Александр Пыльцын - Штрафбат. Наказание, искупление

Развивая успех, батальон продолжал движение, в котором нашей роте было определено направление на шоссе севернее села Олтуш, где немцы оказали нам сильное сопротивление. Команда, поднявшая роты в атаку, и мощный бросок к шоссе фактически не дали убежать большинству фрицев, и их добивали в острой, жестокой рукопашной. Фашисты были, казалось, ошеломлены яростью, с какой бросались на них наши бойцы. Многие, наверное, помнят слова замечательной поэтессы-фронтовички Юлии Друниной, обидно рано ушедшей из жизни, не выдержав трагедии ликвидации СССР:

А мы вступали в рукопашные бои за ту войну не один раз, и снились они нам еще долго.

Итак, немецкий заслон на этот раз был, кажется, разгромлен. Но сразу же после того, как бой затих, мы услышали шум моторов. Подумалось, что сейчас из-за леса невдалеке от шоссе выскочат танки и нам придется туговато. Однако шум этот постепенно угасал, и пришла разгадка: они же отрывались от нас на машинах! Вот бы танков нам! Но танки, естественно, избегали болотистых мест и теснили врага на других участках и направлениях.

Темпы нашего наступления стали с каждым часом, с каждым километром заметно снижаться. Ведь позади была уже третья бессонная ночь (в ночь перед наступлением тоже было не до сна), вконец вымотавшая и штрафников, и нас, их командиров. Мы ведь не просто шли, а наступали, вели бои, и у бойцов нет крыльев, да и ходят они не напрямик. Это в геометрии есть аксиома: кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая. А на войне все дороги кривые, а то их и вовсе нет, одни болота, да сколько других препятствий! Ох, какими длинными порой бывают фронтовые солдатские километры!

Комбат наш, все понимающий и чувствующий «Батя», хотя сам большую часть времени продвигался на своем «виллисе», точно оценил, что совсем немного отделяет нас всех от той последней черты, когда люди вообще теряют способность выполнять уже любую задачу, ведь сон может просто сморить и свалить их! Он приказал приостановить движение и, пока нет опасности контакта с противником, дать короткий, часа на три, отдых. Близко к полудню наши роты преодолели широкую полосу леса и вышли на сухое поле, с которого далеко просматривалась местность и дальнейшее направление наступления — село Радеж.

Здесь и было выбрано место для отдыха. Выбрано удачно еще и потому, что немецкому заслону тут негде было притаиться, и практически исключалась внезапность его нападения. Все были измучены почти безостановочным передвижением по заболоченному украинско-белорусскому Полесью, чаще — под огнем противника. Одна мысль владела: упасть, заснуть хотя бы на час, на минуту… Ведь за эти трое суток с начала наступления не было фактически ни минуты, чтобы сомкнуть глаза, вздремнуть и хоть чуть-чуть тем самым восстановить свои силы. Тем более что от обеда-ужина у села Жиричи остались лишь давние воспоминания.

Как же оказалось трудно установить очередность отдыха, организовать охранение спящих силами тех, кто не меньше нуждается в отдыхе и сне. Мой заместитель, сильный физически и не менее сильный духом, Семен Петров понимал, как мне нелегко было шагать, успевать со всеми, когда боль в недолеченной ноге все сильнее давала о себе знать. Заботясь о своем командире, он предложил мне отдыхать первым, пока он будет бодрствовать и организует охранение на неожиданном биваке. Понятно, что рядовые наши штрафники, да вскоре и мы, офицеры, как только осознали смысл команды «отдыхать», тут же попадали, и буквально через мгновение всех сморил долгожданный, но тревожный сон.

И я тут же, как и многие бойцы наши, почти мгновенно провалился в глубокий сон, хотя ускользающим сознанием успел услышать многоголосый солдатский храп. Теперь, много лет спустя, мне кажутся очень подходящими к тому времени известные слова Фатьянова из знаменитой песни Соловьева-Седого «Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат! Пусть солдаты немного поспят». Только время было уже не соловьиное, конец июля.

Через те полтора часа, которые мне достались на отдых, Петров едва меня разбудил. Еще несколько минут я не мог стряхнуть остатки сна, но, окончательно проснувшись, сообразил, что нужно срочно менять охранение, чтобы и ему дать отдохнуть, поспать. Оказалось, мой зам уже это сделал, тем самым дав мне несколько лишних минут отдыха. Спасибо тебе, Семен Иванович, за заботу!

Наши тыловики к этому времени подоспели с кухнями и боеприпасами. Несмотря на опустевшие желудки, многие в первую очередь бросились пополнять свой боезапас, а уж потом шли к кухне. Пожалуй, все наши «временные» солдаты хорошо усвоили истину, что жизнь в бою зависит в первую очередь не от того, набит ли твой желудок, а от того, хорошо ли набит диск твоего автомата или магазин пулемета. На этот раз комбат приказал разъяснить бойцам, что наркомовская «сотка» водки, если ее принять на пустой желудок и при такой степени усталости, только усугубит физическое состояние. Поэтому водку всем нам выдали только после обеда, перед тем как снова поступила команда «Вперед!», и уже без риска.

Дальнейшее наше наступление шло через село Радеж, оказавшееся небольшой, но удивительно сохранившейся от разрушений и пожаров, почти целой деревенькой, каждый дом которой был густо обсажен фруктовыми деревьями. Подумалось, что название это, возможно, сродни слову «радость» или «радуга». Редкие жители, выползавшие из подвалов и погребов, успевали угощать нас на ходу уже поспевшими плодами. Что-то, видать, помешало фрицам сжечь эту красоту, или эту деревню война обошла стороной?

Мы снова спешили вперед, чтобы не дать фашистам укрепиться на крупном водном рубеже Буг. По ширине, глубине и скорости течения он был серьезнее и не шел ни в какое сравнение с оставшейся уже позади Припятью и другими многочисленными речками с заболоченными поймами, а также каналами, превращавшими эту заболочь в пригодную для земледелия ниву. К вечеру нас снова обстрелял противник, засевший между шоссейной и железной дорогами. Нам удалось перерезать эти дороги южнее Бреста и Домачево.

Это уже в 2005 году, когда мы посетили мемориальный комплекс «Хатынь», узнали, что в Домачево гитлеровцы сожгли, повесили и расстреляли около двадцати тысяч человек! А тогда, в июле 1944 года, мы подошли вскоре довольно близко к тому самому Бугу, на котором стояла еще не известная нам своей легендарностью Брестская крепость. В том месте, куда мы подошли, Буг оказался сравнительно нешироким, со спокойным течением. На другом его берегу, среди уже заметно пожелтевших полей, вилась грунтовая дорога, уходящая в синеющий недалеко лесок. Вроде бы знакомый русский пейзаж, с березками, но там, за Бугом, уже «заграница», Польша.