Иван Колос - Рельсовая война в Полесье

Мне посчастливилось побывать в тех местах, где мы воевали, проводили операцию «рельсовая война». Я испытывал глубокое волнение, когда поезд приближался к знакомым и родным местам. Родным не только потому, что я родился и вырос в белорусском Полесье, но и потому еще, что здесь, в южноприпятской зоне Полесья, среди юных и бородатых партизан в трудные годы Великой Отечественной войны началась и закончилась моя юность.

Вот потянулась за окном родная земля — земля Белоруссии, с нескончаемой лесной кромкой на горизонте, с полями и озерами. Я видел оставшиеся еще кое-где разрушенные бункера вдоль железнодорожного полотна, блиндажи около мостов, ржавые спирали колючей проволоки — памятники черных дней гитлеровской оккупации.

Когда поезд останавливался, я выбегал из вагона и с большим интересом разглядывал отстроенные заново вокзалы, платформы, станционные здания, водонапорные башни, дома.

В Гомеле меня поразила красота и благоустроенность новых улиц, нового вокзала и клуба железнодорожников. Запах свежей, невысохшей краски, смолистой сосны, стук молотка и топора, визг пилы и яркое пламя электросварки сопровождали меня на всем пути до бывших партизанских мест.

Со станции Калинковичи до районного центра Лельчицы я добирался на автобусе. И так же, как в поезде, не мог оторваться от окна. Все тут родное, знакомое с детства. Деревня Злодин, мост через реку У борть, который мы взрывали, чтобы враг не мог пройти к Лельчицам. А сейчас машина уверенно въехала на новый мост, крепкий, прочный.

А ведь какая страшная картина была здесь в годы войны! На всю Брянщину и Полесье простиралась мрачная и голая пустыня с обгорелыми остовами печей на месте станции, с вывороченными шпалами, изогнутыми рельсами.

Ярко вставала в памяти суровая и трагическая картина жизни этого края под тенью свастики. Разоренные дотла села и деревни… Старики, женщины, дети, ютящиеся в землянках и шалашах на болотах. Страх перед карательными экспедициями фашистов, которые расстреливали невиновных людей, забирали у них хлеб, угоняли их на каторжные работы в свою неметчину. Вспомнились павшие герои-партизаны: Михаил Роднюк, Сергей Ермак, Аня Шилюк, Петр Радкевич и сын чехословацкого народа Рудольф Миченец.

В районный центр Лельчицы я приехал утром. Стоя с чемоданом в руке, я засмотрелся на новое двухэтажное здание средней школы. Яркий цвет красного кирпича еще не успел поблекнуть от дождей и ветров. Кругом новые рубленые жилые дома и каменные здания: почта, универмаг, райком партии, райисполком, леспромхоз…

Я так был погружен в события прошедших лет, что, когда меня кто-то окликнул, невольно вздрогнул. Радостно поблескивая глазами, вытянув вперед правую руку, шел ко мне Семен Терентьевич Шукалович, наш боевой и уважаемый всеми партизанами командир роты.

— Надолго к нам?

— Нет, только на несколько дней…

— Жаль, — с досадой проговорил он. — Нужно было приехать по крайней мере на месячишко.

Семен Терентьевич стал с увлечением вспоминать о партизанской жизни, о старых друзьях, о боевых делах, но, заметив, что я не спускаю глаз с новых построек, прервал себя на полуслове.

— Удивляешься? Отстроились мы не хуже других! — воскликнул Семен Терентьевич. — В нашей деревне Симоновичи тоже много перемен. Я работаю там председателем Совета, — и в голосе его зазвучала гордость.

Разговорившись, мы совсем забыли, что стоим посреди улицы. Впрочем, больше говорил Семен Терентьевич, а мне любо было послушать боевого друга.

— Мне и самому не верится, — с жаром продолжал он, — что мы так быстро наладили жизнь. Восстановили райпромкомбинат, построили мельницу, много жилых домов и магазинов, гостиницу, две школы.

Указывая на общежитие сплавщиков леса, Семен Терентьевич громко произнес:

— Дворец!

Схватив меня за рукав, он потянул за собой.

— Разве упомнишь все! Вот электричество провели, и все деревни радиофицировали. А электростанция у нас какая…

Громкий голос его привлек внимание двух проходивших по улице людей. Они подошли к нам, и я узнал бывшего партизана радиста бригады Ивана Игнатовского и бывшую партизанку, а ныне учительницу, Раису Шуляковскую.

С оживлением, с каким говорят люди о кровно интересующем их деле, друзья наперебой заговорили о культурной жизни в районе, о том, как велик спрос на хорошие кинокартины, что молодежь интересуется международными событиями.

Рассказывали они и о комсомольских четвергах в районном клубе, о коллективе художественной самодеятельности районного центра, о том, что драматический кружок успешно поставил пьесу белорусского драматурга Кондрата Крапивы «Партизаны».

Только поздно вечером я пришел в гостиницу. Возбуждение, вызванное встречей с земляками, долго не давало мне уснуть. Все, что я услышал и увидел за день — цифры, факты, живые примеры, — все это проносилось в голове, мелькало перед глазами.

Район, как рассказывали мне в райкоме партии, превзошел довоенный уровень во всех отраслях хозяйства. Одержаны новые значительные победы в борьбе за повышение культуры колхозного крестьянства, за дальнейший подъем благосостояния трудящихся — победы, не менее славные, чем партизанские. Ведь гитлеровцы уничтожили шесть тысяч жилых домов, угнали весь скот… А ныне в таких селах, как Гребени, Прибыловичи, Чияние, Симоновичи, выросли стройные ряды новых хороших домов.

Советское государство оказало колхозникам неоценимую поддержку. Крестьяне, оставшиеся буквально без кола, без двора, получили в долгосрочный кредит более десяти миллионов рублей и безвозмездно много крупного рогатого скота, 35 автомашин. Работает Лельчицкая ремонтно-техническая станция.

Благодаря совместным усилиям государства и трудящихся полностью восстановлена промышленность района: подняты из пепелищ заводы — кирпичные, смоляные, которые поставляют свою продукцию даже в другие районы области. Недавно построен овощесушильный завод. Повседневная забота партии и государства о народном просвещении характеризуется такими цифрами: район имеет 9 средних, 16 семи летних, 38 начальных школ. В каждом сельском Совете есть изба-читальня и библиотека.

В районном центре закончено строительство новой больницы, которая по количеству коек значительно превосходит больницу довоенную. В ней работает бывший врач партизанской бригады Василий Тимофеевич Симанович.

Утром следующего дня, когда я направился в райком партии, мне встретился мужчина средних лет. Он шел торопливо, а когда взглянул на меня, его лицо расплылось в приветливой улыбке.

Это был Михаил Миронович Остапович — один из организаторов партизанского отряда в суровые дни 1942 года. Потом он командовал разведкой, ротой.