Александр Пыльцын - Штрафбат. Наказание, искупление

Буквально через несколько минут крыша задымилась, а затем и заполыхала. Огонь немецких пулеметов прекратился (жарко им там стало!), и тут взвились ракеты, означавшие начало атаки. Вначале штрафники, а за ними и гвардейцы полка поднялись и устремились к селу. Бой был опять скоротечным, и через 15–20 минут село было полностью нашим. Уже в начинавших сгущаться сумерках ярко горела зажженная пулеметными очередями хата. Немецких трупов было много, но оставшиеся исчезли, как по команде, и, пользуясь сумерками и густым лесом западнее Жиричей, исчезли из виду

Поступила команда остановиться на кратковременный отдых. Снова подсчет потерь, сбор подразделений. Каково же было мое огорчение, когда я узнал от Пузырен, что среди убитых оказался и мой пулеметчик, сумевший «выкурить» немецких пулеметчиков на крыше догоравшей теперь хаты и фактически спасший во время атаки многих наступающих солдат полка и наших бойцов. Уже совсем стемнело, когда нашли нас походные кухни и подвода с боеприпасами. Как кстати, ведь за целые сутки фактически не было возможности даже погрызть сухарей, да и боеприпасы уже надо пополнить. А тут полкотелка наваристого супа, приличная порция гречневой каши с мясом, да еще и боевые сто граммов!

Подкрепились добрым ужином, разобрали патроны и гранаты, а посыльный от полка принес новую задачу: не дать противнику оторваться далеко и не позволить ему за ночь закрепиться на каком-нибудь рубеже. Наши роты опять выводились из состава полка на его правый фланг, и фактически штрафбату предстояло теперь действовать самостоятельно, в составе батальона. Понятно было, что немцы будут не просто отступать, но, оставляя группы прикрытия, стараться сбивать темп нашего наступления с тем, чтобы успевать укрепляться на выгодных рубежах. Конечно же, предполагалось, что главным из них может стать крупная преграда — река Западный Буг, в отличие от Южного Буга впадающий в реку Нарев. На этом Нареве, забегая вперед скажу, через три месяца мы «хлебнули» лиха невиданного.

Была темная, хотя и звездная ночь на 20 июля (наступал период новолуния). Казалось, звезд было неисчислимое множество, как бывает вдали от освещенных улиц, когда звездный свет ничем не забивается. При взгляде на эту звездную бесконечность, понятнее ставала безграничность мироздания и то, какая малая песчинка в нем — судьба одного человека…

Мы медленно, почти ощупью продвигались вперед, ориентируясь по звездам и слабо подсвечиваемому компасу, опасаясь напороться на вражескую засаду, пока не уткнулись в озеро Турское. Осторожно двигаясь в темноте, мы потеряли непосредственный контакт не только с полком, который теперь должен был действовать слева от нас, но и с остальными ротами батальона. Получилось, что у нашей группы из двух рот оба фланга оказались открытыми. Это было очень опасно, а вдруг немцы ударят во фланг? Но, как говорится, и на этот раз «пронесло»! И когда к рассвету (уже 20 июля) колонна из двух рот приблизилась к селу Тур, противник встретил наше походное охранение пулеметными очередями. Основные силы наших двух рот вступили в бой. Где были остальные силы батальона, мы тогда еще не знали и вдруг услышали бой на другой окраине села. Это была та часть батальона, с которой у нас было утрачено соприкосновение. Они обошли озеро слева, и общими силами штрафбата немцы были выбиты из села Тур.

После того как фашисты были выбиты из села, наши подразделения, преодолев довольно широкую полосу густого леса, вышли на совершенно сухой, с твердой почвой участок местности, на несколько километров открытый со всех сторон. Так как немцы опять от нас оторвались и их заслону здесь спрятаться было негде, наши взводы снова свернулись в колонны, чтобы идти по дорогам легче и быстрее. И вот тут нас поджидал сюрприз, подготовленный отступающими фрицами. По одной из дорог, ведущей из села Тур на Хотислав (наше новое направление), двигалось наше передовое охранение. И вдруг в этой группе прогремел взрыв: подорвался один боец на мине, установленной отступающими.

Командир роты вызвал меня на место взрыва (в роте я уже считался «специалистом» по минам), и мы обнаружили еще несколько мин. Наверное, передовое охранение от взвода Димы Булгакова, занятое наблюдением за возможным появлением противника, не обращало должного внимания на саму дорогу, что и привело к этому факту. Срочно об этом доложили в штаб батальона, из винтовочных шомполов соорудили щупы, и движение возобновилось. Теперь уже наблюдение велось и под ноги, урок был дан, темп движения снизился.

Неожиданно в небе возникла довольно значительная группа немецких «мессеров» с крестами на крыльях и фюзеляжах. Быстрое рассредоточение позволило избежать серьезных потерь, огонь по ним бойцы вели, к сожалению, безрезультатный. Не успела скрыться эта группа фашистских стервятников, как услышали более мощный гул моторов, и заметно выше в небе появились бомбардировщики. Как подсказывали бывшие авиаторы, то были «хейнкели» и «юнкерсы». Вскоре стало видно, как с них вниз посыпались какие-то разной конфигурации предметы, стремительно увеличивающиеся, приближаясь к земле. Я впервые попал под бомбежку, однако опытные офицеры и штрафники сразу определили, что это бомбы, но вместе с ними немцы сбрасывали всякое другое железо, даже продырявленные металлические бочки, порождающие леденящие душу звуки для усиления устрашения.

Задержали нас эти налеты, но тем не менее мы приближались к селу Хотислав. Немцы не успели укрепиться и потому опять ограничились заслонами, которые, открыв огонь и заставив нас развернуться в цепь, вскоре покинули свои позиции. На этом рубеже снова попробовали налететь на нас «мессеры», но их отогнали наши краснозвездные «ястребки». Мне здесь впервые довелось увидеть воздушный бой, хотя и короткий, хваленые немецкие «асы» сразу ретировались, как только один из них загорелся, упал и взорвался.

Форсирование небольших рек, протекавших как-то параллельно друг другу и на небольшом расстоянии между собой, прошло без особых трудностей, вброд. К вечеру село Хотислав мы прошли с ходу, не встретив в нем немцев. Нужно сказать, что многие села, поселки, деревни были как-то неправдоподобно похожи друг на друга: у всех одна и та же участь — либо разбомблены, либо сожжены вместе с людьми. Таким оказался и Хотислав, как и многие другие деревни Белоруссии. Это уже более 60 лет спустя нам довелось с Санкт-Петербургской делегацией Общества «Знание» посетить печально знаменитую белорусскую Хатынь, и там, на мемориале, увидели стелу, на которой написано, что фашисты сожгли в Белоруссии вместе с жителями более 500 деревень, 186 из которых после войны так и не были возрождены. «Корней» не осталось!