выехали мы на «площадку приземления» в одном из полков 114-й воздушно-десантной дивизии, дислоцировавшейся недалеко от Полоцка, в поселке Боровуха-1. В глаза бросается огромный, как показалось по сравнению со всем, что его окружало, аэростат. Он будто плавал низко в воздухе, покачиваясь от небольшого ветерка на тросе, идущем от автомобиля с лебедкой. Подъемная сила обеспечивалась тем, что его наполняли водородом, добываемым специальной установкой из воздуха. Его «корзина», из которой мы и должны прыгать, касалась земли и представляла не плетеную корзинку, а что-то вроде подвешенного к самому аэростату четырехугольного ящика, открытого сооружения из дерева с бортами высотой метра полтора.

Я оказался во второй группе, поэтому с волнением наблюдаю, как в корзину заходят первые три или четыре парашютиста и инструктор, который называется теперь «выпускающий». Лебедка постепенно отпускает трос, и так же медленно уплывает вверх аэростат с парашютистами. Вскоре замечаем, что аэростат вдруг пропадает в низкой облачности, и я с сожалением думаю, что не увижу самого отделения парашютиста от корзины, не увижу и момента раскрытия парашюта. И действительно, купола парашютов мы один за другим различаем уже на высоте метров 200 полностью раскрытыми и наблюдаем их удачное приземление. Волнение несколько утихает, возникает уверенность, что и я так смогу.

Пока приземлившиеся собирают купола и по глубокому снегу подходят к месту сбора, аэростат, подтянутый к земле тросом лебедки, уже снова готов принять очередную группу, в которой и я. Выстраиваемся, подходит начальник парашютно-десантной службы (ПДС) корпуса, мастер парашютного спорта, полковник Белоцерковский. Он тщательно проверяет, правильно ли надета и подогнана подвесная система, так ли застегнуты все важные кнопки ранцев основного и запасного парашютов, умело ли, в случае надобности, схвачу их кольца раскрытия, хотя первый прыжок — с принудительным раскрытием основного, не раскрывая без нужды запасного парашюта.